На Венском направлении.

В глухую январскую ночь воздушно-десантная бригада гвардии полковника Бондаренко, поднятая по тревоге, грузилась в теплушки на одной из железнодорожных станций в Белоруссии. Ей предстоял далекий путь. Опустошенная земля Белоруссии и Украины, перевалить через Карпаты, проследовать по освобожденной Румынии и выгрузиться в Венгрии.
Повсюду, где бы ни прошли эшелоны, были видны страшные следы опустошительного смерча войны. Разрушенные города и села, скелеты домов с темными глазницами окон, разбитые вокзалы, сваленные под откос вагоны, изможденные голодные лица, налитые безысходным горем детские глаза, нищета, нечеловеческие лишения. Тысячи пар внимательных глаз смотрели на все это, и увиденное на всю жизнь оседало в цепкой солдатской памяти.
Десантники не знали конкретно, куда они едут. Но точно знали одно: добивать Гитлера, кончать войну.
Шёл победный тысяча девятьсот сорок пятый. Стали привычными сводки от Советского Информбюро об окружении и уничтожении крупных группировок противника, о форсировании мощных водных рубежей, о взятии многих населенных пунктов. Все чаще гремели салюты в честь частей и соединений, занявших крупные города и важные опорные пункты противника.
Десантники… Уходящие в легенды герои…
Кто они? Какими они были?
Да обыкновенные парни. В основном, это были мальчишки двадцать шестого года рождения. Юнцы, принявшие на свои плечи нелегкую ношу военного лихолетья. Как на подбор все небольшого роста, легкие. Бывало, на учебных прыжках с парашютом некоторые подолгу зависали в воздухе, даже воздушным течением их поднимало вверх и бедолагам приходилось усердно манипулировать стропами, чтобы приземлиться.
Были среди них балагуры и серьезные, говоруны и молчуны, застенчивые и озорные, словом, самые разные. Шутили, смеялись, пели то грустные, то веселые песни. Иногда вздорили по пустякам, что решительно пресекалось товарищами. Кто-то носил в кармане гимнастерки фотографию любимой, неимеющий молча завидовал.
Присущие юности чувства товарищества, бескорыстной дружбы, взаимной выручки у десантников были развиты в высшей степени. Отважные и дерзкие они не знали страха. «Настоящий десантник тот, кто может перед самой машиной, идущей на большой скорости, внезапно выскочить на дорогу и остановить её», такой не писанный эталон смелости бытовал среди десантников.
И выскакивали. И останавливали.
Очень гордились своей службой в десантных войсках, Были исключительными патриотами своей части. Несколько свысока и как-то снисходительно смотрели на солдат других родов войск.
Такими они были мальчишки в защитного цвета гимнастерках с птичками на погонах.
В феврале воздушно-десантная бригада гвардии полковника Бондаренко высадилась неподалеку от Будапешта. Здесь она вошла в состав девятой гвардейской армии, находившейся в резерве Верховного Глано-командования, и снова стала именоваться гвардейским стрелковым полком, как это было летом 1944 года, когда на Карельском фронте десантники действовали по пехотному варианту, поставив победную точку совместно с другими родами войск в войне с финнами. Финляндия вышла из войны.
Сейчас наши войска на широком фронте вели бои по освобождению Европы от фашисткой нечисти. Гитлеровцы с отчаянием обреченных оказывали упорное сопротивление.
Юго-Западнее Будапешта, в районе озера Болотон, фашистское командование сосредоточило крупные силы. В начале марта противник предпринял контрнаступление с целью отбросить наши войска за Дунай. Десять дней гитлеровцы пытались прорвать нашу оборону, до 500 танков одновременно штурмовали позиции. Ценой огромных потерь им удалось потеснить наши части и продвинуться местами до 24 километров. И здесь контрнаступление захлебнулось.
Тогда настало время десантников, ожидавших приказа и готовых вложить всю свою юношескую страсть в схватку с ненавистным врагом.
Не один десяток километров прошагали солдаты по весеннему бездорожью, по колена увязая в липкой грязи, прежде чем выйти к исходному рубежу. В ночь на 16 марта вместе с противотанковыми пушками и орудиями сопровождения развернулись они в боевые порядки.
Днем в установленное время настороженную тишину разорвал оглушительный залп из сотен орудий. Началось артиллерийское наступление. Глухо, на самых низких нотах ухала тяжелая артиллерия, резко хлопали противотанковые пушки, словно кто-то непрерывно щелкал гигантским хлыстом, чертили свои огненные трассы «катюши».
Застонала земля.
Впереди ничего не было видно, кроме огненных вспышек в завесе поднятой взрывами рыжей и черной земли. Человеческого голоса, даже самого громкого истошного крика невозможно было расслышать.
Это был ад кромешный.
Но вот на исходном рубеже смолкли орудия, тяжелая артиллерия перенесла огонь в глубину, взвились в небо красные ракеты.
