Георгий Иванович Головчанский - выпускник 2-го Орджоникидзевского военно-пехотного училища. Ветеран Великой Отечественной войны, был дважды ранен:  в боях  при освобождении северо-осетинского города Ардон и при обороне села Прохоровка на Курской дуге.

Награждён двумя орденами Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны, медалями За отвагу (дважды), За боевые заслуги, За оборону Кавказа и За Победу над Германией. Ушел из жизни в августе 1995 года.

Родился 19 марта 1924 года в г. Армавире. В 1942 году был призван в ряды Красной армии и направлен на учёбу в Орджоникидзевское военно-пехотное училище. Через полтора месяца обучения,  курсанты училища  были  подняты по тревоге для защиты и обороны городов Моздок и Орджоникидзе.

Курсант Головчанский О.Г., в качестве бронебойщика 79‑го отдельного противотанкового батальона, входящего в состав Закавказского фронта, принимал участие в боях по обороне Кавказа.

Свой боевой путь продолжил в 26-м гвардейском воздушно-десантном стрелковом полку 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии.

9-я гвардейская, воздушно-десантная Полтавская, Красноармейская, орденов Суворова 2-й степени и Кутузова 1-й степени дивизия в течение всей войны вела боевые действия в составе войск 1-й ударной, а с мая 1943 года — 5-й гвардейской армии Юго-Западного, Степного, 2-го и 1-го Украинского фронтов.

Участвовала в Старорусской операции, Курской битве, освобождении Черниговщины и Полтавщины, в Кировоградской, Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской, Сандомирско-Силезской, Нижне-Силезской и Верхне-Силезской наступательной операциях, штурме Берлина и освобождении Праги.

Особенно она отличилась в боях за Полтаву. В ознаменование добытой победы приказом Верховного Главнокомандующего от 23 сентября 1943 года № 22 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия была удостоена почётного наименования «Полтавская».

За мужество и отвагу, проявленные в боях на Сандомирском плацдарме Георгий Головчанский награжден орденом «Красной звезды» и ему было присвоено воинское звание младший лейтенант.

***

День Победы!..

Рванулись к небу над Красной площадью серебряные голоса труб, звучно ударили литавры...

Открывался парад Победы!

Загремели залпы салюта.

• К торжественному ма-а-ршу!.. — протяжно прокатилось над площадью.

   

  В колонне парадного расчета правофланговым печатал шаг по брусчатке Красной площади мимо брошенных к подножию Мавзолея знамен фашистской армии Георгий Головчанский, бывший курсант 2-го Орджоникидзевского военно-пехотного училища...

9-я   гвардейская

 воздушно-десантная дивизия,

9-я гвардейская, воздушно-десантная Полтавская, Красноармейская, орденов Суворова 2-й степени и Кутузова 1-й степени дивизия — воздушно-десантная дивизия, военное подразделение Воздушно-десантных войск Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.

Почётные наименования:  «Полтавско-Таганрогская»

Войска:      ВВС СССР       Род войск:    ВДВ

 Сформирована:  15 декабря 1942,  расформирована (преобразована): 19 июня 1945

История и боевой путь дивизии

Дивизия была сформирована 15 декабря 1942 года согласно приказу ставки ВГК № 00253 от 8 декабря 1942 года в Московской области на базе 204-й, 211-й воздушно-десантных бригад и 1-й маневренной воздушно-десантной бригады как 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. В течение всей войны вела боевые действия в качестве стрелковой дивизии в составе войск 1-й ударной, а с мая 1943 года — 5-й гвардейской армии Юго-Западного, Степного, 2-го и 1-го Украинского фронтов.

Участвовала в Старорусской операции, Курской битве, освобождении Черниговщины и Полтавщины, в Кировоградской, Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской, Сандомирско-Силезской, Нижне-Силезской и Верхне-Силезской наступательной операциях, штурме Берлина и освобождении Праги. Особенно она отличилась в боях за Полтаву.

