Нас призвали на курсы оружейниц, точнее, это была школа младших авиационных специалистов, так называемая ШМАС. Мы должны были научиться обслуживать вооружение самолетов. Учились несколько месяцев. Занятия проходили в помещениях Красных казарм – это неподалеку от нынешней площади Ленина, в сторону Волги. Жили мы в клубе речников, нас было триста девчат. На занятия мы ходили строем по улице Желябова, а в 46-й школе был госпиталь. Представляете, идут триста девчат, конечно, поют, и раненые из окон всех четырех этажей госпиталя машут нам и кричат: «Девчата, спойте «Махорочку»! Была такая песня задорная. Припев до сих пор в памяти: «Вдаль глядят дозоры зорко, мы готовы в бой».
А в первых числах июля 1942 года нас посадили на баржу, пароходик дотащил до Сталинграда, затем на поезд - через станцию Лихая, там и первая бомбежка. Потом – Ворошиловград и авиагородок, крохотный, с названием «Острая могила», он только что был построен, аккуратный, чистенький. Оттуда нас распределили по полкам.
Прежде чем самолет улетит на задание, нужно было добавить к пулеметам и пушкам патронов и снарядов, а в день было по нескольку вылетов. Для этого надо было залезть на крыло, открыть люк, втащить туда ящик со снарядами, а он весит 60 килограммов. И нужно было еще в лентах равнять снаряд за снарядом, а то пушку заклинит. Нужно было все делать очень быстро, очень осторожно и очень тщательно. Вот добавила к пушкам снарядов, а их больше 400 штук, закрыла люк как следует, не дай Бог во время пикирования или крутого виража люк раскроется. Нужно также добавить патронов к пулеметам. С каждой стороны самолета в крыле – пушка и пулемет. Потом надо подвесить бомбы в четыре бомболюка. А бомба весом в сто килограммов, мы ее так и называли «сотка», в нее ввертывается специальный взрыватель. На аэродроме бомбы выгружались метрах в пятидесяти от самолета. Поэтому я вставала перед бомбой на колени и толкала вперед, а потом лебедками поднимали ее в бомболюк. Но у нас вечно не хватало лебедок. А под крылья штурмовика еще цепляли восемь реактивных снарядов.
Вернулся самолет, снова зарядили его оружие: так в день по два-три, иногда четыре вылета.
Когда нужно было чистить пушки, их вытаскивали, счищали нагар, обрабатывали бензином. Один человек тут никак не мог справиться, крыло наклонное - и пушка катится по нему вниз, двое внизу ее ловят, ставят на ящик, а уж потом одна справляешься. В зиму с сорок второго на сорок третий мы так мучились: у пушек ШВАК была одна деталь – ее мы прозвали «блоха», напоминала женскую шпильку больших размеров, ее надо было точно ввернуть по месту, а мы, девчата, не могли с этим справиться, стукнешь молотком, а она улетит в траву, в снег, и запасных не было. Все, кто рядом с этим самолетом, начинают по земле ползать, искать. А вот в сорок третьем, когда мы получили новые самолеты, на них уже стояли другие пушки – конструкторов Волкова и Ярцева, и там этой детали не было. Мы с облегчением вздохнули.
Когда кончался летный день, оружие уже подготовлено, бомбы подвешены, самолет готов, нужно его охранять. Это тоже возлагалось на техсостав. И мы все, девчата, ходили в караул к своим самолетам. Если холодно, через два часа два раза за ночь, если тепло, четыре часа подряд стоишь в карауле.

...К командному пункту подъехала полуторка с девушками. Они проворно соскочили с машины, забрали свои тощие вещмешки с немудренными солдатскими пожитками и вслед за Григорием Павловским, теперь уже парторгом полка, пошли в отведенный для них класс. В синих со звездочкой беретах, туго затянутых армейскими ремнями гимнастерках, синих юбках и до блеска начищенных кирзовых сапогах – девушки и впрямь выглядели так, что не засмотреться на них было просто невозможно.
Все они закончили ШМАС и получили специальность авиаоружейника. Нелегкое это дело – готовить к бою вооружение самолета. В мирное время никому и в голову не приходило, что эту работу могут выполнять девушки. Тогда казалось, что и не каждый парень сможет справиться с этим: в исключительно сжатые сроки, нередко под вражеским огнем подвешивать под плоскости стокилограммовые бомбы и реактивные снаряды, набивать снарядами и патронами ленты, а потом заряжать пушки и пулеметы, снимать с самолета, разбирать, чистить, снова собирать и устанавливать семидесятикилограммовые пушки – все это должны были делать нежные девичьи руки, которые в мирное время, возможно, держали только ученическую ручку.
Пройдет немного времени и девушки докажут, что они справляются со своими обязанностями не хуже парней. А сейчас, после утряски всех вопросов, связанных с размещением, Раиса Горобинченко, Анна Вавинская, Варя Емельяненко, Полина Шеверева и остальные пошли представляться командирам эскадрилий Сергею Попову и Ивану Ермилову.

...В строю стояли и девушки; Раиса Горобинченко, Полина Шеверева, Анна Вавинская, Надежда Беднова, Анна Серикова, Татьяна Черкашенинова, Анна Москаленко… В кирзовых грубых сапогах, в подогнанных по росту комбинезонах, в краснозвездных пилотках, из-под которых выбивались неподстриженные локоны. Сколько горя успели увидеть эти девичьи глаза, сколько успели сделать их руки, огрубевшие от тяжелой работы! В мороз и стужу, в осеннюю непогоду, часто под проливным дождем, в страшный солнцепек эти руки подвешивали под самолеты стокилограммовые бомбы, чистили и заряжали пушки и пулеметы. И так изо дня в день. Приходилось работать и под вражескими бомбежками, и под пулеметным обстрелом. А вечером эти руки брали винтовки, чтобы в ночной тьме охранять боевую технику, спокойный сон товарищей.