Десантники все, как один, поднялись и устремились вперед.
Противник, не выдержав огневого удара «бога войны», поспешно оставил окопы первой линии. За ними расстилалось ровное грязно-желтое поле и далее гряда невысоких холмов. На этих холмах и засели фашисты, здесь была их вторая линия окопов. Отсюда гитлеровцы встретили десантников плотным заградительным огнем.
Пришлось залечь.
Снова заговорила артиллерия, вступившая в единоборство с артил-лерией противника. Поливая огнем позиции фашистов, несколько заходов сделали наши штурмовики.
Огонь фашистов стал ослабевать.
Две роты третьего батальона решили одним махом преодолеть поле, но это им не удалось. Залегли снова. «Эх, танки бы сюда», - сокрушались солдаты. Перебежками повзводно продолжали роты наступление и вот последний решительный бросок.
Не выдержали «фрицы» стремительного натиска гвардейцев, стали отходить. Им на выручку подоспели два «тигра». Вступили в бой с фашистс-кими чудовищами ребята, не попятились назад.
Немногое удалось десантникам в первый день наступления. Продвинули вперед всего на 3-5 километров, так и не преодолев оборону противника.
Ночью несколько добровольцев отправились за языком. К рассвету они привели смуглого плечистого мадьяра. Пленный оказался очень разговор-чивым и охотно рассказал, что случилось у фашистов после провалившегося контрнаступления. В нем ударной силой была танковая армия СС с отрядами из личной охраны Гитлера. Фюрер пришел в бешенство при известии о неудаче. Он приказал снять с солдат нарукавные значки с его именем, а офицеров разжаловать. Самому Гиммлеру был нагоняй за это. «Сейчас опозоренные телохранители обороняются против вас», - показал он, - им приказано смыть свой позор».
Поняв, что его оставят в живых и что для него война кончилась, мадьяр не мог скрыть свою радость, потирал руки и блаженно улыбался.
На другой день гитлеровская оборона была прорвана. Противник стал отходить, цепляясь за каждую складку местности, чтобы задержать наступ-ление и предпринимая танковые контратаки.
Отступая, фашисты оставляли в скрытых засадах одиночных снайперов из числа отъявленных головорезов. Те стреляли нашим бойцам в спину, охо-тясь, главным образом, за офицерами. Одного такого снайпера, засевшего в развалинах какого-то одиноко стоявшего строения, захватили десантники. Ему удалось убить заместителя командира третьего батальона и его ординарца.
Снайпер оказался русским из числа подонков, изменившим родине. Это был власовец, вояка из «русской освободительной армии». Так громко у фашистов именовалось сборище изменников под командованием обер-предателя Власова. По дороге на командный пункт власовец поливал отборной русской бранью захвативших его двух солдат. В схватке, обезоруженный, он укусил десантника и моментально обзавелся «фонарем».
-«Стреляйте быстрее! Я всё равно вам ничего не скажу, будьте вы прокляты!» - истерическим воплем разразился пленный, представ перед командиром.
-«Это решит военный трибунал. У нас изменников вешают», - спокойно возразил командир.
Власовцем занялись, кому этим положено заняться.
Поредели боевые порядки десантников.
Гвардии полковник Бондаренко после прорыва обороны прошел по полосе наступления своего полка, осматривая оборонительные укрепления противника. Не до лирических переживаний ему было в то время, но неволь-но сжималось сердце от боли у боевого офицера при виде сраженных гвардейцев.
Группами и в одиночку лежат навек уснувшие солдаты. Три пулемет-ных расчета, при смене позиции, накрыл шестиствольный миномет, «ганс сопливый», как называли его солдаты за противный с завыванием скрежет при стрельбе. Лежат расчеты рядом с разбитым оружием. Лежат смельчаки, вступившие в единоборство с «тиграми». Лежат десантники, застигнутые врасплох вражескими осколками и пулеметными очередями.
Лежат, устремленные на Запад.
Но оставшиеся в строю гвардейцы продолжат дело павших товарищей. Они будут драться с удвоенной силой.
Они сокрушат еще не один рубеж обороны, пройдут через горы, преодолеют большие и малые водные преграды, возьмут не один десяток городов.
Они обратят в паническое бегство отборные дивизии третьего рейха и будут преследовать их до Вены.
Они с боями пройдут более двухсот километров и, наконец, возьмут Вену.
На все это им потребуется двадцать восемь дней.
Ежегодно в день Победы настает минута молчания. Звучат скорбные слова в память отдавших жизнь за Родину. В тридцать пятый день Победы, оставшиеся в живых участники боев за Вену, этой одной из последних крупных наступательных операций, склоняя свои поседевшие головы перед светлой памятью десантников, сложивших свои юные жизни на чужой земле, отважных мальчишек в защитного цвета гимнастерках с птичками на погонах. Склонят в безысходном горе свои головы их родные и близкие.
Вечная им слава.

