Боевой путь

Вот несколько страниц из письма моего папы, Соломона Наумовича, адресованного внуку - моему сыну Александру, родившемуся в ДЕНЬ ПОБЕДЫ - 9 мая 1968 года:
 

«…День начала войны — 22 июня 1941 года — меня застал в Комсомольске-на-Амуре, куда был командирован на постройку миноносцев. Сразу же после митинга в срочном порядке стали готовить корабли к походу, причем, не как обычно, а с установкой орудий (до войны корабли вооружались во Владивостоке), так как нам предстояло идти Татарским проливом, а остров Сахалин, точнее его южная часть, принадлежал японцам. Из Комсомольска вышли в полной боевой готовности, но японцы не рискнули вступить в бой, и мы благополучно прибыли во Владивосток. Срок моей командировки —10 июня 41-го года — давно закончился, прибыла мне замена, но поступил приказ оставаться на Дальнем Востоке. Затем я вторично выходил во Владивосток из Комсомольска на эсминце.
…Наконец, в сентябре 41-го я получил разрешение вернуться в Ленинград и 10 сентября выехал туда. К этому времени Ленинград был уже полностью в блокаде, и мне пробиться туда не удалось. Пришлось повернуть в Москву — в Министерство Военно-Морского Флота. Прибыв в прифронтовую столицу, я узнал, что наш завод штурманских приборов уже эвакуирован из Ленинграда, а Гидрографическое управление ВМФ находится теперь в Москве, туда меня и направили. Тут я впервые «познакомился» с бомбёжками. Попасть в Ленинград не было никакой возможности. 16 октября Советом обороны было решено эвакуировать Гидрографическое управление со всеми нами (в Москве скопилось много таких «бедолаг», как я — со всех морей) — кого в Омск, кого на Урал, куда был эвакуирован наш завод. Я был направлен на постройку дубль-завода.

На постоянные мои просьбы (которые я направлял еще из Владивостока), наконец, был получен приказ командировать меня в составе группы офицеров из 4-х человек в Ленинград для эвакуации приборов и деталей. В феврале мы выехали с Урала в Москву, оттуда, получив соответствующие документы, — через Волховский, Ленинградский фронты, Ладогой, и, в конце концов, 13 марта 1942 года прибыли в Ленинград. В пути нас несколько раз «пробомбили». 15 марта я, наконец, почти после года разлуки, встретился с семьёй. Вид города, людей — не описать. 18 марта, в день своего рождения, умерла годовалая Ирина. Мама, Люся, Марина выглядели… не приведи бог!
Сразу после прибытия на завод  я включился в работу группы защиты от налётов вражеских самолётов, затем весной участвовал в очистке города от нечистот и пуске трамваев и прочее. Конечно, в Ленинграде я уже был обстрелян и с воздуха, и артиллерией.
В начале июля 1942 года поступил приказ откомандировать меня в распоряжение Онежской Военной Флотилии. В то же время женщинам с детьми было предложено эвакуироваться из Ленинграда во избежание лишних жертв. Я вместе с семьей выехал из Ленинграда через Ладогу (нас слегка «пробомбили»), доставил их в эвакуацию вглубь Вологодской области, а сам отправился по месту назначения — девиатором военной флотилии, в город Вытегру, Вологодской области, где река Вытегра впадает в Онежское озеро.
 Надо сказать, что большая часть кораблей была собрана «с бора по сосенке»: мобилизованы буксиры, пароходы, один из них был даже колёсным... Все они были вооружены орудиями, зенитками, пулеметами и преобразованы в канонерские лодки. Пришлось много потрудиться, чтобы «заставить» работать компасы в таких необычных условиях. Кроме канонерских лодок, во флотилии были торпедные катера, бронекатера, катера-тральщики, «морской охотник» и др. Там же, на флотилии, меня призвали в Военно-Морской Флот, присвоили звание младшего лейтенанта (а до этого у меня была «броня» с такой формулировкой: «Не подлежит мобилизации ни в мирное, ни в военное время», от которой я никак не мог избавиться),
...Работы очень много: корабли производили «набеговые» операции, много стреляли. Приходилось держать ухо востро — маяки были погашены, навигационная обстановка снята, единственная надежда — на компас (все корабли были снабжены магнитными компасами).
Был случай, когда мне пришлось участвовать в отражении атаки вражеского бомбардировщика, который внезапно начал бомбить канонерскую лодку, на которой я в то время находился. Те, кто были наверху, уже собирались сбросить шинели, чтобы прыгать в воду, но самолет «промазал», и мы отбились артиллерийским огнем.
За время службы на Онеге я дважды был командирован по спецзаданию в Ленинград через Волховский, Ленинградский фронты, по Ладоге. Задание выполнил успешно и в кратчайший срок, в пути, при переправе через Неву был под бомбежкой и артобстрелом.

На Онеге я прослужил до расформирования флотилии в связи с освобождением всего района озера, Петрозаводска — в августе 1944 года.
За образцовое выполнение боевых заданий командования я получил благодарность Командующего и в 1944 г. был награждён медалью «За боевые заслуги». Мне присвоили звание старшего лейтенанта (в 1942-м –  мл. лейтенант). Я был направлен в распоряжение Военного совета КБФ (Краснознаменного Балтийского Флота) в Ломоносов, а семья, которая приехала из эвакуации ко мне в Вытегру, в начале 1944 года вернулась со мной в Ленинград.
В Ломоносове был сформирован Рижский морской оборонительный район, куда я и был направлен. До этого я короткое время в 1944 году служил на Ладожской флотилии. В том же году я был награжден медалью «За оборону Ленинграда».

В Ригу прибыли во 2-й половине октября 1944 года – через несколько дней после освобождения города. Основной задачей было разминирование Рижского залива, Рижского порта, реки Даугавы, Вентспилского порта и подхода к нему, а также помощь частям Красной армии по ликвидации Курляндской группировки. Главной военно-морской базой была Рига (ещё Болдерая – Усть-Двинск и несколько баз в Моонзундском архипелаге, Эстония). Кораблей, катеров было много, особенно тральщиков. Все навигационные знаки, маяки были погашены, многие из них были разрушены. Мин немцами было оставлено много — как морских, так и на берегу. Кроме якорных было много электромагнитных мин, которые взрывались при прохождении над ними кораблей. Эти мины лежали на грунте и ждали своего часа. Тралили их специальные тральщики — буксирные магнитные баржи или вооруженные специальными электромагнитными тралами, выпущенными далеко за корму, дабы не подорваться на мине.
В борьбе с электромагнитными минами корабли «размагничивались», при этом резко менялась девиация компасов, Кроме того, в корабли были вмонтированы «обмотки» электрокабеля. При электромагнитной опасности они включались, создавали дополнительное электромагнитное поле — электро-магнитную девиацию компасов, которую также надо было «уничтожать» и определять.
Кораблей, катеров, тральщиков были сотни, и мне одному приходилось держать их компасное хозяйство в надлежащем состоянии, чтобы обеспечивать как боевое траление, так и боевые действия кораблей. С этой задачей я справлялся успешно: в 1945 году за образцовое выполнение боевых заданий командования и обеспечение боевых действий кораблей я был награжден орденом Красной Звезды.
День Победы я (всей семьей) встречали в Риге. Но и после окончания войны, в мирное для всех время ещё долго вылавливали наши тральщики вражеские мины. Я демобилизовался в 1946 году. Работал в Гидрографическом районе, а весной 1947 года был принят на работу девиатором в  Латвийское морское пароходство, где проработал более 25 лет…                                20-03-85 г.»