В ознаменование добытой победы приказом Верховного Главнокомандующего от 23 сентября 1943 года № 22 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия полковника Сазонова была удостоена почётного наименования «Полтавская».

***

Михаил Юдин

ШЛИ В БОЙ КУРСАНТЫ

Документальная повесть (извлечения)

Светлой памяти однополчан-курсантов

2-го Орджоникидзевского военно-пехотного училища,

погибших на фронтах Великой Отечественной войны,

посвящаю.

Карачаево-Черкесское книжное издательство

 Черкесск 1995

ТЕБЕ, ЮНОСТЬ!

(О книге и авторе)

«...Сорок второй год. Сентябрь. Враг вышел к Волге и Тереку. Отряды эдельвейсовцев на крутых склонах кавказских гор.

Верховное Главнокомандование принимает меры к усилению Закавказского фронта. В числе этих мер была отправка курсантов двенадцати военных училищ на фронт»

О боевом пути курсантов 2 Орджоникидзевского военного пехотного училища и рассказывает автор.

Всего о нескольких днях из жизни своих героев до призыва в училище рассказывает автор. Они видят отход нашей армии, эвакуацию мирного населения, сожженные неприятелем города. На привокзальной площади остались в слезах матери, отцы у многих сражаются на фронте, с грустными глазами стоят их любимые девчонки — что ждет их в неволе? Ведь немец подходит... И ненависть, святая ненависть закипает в молодых сердцах этих парней. Вот почему так рвались они в бой и не было случая, чтобы курсанты отступили.

Это было, пожалуй, самое многонациональное по своему составу училище. Всего полтора месяца учились курсанты. Поднятые по тревоге, они взяли в руки боевое оружие и заняли огневые рубежи у стен Моздока и Орджоникидзе.

Что могли они противопоставить в своем первом бою коварному и злому врагу? Военную выучку? Боевой опыт?.. Ничего этого у них еще не было. За их плечами только школьная парта и недолгие занятия в училище.

Верность Родине, огонь комсомольских сердец, ненависть к врагу — вот чем были сильны эти славные юноши.

О любви, дружбе, о верности Родине эта книга.

Взяться за эту книгу  помог случай.

В музей героев битвы за Кавказ поступило на вечное хранение Знамя 2 Орджоникидзевского военно-пехотного училища[1].  В день двадцатипятилетия со дня Победы над фашистской Германией к этому Знамени съехались курсанты училища: Николай Долгачев, Михаил Кеворков, Валентин Шанявский, Зекерья Глоов, Руслан Крымшамхдлов, Кази Лайпанов, Кучук Балов, Владимир Потихонченко, Василий Павлов, Георгий Головчанский, Николай Брылев, Николай Матвиец, Мамиш Зе­ков, Георгий Доценко...

Это была волнующая встреча, со Знаменем, со своей боевой юностью. Минутой молчания почтили память павших: Бориса Якушова, Александра Корзуна, Мухадина Баучиева, Павла Каргинова...

На лацканах гражданских пиджаков бывших курсантов ордена «Отечественной войны», «Славы», «Красной Звезды» и почти у всех медали «За от­вагу».

*   *  *

Ардон... Многим кубанским паренькам навек запомнилось это осетинское село: жестокие бои они вели за него.

Запомнился Ардон и Георгию Головчанскому.

Пэтээровцы 79-го отдельного противотанкового батальонa, сформированного из курсантов 2-го Орджоникидзевского военно-пехотного училища, вошли в Ардон на рассвете пят­надцатого ноября. По широким улицам, обсаженным столет­ними деревьями, вышли на другой конец села.

• Занять оборону! Окопаться! — раздалась команда.

  Головчанский снял с плеча ружье, выпрямился во весь рост, глянул на ровное поле с неубранной кукурузой, которое тянулось до самого горизонта, а там не то лес темнел, не то тучи прилегли на землю.

• Ну, Степан, — сказал Георгий своему напарнику, — За работу!

  Крепка ардонская земля. В спрессованный веками толстый слой глины с трудом входит саперная лопата. Упарились, по­ка вырыли по грудь Степану.