14.04.1980г. гор.Мирный А.Холмогоров

678170, гор. Мирный Якутской АССР, 40 лет Октября, 4, кв. 3
Холмогоров Александр Васильевич

Катюшин привет.

Стрелковая рота старшего лейтенанта Валуева стояла в обороне неподалёку от Новгорода. По военной терминологии это была типичная лесисто-болотистая местность. Даже в сухое лето здесь местами под ногами чавкала вода.
Осенью 1941 года на этом участке шли «бои местного значения», как передавали в сводках Совинформбюро. Это были упорные бои. Наши части неоднократно переходили в контрнаступление, местами теснили противника и снова отходили. Силы были слишком не равные. Самоотверженно дрались танкисты. С жестокими боями они отходили от самой границы. Оставив на поле боя свои разбитые машины, стали действовать как пехота. Из танковой бригады был создан стрелковый полк. Танкистов по мере надобности отзывали из полка в другие танковые части, заменяя их «приписниками», как тогда называли солдат, призванных из запаса. Танкистов в полку оставались считанные единицы.
Второй год линия обороны застыла на одном месте. Под руками многих тружеников возник довольно прочный узел сопротивления с огневыми точками, землянками, командными пунктами, с проволочным заграждением и минным полем по фронту. Окопов почти не было, из-за воды. На передовой ходили строго по проторённым тропинкам. Упаси и помилуй сделать в сторону хоть один шаг. Можно наткнуться на мину и тогда ступни как не бывало. Поди разбирайся кто набросал тут мин, немцы или наши. Местность несколько раз переходила из рук в руки.
Нельзя сказать, чтобы на участке обороны были очень активные действия. Временами постреливала артиллерия противника, била по огневым точкам и землянкам. Случались прямые попадания, тогда вместо огневой получалась воронка. Наши артиллеристы отвечали тем же.
Чаще шла ружейно-пулеметная перестрелка.
Изредка ходили за «языком», когда удачно, когда нет. Однажды «языка» захватили – испанца. Оказалось, против нас заняла оборону испанская «голубая дивизия».
На передовой сложился свой распорядок. Три раза в день в термосах доставлялась пища. Уже который месяц старшина кормил чечевичной похлёбкой и такой же кашей. При одном виде этого меню у солдат делались лица не то скучными, не то злыми и в адрес старшины сыпались соответствующие слова. Только законные обеденные сто грамм и утешали солдат. Тогда они становились добрее и разговорчивее.
Однажды в послеобеденное время, когда солдаты привычно отмахивались от комаров и вели душевные разговоры, со стороны противника из громкоговорителя раздался голос на чистом русском языке:
- «Старший лейтенант Валуев! Мы знаем, что ты танкист и оставил свой танк еще под Порховом. Сейчас сидишь в Новгородских болотах и кормишь вшей. Ради чего? Переходи вместе со своей ротой и с оружием к нам. Это будет соответственно оценено нашим командованием. Тебе будет сохранено офицерское звание, ты по желанию можешь вступить в русскую освободи-тельную армию и совместно с доблестными немецкими войсками громить большевистских комиссаров. Солдатам мы тоже гарантируем хорошие условия».
В ответ раздались пулеметные очереди.
- «Не петушитесь, Иваны, поберегите патроны», - понеслось из громкоговорителя.
Командир части был озадачен передачей. «Откуда они узнали обо мне, чем это я им понравился?» недоумевал он. А его заместитель по политчасти доложил о случившимся по команде.
На другой день тот же голос, в то же самое время стал рассказывать о райской жизни в третьем рейхе, потом ругать коммунистов и комиссаров, особенно досталось члену военного совета фронта Мехлису. Наконец спросил, надумал ли старший лейтенант переходить со своей ротой. Они ждут.
Передачи стали ежедневными. На голос открывали огонь и минометы, и артиллерия, но геббелевский вояка был неуязвим.
Спустя неделю, когда к передачам стали привыкать, как больные привыкают к неприятным процедурам, на ротном командном пункте появился молодцеватый артиллерист.
- «У меня специальное задание, - доложил он командиру роты. – Хочу послушать, как фрицы брехают».
- «Осточертела нам эта брехня, никак не можем прихватить паразита, - ответил старший лейтенант. – Подожди, после обеда начнет».
- «Попробуем прихватить мы».
Артиллерист заблаговременно связался с батареей по телефону и когда послышался голос с той стороны, передал команду «приготовиться». Через минуту последовала команда «огонь». Воздух прочертили огненные трассы, прошуршали снаряды. На той стороне поднялись столбы земли, затем огня, раздалась короткая очередь разрывов.
Наступила тишина.
- «Вот так Катюша поет свою песенку фрицам. Они всегда остаются довольными. Ну, бывай здоров, ротный,» - попрощался артиллерист.
Больше передач не было.

