Родился в х. Табунщиково. Красносулинского района, Ростовской обл.

Призван из х. Табунщиково Красносулинским РВК в 1941г.

Красноармеец, стрелок 25 стрелковой имени Чапаева дивизии.

Часть, в которой служил красноармеец, стрелок Гудимов, распологалась на Молдавско-Румынской границе по реке Прут.

Участвовал с 22.06.1941 г. в оборонительных ожесточённых боях на вверенном рубеже до 16.07.1941 года.

С 16 июля 1941 г. в составе 3 стрелковой роты, 287 стрелкового полка, 25 стрелковой дивизии отступал по направлению к Одессе.  

С августа 1941 г. Гудимов принимал участие в обороне в 8-15 км от г. Одессы против четырехкратного превосходящего в живой силе, вооружении и технике немецко-румынских войск.

02.09.1941 г. Гудимов попал в плен под Одессой.  

Вместе с Гудимовым служили и попали в плен и его сослужицы-односельчане: Голоснов, Платон Михайлович и Потеев, Андрей Дмитриевич.

Их всех вместе направили в Румынию, в г. Александирия, в село Корбени, уезда Арджеш, куда 17.09.1941 г. прибыли в лагерь № 10 для военнопленных.

Воспоминания бывших военнопленных:

Здесь пленных никто не избивал и, тем более, специально не убивал, но невероятные условия зимой 1941–1942 г. большую смертность среди военнопленных. В этом лагере все было предельно просто: тебя не убьют - ты умрешь сам. Если выживешь - твое счастье, а если нет - таков твой рок.

Первое время, около месяца, пленных держали в «карантине»: в огромном высоком бараке без окон и дверей. это помещение использовалось ранее для хранения сена или соломы. Снаружи барак опоясывала колючая проволока. пленными никто не «управлял», они были никому не нужны и могли всласть валяться на земле и балагурить. Но вскоре жизнь в бараке сделалась пыткой.

Наступил ноябрь, а с ним пришли холода. Барак насквозь продувался — ворот не было. Внутри барака сперва образовались ледяные сосульки, а затем и настоящие айсберги. Холод стал вторым врагом после голода. Согреться можно было только прыганьем, но на это не хватало сил — пленные постепенно превращались в дистрофиков. Рацион ухудшался и уменьшался с каждым днём. У многих появились желудочно-кишечные заболевания. Другим грозил конец от воспаления легких. Развились фурункулез, сыпь, различные флегмоны, кровавый понос, чахотка. С наступлением морозов начались обморожения конечностей. Косившую всех смерть большинство встретило спокойно.

В середине ноября, когда пленных становилось все меньше и меньше, и жить из-за наступивших морозов стало совсем невозможно, пленных перевели в основной лагерь, посчитав, что карантин свое дело сделал. Бараки в основном лагере были деревянными, одноэтажными, небольшими. В них обычно размещалось не более 200 человек, но с каждым днем живых становилось все меньше. На дощатом полу лежали стружки и опилки, на которых они спали. На день полагалось эти стружки сгребать в угол, чтобы не ходить ногами «по кровати».

Узнали еще одного врага — тифозную вошь. Это было ужасно: за короткое время вошь расплодилась в таком количестве, что куча стружек в углу барака шевелилась. Создавалось впечатление, что в куче больше вшей, чем стружек. За ночь пленные по многу раз вставали, выходили из барака на улицу, сдергивали с себя одежду и с остервенением вытряхивали кровососущих тварей на снег, но их было столько, что сразу избавиться от них мы, естественно, не могли. Поэтому приступали ко второму этапу очищения: пленные долго и настойчиво давили теперь тех, что попрятались в швах белья и одежды. Так продолжалось каждую ночь, но такую роскошь могли себе позволить не все, а только те, у кого еще оставались силы, и не наступило полное безразличие ко всему с одним лишь ожиданием смерти-избавительницы. У тех, кто надеялся обеспечить себе спокойную ночь, на «вошебойку» полностью уходило дневное время. Температура воздуха в бараках - уличная. Пленные погибали от холода, а насекомые были настолько живучи, что казалось - они совсем не боятся мороза. Это пленные согревали их своим телом, отдавая последнее тепло. Вскоре подобрался сыпной тиф. Уже метались люди в горячке, а мы не понимали, что это за болезнь. Думали — простуда или воспаление легких. Спали мы на полу, на стружках, вповалку рядами, тесно прижавшись друг к другу для тепла. Утром проснешься, а сосед за ночь умер и к утру окостенел. Каждую ночь смерть забирала чьи-нибудь жизни. Утром мы выносили тела умерших и складывали их в водосточной канаве, идущей вдоль барака. Там трупы копились в течение недели, высота таких «могил» достигала окон барака. Трупы обычно раздевали - одежда нужна живым.

Раз в неделю накопившиеся вдоль бараков тела мы должны были относить метров за 100 в сторону и укладывать рядами друг на друга в специально вырытые траншеи. Каждый ряд посыпался хлорной известью, а затем клали следующий ряд, и так продолжалось всю зиму. А, в общем, мы настолько привыкли к лежащим вокруг бараков обнаженным телам, что перетаскивание трупов казалось рядовой работой, и конец всем ясен. Советские военнопленные в Румынии активно привлекались к принудительному труду на сельском хозяйстве, строительстве и на производстве.

В отличие от Германии, Румыния отказывала советским военнопленным не во всех правах, вытекающих из международного статуса военнопленных. Начиная с 1943 г. стали выходить и специальные газеты для военнопленных: одна на русском и одна на армянском языке. По состоянию на 23.08.1944 г., в румынских лагерях оставалось 59856 советских военнопленных, из них 57062 солдата.

В сентябре 1944 г. освобождён из плена силами 3-го Украинского фронта.

Продолжил службу рядовым 150 запасного полка 37 Армии. Направлен в санитарную часть 150 запасного полка.

Пройдя лечение в ряде госпиталей: сан. часть 150 сп, ЭГ 4439 Бекешчаба Венгрия, ТЭГ 1958 г. Мишкольц, Венгрия. Освидетельствован и 19.04.1945 г. признан не годным к воинской службе. Демобилизован из армии в 1945 г.