• Эх, Жора, и не повезло же мне: надо ж попасть в по­мощники к такому небоскребу. Для меня бы хватило этой глубины, а из-за тебя еще придется потеть.

  Минут через пять снова заговорил Степан, вытирая взмокший лоб:

• Если стрелять с колен, то хватит, вполне хватит. Слы­шишь?

  Головчанский, не разгибаясь, швырял и швырял влажную тяжелую глину, углубляя дно окопа.

• Чтоб я на коленях стоял перед немцами?.. Ты говори, да не заговаривайся. А если помогать не хочешь, так я тебя и не заставляю, сам понимаю, — ты не виноват, что я такой выдул.

  Еще не рассвело, но немцы всполошились, привлеченные шумом и движением на окраине Ардона, начали пускать ракеты.

• Пригнись! — крикнул Степан, дергая Головчанского за рукав.

• Один черт, немец узнал, что мы тут, — ответил Георгий, и зло взмахнул лопатой: — Пусть, гад, видит, ему от этого не радость...

  Слепящий свет ракет затопил окраину села. Георгий, когда на его руке повис Степан, пригнулся, перестал копать, но, видя, что ракетам конца нет, выпрямился, взялся за лопату:

• Отстань, Степан. Танки пойдут — поздно будет рыть окоп.

  Узкой светлой полоской прорезался восток. Ракеты все реже, реже и, наконец, совсем исчезли.

• Ну, успокоились немцы, — тихо сказал Степан.

  Головчанский поправил подножки ружья, глянул на свое­го друга:

  _ Чего это ты здесь трухаля даешь? Пусть немец и видит, и слышит, что мы здесь. Мы сюда пришли не в молчанку с ним играть.

  Нет, не успокоились немцы, как думал Степан Нечитайло. Послышался близкий, выворачивающий душу гул немецких бомбардировщиков, и вот уже вывернулись они клином и начали снижаться, на глазах увеличиваясь в размере. Ухнули взрывы, дрогнула до самого нутра ардонская, земля, огромные глинистые глыбы обрушились на пригнувшихся в окопе ребят.

  Бомбардировщики сделали два захода и подались обратно к темнеющему на горизонте лесу. И тотчас донесся другой гул, нарастающий железный гул, который стлался, приближаясь, по земле.

  Головчанский приподнялся, выглянул из окопа:

• Танки! — крикнул он и схватился за ружье. — Патрон, Степан!

  Левый фланг батальона был смят. Танки проутюжили окопы бронебойщиков и ворвались в село. Следом за ними — около взвода автоматчиков. Рев моторов теперь слышался сзади, у парка, через который ребята шли ночью.

• Жиманут справа и — в кольце, — проговорил Степан побелевшими губами. — Что ж это будет?

  Головчанский ощупал карман гимнастерки, где лежали запалы к противотанковым фанатам, глянул на Степана:

• А я откуда знаю, что будет? — И снова, закипая, начал выкрикивать:

• Я одно знаю: убегать от них мы не будем! Не для того тут наши вчера полегли, чтоб мы без боя отдали... Видишь?- махнул рукою на левый фланг. — Танки шли по окопам, но из ребят никто не побежал назад.

  Георгий видел, что бой начался неудачно, что вслед за танками в тыл просочились немецкие автоматчики и что, ес­ли немцы предпримут наступление теперь с двух сторон, то курсантам не устоять, все тут останутся...

  Весь день немцы держали бронебойщиков под миномет­ным и артиллерийским огнем, но в наступление так и не по­шли. Что их удерживало, никто из ребят не знал. «Не иначе, снова пробомбят, а потом уж...» — думал Головчанский.

   

  Поздно вечером по окопам прошел командир взвода лей­тенант Булыгин.

• Будем отходить. Нашему взводу приказано сбить за­слон из танков и автоматчиков за мостом. Сигнал — две ракеты в сторону Ардона.