04.05.1980года А. Холмогоров

г. Мирный, 40 лет Октября, 4, кв. 3, Холмогоров Александр Васильевич

Святая Елена.
Лето 1943 года. Изрядно поредевший стрелковый батальон капитана Будая занимал оборону на реке Волхов. По крутому берегу ломаной линией протянулись окопы. К ним, то ли по солдатской прихоти, то ли по воле командиров, выбиравших позиции для своих подразделений, в самых разных местах прилепились темно-коричневые бугры землянок и ДОТов. На правом фланге, как солдаты по команде «смирно», стояли остовы труб, печальные памятники когда-то цветущей деревни. То тут, то там торчали изуродованные ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем деревья с одной-двумя уцелевшими зелеными ветками. Левый фланг замыкался на реке, на маленьком острове, утопающим в густой зелени ивняка.
На острове размещался небольшой гарнизон-два стрелковых отделения общей численностью вместе с командиром 11 человек.
Неизвестно кто первый назвал остров «Святой Еленой», вспоминают какого-то корреспондента, побывавшего в батальоне, который любил поговорить о великом полководце. Но это имя прочно прилипло к острову и всюду, даже в штабной карте полка, он стал так именоваться.
Военная судьба свела сюда с разных концов земли людей разных и по возрасту и по роду занятий. Степенные, в цвете лет, хлеборобы с сибирских просторов и украинских степей несли ратную службу вместе с юношами, только что оставившими школьную скамью. Возглавлял этот гарнизон младший лейтенант Пьянков, молодой парень с крупного Уральского завода. »Даша с Уралмаша», окрестили его солдаты за красивое женственное лицо. Но недаром говорят, внешность обманчива. Ошиблись солдаты. Ничего женственного в младшем лейтенанте не было. Это был человек с твердым решительным характером. В офицеры произведен на фронте из младших командиров за смелые действия и умелое командование подразделением в бою. Узнав поближе, степенные хлеборобы стали уважать и даже побаиваться его, однако между собой кто по привычке, кто из солдатского озорства звали «Дашей с Уралмаша». Впрочем, командир, прослышав о прозвище, не обиделся, а вместе с солдатами весело посмеялся.
По-хозяйски обосновались солдаты на острове, обдуманно подготовились к круговой обороне. Поскольку вода не позволяла зарываться в землю, пришлось все сооружения строить на поверхности и обсыпать толстым слоем песка. Так были выполнены землянки, пулеметные гнезда и стрелковые ячейки. Одна из землянок была построена с особым старанием, получилось что-то вроде фронтовой чайной. Здесь солдаты обедали, принимали свои законные сто грамм и, подобрев, неторопливо вели душевные разговоры.
Единственной связью с внешним миром была утлая лодочка на пять человек. Ею пользовались, чтобы доставить пищу и боеприпасы.
