«23 июня 1941 года: «Милая Женюрка! Вчера мы собрались в экспедицию наконец. Вышли мы на автобус в 8 часу. На место прибыли около 10 часов. Но экспедиция продолжалась недолго: нанесли на карту и записали в дневник 2 кургана (сомнительно). Затем всё время почти шли по реке впустую. Искупались, повалялись на песке. Пообедали и пошли дальше.
Часа в 4 в деревне Солонец пьяный мужик сказал нам, что «немцы объявили нам войну и разбомбили Киев». В войну я поверил сразу. Но в бомбёжке почему-то сомневался…
Я должен сегодня явиться в Райвоенкомат – сегодня день мобилизации. Опаздывать нельзя. Да ведь ты знаешь меня – лучше к черту в пасть, чем в тылу пасть. Я здесь всё равно не усижу долго…
Ты не унывай и не расстраивайся: ведь ещё ничего не известно. Да ведь и ходил же я на одну войну – не убили. И здесь тоже не убьют: ведь говорил же Валька, что я – «кощей бессмертный». Не забывай, что ты – жёнка бывшего добровольца, теперь – вояки…
Какие хорошие светлые и тихие пока здесь стоят дни. Даже не верится, что где-то умирают люди и надо будет самому идти скоро туда. Но я не боюсь и пойду с удовольствием. Я (не рисуясь) люблю свою страну. Единственно, чего мне жаль, это того, что я не увижу тебя, моя маленькая девочка, не сумею тебя приласкать. Вот и не будет у нас Серёжки или Нинки.»
«Всё ещё ничего определённого сообщить тебе не могу. Но сейчас был в Райвоенкомате и подал заявление о том, чтобы зачислили на фронт добровольцем. Заявление приняли и обещали вызвать…
Куплю сегодня «Курс немецкого языка», он очень хороший, я смотрел его, и пошлю домой (в Воронцовку), там ты будешь, помня обо мне и моём желании, чтобы ты знала немецкий язык, заниматься им. Затем ты кончишь институт, будешь работать и ждать меня. Я приеду и мы по-прежнему будем любить друг друга. Не беспокойся обо мне».
«Желаю тебе во всём удачи. Если возьмут на фронт – не расстраивайся - так я хотел. Гордись за меня. Если ранят, а тем более, убьют, чувствуй себя свободной. Калекой к тебе не вернусь.»
«Судьба моя уже решена: на фронт меня не берут, так как есть указание: студентов институтов, а особенно старших курсов, не брать в армию и на фронт…
Был в Обкоме ВКП(б) и дело шло хорошо уже, но как узнали, что студент – так отказали. Написал Тимошенко письмо с просьбой помочь попасть на фронт, но ответа нет… Но я ещё добьюсь своего.»
«Я уже писал, что сразу же по приезде в Ленинград я добивался посылки моей на фронт. Наконец 8-го был зачислен добровольцем в одно из соединений. Но позднее политотдел (…) перебросил меня в одно из соединений ответственным секретарём по комсомолу. Организация крупная. Я долго не соглашался, тем более, что всё ведь необходимо было строить снова. Но ведь у военных разговор короткий: мне сказали – «т.Грудьев, комсомолу это нужно». Ну я и понял, что действительно я нужен.
Пошёл. Проработал 3 дня. А сегодня – после назначения т.Ворошилова командиром Сев.Зап.Фронта, вышел приказ о создании ещё добровольческих батальонов (отрядов). Добровольцев из добровольцев. Конечно, я заявил о своём желании идти туда. Как будто бы отпустили. Уже я в новом расположении – в третьем по счёту. До сих пор нас не обмундировали, так что мы - полувоенные люди. Все ребята (от 1923г рождения до 1904г.) горят нетерпением, хоть бы в дело скорей. Но всё дело портят те, кто не держал винтовки в руках.
Не знаю точного адреса, поэтому ты пока не пиши. Ведь некуда. Но мы ещё будем переписываться и увидимся. Скучно, конечно, не иметь никаких весточек от родной малышки. Ну, да уж ничего не сделаешь. Отвоюем, а потом снова будем вместе.»
«Женюра, дорогая моя, как я тебя люблю. Как хочется, чтобы выбить фашистскую сволочь из нашей земли и разбить её на голову.
Если вернусь живым - буду по-другому жить и вести себя. Довольно лодырничать: ведь за 25 лет не сделано почти ничего. Да, ничего.
Только сейчас понимаешь цену жизни и огромные возможности, которые она даёт у нас в стране.
И эту мою Родину у меня хотят отнять! Я этого не позволю. Весь народ думает так. И немцам – фашистам не удадутся их затеи. Я пишу это с полной уверенностью, а не из пустого бахвальства.»
«…Да это ерунда. Всё можно стерпеть, тем более, при хорошей жене. Когда-то я её, родную мою, увижу. У меня даже твою фотографию отобрали, вместе со всеми документами и адресами, письмами… Но ты ведь знаешь, что я тебя люблю... Окончи институт и жди меня.» (17 июля 1941г.)

28 августа 1941 года:
«Петрусь, как скучно без тебя. Но это ничего. Личное сейчас не так важно. Я верю в нашу победу. Но знаю, что это нелегко достанется, фашист ещё силён.
Кончать институт нам придётся позже, зато вместе. Верно?»
6 сентября 1941 года:
«Дорогой Петрусь!
Уже так давно я не получала от тебя писем. Где ты?
Всё время думаю о тебе. Что ты делаешь, как себя чувствуешь. Здоров ли…
Если будешь тяжело ранен, не вздумай прятаться от меня, как ты писал.
Я это между прочим. Уверена, что ты вернёшься ко мне не из лазарета.
Петрусь, милый, скорей бы увидеться. Не обращай внимания на глупый лепет. Лишь бы ты вернулся, остальное неважно.»