  Через полчаса истребители танков покинули окопы. Головчанский, держа бронебойку, будто винтовку, наперевес, пробирался огородами, боясь засады на улицах. Следом — Степан. Подошли к реке.

  Степан потянул Георгия за рукав:

• Пойдем через мост. Я плавать не умею. По мосту, мо­жет, и пройдем, а тут...

  Головчанский сунул в руки Степана ружье:

• Держи... — обхватил друга поперек и пошел к воде. — Гляди, не упусти ружье.

  Ледяным холодом охватила вода ноги. По колено... по по­яс... Ноги скользили по камням, река становилась все глубже и с силой толкала вниз по течению.

• Собьет нас... Брошу ружье, — торопливо сказал Сте­пан, одной рукой держа ружье, а другой обхватив шею Георгия.

• Бросишь ружье — я тебя швырну на самой глубине, — ответил Георгий, осторожно ощупывая ногами каменистое дно.

  Они подходили к берегу, когда слева послышалась стрельба и взрывы гранат.

  «Это на мосту на немцев напоролись», — подумал Георгий, опуская Степана на прибрежную кромку.

• Быстрей! Давай ружье!

  Они выбежали на улицу, ведущую к мосту. Стрельба уси­ливалась. По глухим коротким очередям Георгий понял, что бьют из танка.

  Продвинулась к перекрестку, увидели: со двора дома, сто­явшего вблизи моста, бил танк, огненные вспышки то и дело схватывались на конце ствола пулемета.

• А ну, Степан! — и не успел Нечитайло понять, что хочет делать Георгий, как тот поставил ему на плечо ружье и выстрелил.

  Пулеметная очередь оборвалась. По мосту раздался гул­кий топот бронебойщиков.

  В эту ночь три прорвавшихся танка и взвод немецких ав­томатчиков были уничтожены, а утром бронебойщики ба­тальона вместе с подошедшими подразделениями 7-й гвардейской стрелковой бригады снова заняли оборону на прежних позициях.

  Георгий прыгнул в первый попавшийся окоп, мелкий по пояс.

• Опять копать до моего роста. Ну, до чего ж вы все недо­мерки!

• Пойдем свой искать, — предложил Степан.

• Увидит лейтенант, он тебе поищет. Доставай лопату!

  Углубить окоп не успели, донеслась команда Булыгина:

  «Вперед!»

  Георгий выпрыгнул из окопа, схватил ружье.

• Не отставай, Степан!

  Впереди, шагах в десяти, рванула мина.

• Ложись! — крикнул сзади Степан. Но Головчанский рванулся к черной, еще дымящейся воронке. Не добежал, — остро и горячо ударило по ноге, и он упал. Вгорячах вскочил с земли и, не выпуская из рук ружье, сделал шаг-другой, вскрикнул от жгучей боли и снова упал.

  Подполз Степан.

• Чего схватываешься? Нога в кровищи. Сейчас перевяжу.

• Я сам. Бери ружье, догоняй ребят.

  После боя, когда наши продвинулись километра на два и начали окапываться, к Григорию подбежала мед­сестра:

• Да кто ж это рану обмоткой, да поверх брюк перемотал?

• Сам, — еле слышно ответил Георгий, с трудом открывая потяжелевшие веки.

  Медсестра нагнулась, начала разматывать пропитанные кровью обмотки.

• Не больно?

• Терпеть можно, — сквозь стиснутые зубы сказал Георгий.

* * *

К перрону станции Баку подполз длинный санитарный по­езд. Начали сгружать раненых.

• А этого как? — спросила черноглазая медсестра, вопро­шающе вскинув на военврача тонкие брови. — Для него спе­циальные носилки нужны, наши короткие.

  Военврач, приземистый, с широкими крепко сжатыми че­люстями, со «шпалой» в петлицах глянул снизу вверх на ле­жавшего вдоль вагонной стены на подвесной люльке раненого: исхудавший, рослый юноша с перевязанной ногою смущенно улыбнулся, видя затруднительное положение мед­персонала.

• Да, ноги свисать будут. Придется на двух носилках, — нашел выход военврач.

