В 1942 году из Туймазов на торфоразработки отправили эшелон с молодыми девушками и женщинами, 420 человек из Тукаево, Чапаево и других деревень. 20 летняя Ярия тоже попрощалась с родственниками. Вернулась в родную деревню Фрунзе через пять лет. Сначала был каторжный труд в Московской области на станции Дулево, а после снятия блокады перебросили в Ленинградскую область на станцию Роговка. В середине леса прорубали просеку. Ставили наспех избушки. Работали, стоя в воде, по 12-14 часов. Высушить одежду полностью не удавалось. На смену выходили даже больные. Когда Ярия поранила ногу, то работала, передвигаясь на костылях. Все знали, что идет война. У них тоже был фронт - трудовой. На неделю выдавали буханку хлеба. Хочешь - сразу ешь, хочешь - тяни до следующего раза. В касках толкли зерна неубранной пшеницы и варили болтушку. В лесу манили заросли малины, а собирать ягоды не пускали. Кругом были мины, поэтому даже в туалет ходили гуськом - нога в ногу. Попутно с добычей торфа хоронили погибших солдат. Как-то, продвигаясь вперед, натолкнулись на дерево, на котором фашисты распяли кого-то из местных - для устрашения. Очень хотелось домой. Трое девушек не выдержали и сбежали. Их, конечно, нашли. И наказали даже тех, кто трудился вместе с ними не покладая рук, - продлили срок пребывания на торфе до 1947 года. После войны Ярия до пенсии работала телятницей, готовила еду шоферам. Когда пришла старость и Пенсионному фонду нужно было предоставить доказательства, что Ярия Шарифулловна работала на торфе, дочь Венера нигде не могла найти подтверждения - документы были утеряны. Ездила в Уфу, писала в архивы Москвы и Ленинграда, но тщетно. Мать сказала дочери: "Больше никуда не пиши. Пусть все останется так, как есть". И похоронила женщина войну на донышке своей души. В марте 2016 года Ярии Шарифулловны не стало.