На всем участке обороны батальона было спокойно. Широкая река мешала активным действиям как той, так и другой стороне. Редко прострочит пулеметная или автоматная очередь, щелкнет одиночный выстрел. Только далеко справа в районе Синявских болот постоянно ухали орудия всех калибров. Там работала «фронтовая мясорубка», как говорили солдаты про Синявино. В свое время прошел через эту мясорубку и батальон капитана Будая. Здесь же, на этом участке солдаты отдыхали. Текла размеренная спокойная жизнь, чем-то похожая на караульную службу в мирное время. А на Святой Елене даже занялись рыбной ловлей, закидывали удочки в протоку, что разделяла остров с берегом и нередко в однообразном солдатском рационе появлялась наваристая аппетитная ушица.
Ничто не предвещало особенного и в эту летнюю ночь. Незаметно погрузились в темноту берега, исчезли дневные краски, все стало вокруг таинственным. В самое глухое время, когда с неодолимой силой наваливается на все живое сон, на Святой Елене прозвучал одиночный выстрел и разом застрочили пулеметы и автоматы, заговорила вражеская артиллерия. Снаряды, устрашающе прошипев над островом, падали в протоку. С острова послышались взрывы ручных гранат.
Батальон насторожился. С командного пункта последовали в роты предупреждения. Капитан Будай попросил у артиллеристов огонька по тому берегу, в первую очередь по бьющим батареям и направил к берегу взвод автоматчиков.
«Задал нам задачу капитан. Ведь не ручей, не перескочишь и вброд не перейдешь. А тут еще фриц немилосердно по протоке лупит. Это он нарочно.
Подручные средства-а, подручные средства-а.… А где их взять, когда кругом одно ничего». Ворчали автоматчики, а сами прислушивались к тому, что творится на острове.
Один солдат вспомнил, что вверху, может с километр отсюда или чуть больше, видел на берегу какую-то лодку, авось и целая. Не сходить ли?
-А что, дело, Петро, говоришь. Дуйте бегом пять человек, берите лодку и к острову. Причаливайте с торца, по тому месту фриц видать не бьет. В случае чего за нами кто-нибудь подскочит, мы будем здесь, - решил командир взвода.
И пять человек побежали.
Пока солдаты добирались до острова, все стихло. С опаской причалили к торцу, как сказал командир. Осторожно пошли. А вдруг немцы. Да и свои угостить могут, если за немцев примут.
Прислушались. Кто-то разговаривает, похоже, наши.
Младший лейтенант Пьянков и три солдата сидели возле землянки и тихо переговаривались.
-Никак подкрепление. - Обратился командир к подошедшим. – Это хорошо.
-Эх, и дали мы сейчас фрицам по почкам! Еще полезут – еще дадим! – пообещал младший лейтенант. – На шести лодках паразиты стали подходить, наверное, человек около полсотни. Хорошо, что вовремя заметили и встретили как положено, а то туго бы пришлось. Только две лодки причалили, остальные дали дёру. Ну, с этих, что причалили, только один ушел обратно. Мы сами сейчас двоих отправили в медсанбат, а троих хоронить будем.
Младший лейтенант тяжело вздохнул. Жалко командиру сибиряков, надёжные были солдаты.
Стало светать.
И снова в батальоне потекла спокойная размеренная жизнь, чем-то похожая на караульную службу в мирное время.

гор. Мирный Якутской АССР. А. Холмогоров
25.04.80г.