  На помощь подошли еще две медсестры. Одна — высокая, в талии хоть перерви — до того тонка — взяла из-под подуш­ки документы раненого, прочла:

• Головчанский Георгий Иванович, боец 79-го истреби­тельного противотанкового батальона.

  Через день Георгия внесли в операционную. Глянул он на плотного, с суровыми складками на лице хирурга, моюще­го волосатые, обнаженные по локоть руки и сердце захолону­ло: «Усыпят и оттяпают ногу. Недаром этот хирург ночью осмотрел ее и покачал головой: «Вай — вай!.. Рана запущена».

  Медсестра Зулейха, с тонкими бровями, накинула на рот Георгия маску из марли и плеснула на нее что-то удушливо­противное.

• Дыши, джигит, глубже, — приказала она. «Тут тяже­лее фронта», — последнее, о чем подумал Георгий, катясь под тонкий звон в ушах в глубокий сон...

  Нет, ему не «оттяпали» ногу. После операции рана стала затягиваться удивительно быстро.

   

  На соседней койке лежал солдат Семен Ловягин, по возрасту в отцы Георгию годится.

• Слышь, Жора, у меня почти такая же рана, а я пол­года валяюсь на этой койке. Через месяц-полтора у меня, по­жалуй, другой сосед появится...

  Проворная, с лучистыми глазами Зулейха принесла по просьбе Георгия большую школьную карту, накрыла ею, будто цветастой скатертью, стол и теперь по утрам, как только передадут сводку Совинформбюро, он отмечал карандашом линию фронта.

   

* * *

«Не иначе попаду на Кубань, в плавни. Эх, плавни, плав­ни... Рассказывал в соседней палате этот бородач Труфанов, раненый под Славянской, — комарей там — тучи. Так и вьются, так и вьются над головой. О «мессершмитах» не упо­минал, а о комарах да непролазной трясине много говорил... Ну, да ладно, — соглашался сам с собою Георгий. — Зато встречу там кого-нибудь из черкесских ребят».

Но на пересыльном пункте распорядились по-своему. И попал Георгий Головчанский под Курск в 26-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк.

Заняли оборону у небольшого села.

• Не слыхал, что за село? — спросил у Георгия его на­парник по бронебойному ружью Александр Чернобривец, кивая на видневшиеся соломенные крыши.

• Говорят, какая-то Прохоровка.

  Не знал Георгий, что «какая-то Прохоровка» войдет в историю Великой Отечественной войны как место небывало­го танкового побоища. Железный гром не стихал над Прохоровкой ни днем, ни ночью, полыхали подожженные огенными молниями крыши и рубленные стены хатенок. Лишь за один только день битвы здесь было сожжено, разорвано снарядами и противотанковыми гранатами свыше четырехсот танков врага. Наши бойцы устояли, выдержали и сами поднялись в наступление.

  В первом взводе правофланговым шел, возвышаясь над цепью автоматчиков, бронебойщик Георгий Головчан­ский.

• Наша берет! — кричал он и шел, не пригибаясь, широко выбрасывая вперед длинные ноги.

  И снова ранение. И в эту же правую, пробитую под Ардоном ногу. Бойцы пошли вперед, а его понесли санитары назад, в полевой медсанбат.

  Здесь недели через полторы командир полка вручил раненым под Прохоровкой правительственные награды. В числе награжденных был и Георгий Головчанский.

  Но ранение оказалось тяжелым, не для полевых условий медсанбата, и Головчанского отправили в тыл, в Саратов.

   

  А полк шел дальше. За участие во взятии Полтавы 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, в которую входил 26-й полк, была названа Полтавской. «Только вернусь в свою, теперь уже Полтавскую — дивизию», — решил Георгий и все длиннее и длиннее начал делать прогулки по госпитальному скверику, все тверже наступая на раненую ногу.

***

И вот день отъезда. Вся палата провожала уезжающего на фронт Георгия. Жалко было расставаться с веселым, простым и общительным парнем. И стоял он перед госпиталь­ными друзьями и обслуживающим медперсоналом высокий, подтянутый, в новеньком обмундировании, с сверкающей, впервые за все время пребывания в госпитале приколотой к гимнастерке медалью «За отвагу». И больше всех сокрушалась медсестра Дора Привалихина: сколько раз приглашал ее Жора пройтись по тенистым улицам Саратова, а она упрямилась: «Люб ты мне, Жора, да рост твой смущает. Ну, как нам пройтись рядом, если я тебе чуть повыше колена? Ну и вымахал ты — свыше всякого приличия».

А сейчас она и рада бы побеседовать с Жорочкой, да за воротами стоит машина, торопит гудками: «Садись. Поеха­ли!»

И только неунывающий балагур и задира Виктор Само­хвалов подшучивает:

• Рост у тебя, Головчанский, как раз гвардейский. Толь­ко вот усы подвели, не пробиваются. Хоть бы рыженькие какие-нибудь. Ты губу поскобли бритвой, говорят, быстрее расти начнут.

***

Георгий прибыл в дивизию, когда она занимала рубеж на Сандомирском плацдарме. Отыскал свой первый взвод. Тут еще были друзья, те, с которыми отражал танковые атаки под незабываемой Прохоровкой.

В этот же день немцы пошли в наступление. На первый взвод надвигалось пять танков.

• Прослышали немцы про твое прибытие, вот и...

  Разорвавшийся снаряд заглушил последние слова второго номера противотанкового ружья Александра Чернобривца. Но после Прохоровки, после того экзамена на выдержку и воен­ную зрелость гитлеровцы не могли устрашить бронебойщиков. В этом бою Георгий и Чернобривец двумя выстрелами подбили лезший на их окоп танк.

Здесь, на Сандомирском плацдарме, Георгий Головчанский был принят кандидатом в члены партии.

Бешеные контратаки предпринимал противник, чтобы опрокинуть в Вислу наши части. Массовый героизм прошили здесь воины. За мужество и отвагу, проявленные в боях на Сандомирском плацдарме Георгий был награжден орденом «Красной звезды». Ему было присвоено воинское звание младший лейтенант.

Вечером двадцатого августа его вызвали в политотдел дивизии. Он получил назначение на должность комсорга ба­тальона. «Есть приступить к исполнению своих обязанностей!» — вскинул к пилотке руку младший лейте­нант Головчанский.

Прибавились новые заботы. До этого думал о себе: «ПТР вот он — под рукою... Каша — целый котелок — в небольшой выемке в стенке окопа рядом с противотанковыми гранатами — прикрыта каской...» А сейчас — только поду­мать — комсорг батальона! А в нем сотни ребят и с ними на­до, как сказали в политотделе, «вести работу». До этого во сне видел разве одну, далекую отсюда Дору Привалихину, а теперь все ребята будут сниться, да собрания в окопах...

Крепко полюбили молодые воины своего комсорга. Пона­чалу незлобно подшучивали: «Да, заметная фигура... Дейст­вительно на голову выше нас...». Но потом жили душа в душу, так, как могут жить и дружить только на фронте.

Высокий, идет по линии окопов, по ходу сообщения — голова приподнята, далеко видна.

• Пригнитесь, товарищ младший лейтенант, — просят бойцы.

• Ничего, меня фрицы почему-то лишь по ногам бьют, — усмехается комсорг.

  Дивизия шла на Одер. Готовились к форсированию. Головчанского снова вызвали в политотдел.

• Поедешь в Москву.

• Да что вы, товарищ полковник? Как же я ребят оставлю?

  Вышел из-за стола полковник Севастьянов, положил на плечо Георгия по-отцовски тяжелую и теплую руку:

• Любишь ребят?

• Еще бы!

• И тебя любят. Я это знаю. Но чтобы еще сильнее зажи­гать сердца солдат огненным словом политработника, надо учиться.

   

   

   

   

   

   

     

   

   

[1] До этого Знамя находилось в музее Вооруженных Сил СССР.