Это было на польской границе недалеко от города N. Окопались, приготовились к бою. Недалеко от нас разрушенное двухэтажное здание. Тишина. Можно поспать. Только улегся, пришел друг с соседнего орудия, разбудил и говорит: «Видишь разрушенный дом? Это польская библиотека.» ‒ «Ну, и что, я по-польски читать не умею. У меня в снарядном ящике Толстой лежит . Хочешь почитать?» ‒ «Да я там уже был. Вот принес нитки, картон, бумагу и клей. Давай воздушного змея запустим?» Кому такое предложение не понравится?! Сделали змея, запустили, набегались. По-моему все остальные тоже остались довольны. Но недолго. Кто-то «настучал». Пришли из особого отдела, переписали, допросили нас и обвинили в том, что обнаружили свои позиции. В общем, трибунал и в лучшем случае – штрафная рота. Не прошло и часа, начался бой. А после боя как будто все забыли. То ли особист до места не дошел во время боя, то ли нас с Ванькой (так звали моего друга) пожалел и не дал ходу этой бумажке. Не знаю точно, что привело к такому хорошему концу, но я очень переживал. Отец-то погиб, освобождая Ленинград на Волховском направлении. А у меня мог быть трибунал – позор!

Был приказ сходить за линию фронта в разведку. Пошли вечером. К ночи подошли к болоту. Был сильный весенний морозец, так что болото немного подмерзло. Светила луна и по болоту легко можно было определить кочки. Туда прошли спокойно, тихо. С кочки на кочку. Обратно возвращались уставшие, но довольные – задание выполнили. Солнце пригревало, стало теплее. Подошли к болоту и по кочкам направились к лесу. Только эти кочки стали более подвижные и пружинят в болоте. Но это были не кочки, это были убитые солдаты: где живот, где голова, где спина. Бой здесь был когда-то тяжелый, так вот они даже мертвые нам помогали. Спасибо, братцы!

Во время войны собак использовали для подрыва вражеских танков. Танкисты дрессировали их очень просто. Голодным собакам еду клали под заведенный танк. Так повторяли несколько раз. А во время боя собаки, увешенные гранатами, сами бежали под вражеские танки. Собака – лучший друг не только для пограничника, но и для танкиста, пехотинца. Сколько они людей спасли, жертвуя собой.

Было это в Прибалтике недалеко от Риги летом 1944 г. Шли военные действия. Наша батарея занимала одну сопку, а немцы – другую. Наши Илы – 2 получили приказ штурмовать сопку противника. Но летчики перепутали сопки и стали штурмовать нашу батарею. Командир нашей батареи просил у командира полка разрешение «открыть огонь», но не получил. Радист штурмовиков находился на нашей сопке и кричал на летчиков, зная их поименно. Пока они получили отбой, нашу землянку уже проутюжили. Во второй заход они «помахали крылышками» и улетели. А в землянках потом насчитали 15 убитых. Вот такой приключился казус.

Однажды в зимнюю морозную ночь спали в землянке, там была «буржуйка». Очень хотелось спать, народу было много. Оказавшись около печки, не заметил, как загорелся. Валенки сгорели и полшинели тоже. Ребята сходили на нейтралку. Там лежал убитый венгр, разули и раздели его. Шинель укоротили по мне, так до весны и провоевал. Пока не приехал командующий армией Багромян Иван Христофорович. Был смотр войск. Народу мало осталось. Вот тут-то он увидел меня и спросил: «А что это у вас венгр делает?» Пошутил, поблагодарил, велел баньку нам устроить и обмундирование поменять.

Когда открыли «второй фронт», деликатесы американские ели: страусиные яйца, консервы. А вот насчет их ботинок. Сначала всех переобули: удобные такие ботинки, но до первого дождя. Подошва у них картонная, развалилась сразу. Снова свои одели.

Сухпаек выдавали на неделю. Мы с ребятами съедали все сразу, зачем на завтра оставлять. До завтра еще дожить надо, не фрицу же оставлять. А «боевые» (100 грамм) можно и на сахар махнуть. А вообще надо сказать, что кормили нас хорошо «как на убой». Даже печенку давали, для зрения очень полезная вещь.

На новое месторасположение приезжаем сначала нужно пушку окопать, потом себе ровик. Зимой тяжелее - земля мерзлая, весной – осенью – грязь, земля тяжелая. Все время хотелось спать. А к тяжелой работе (землю копать) привыкаешь быстро. Бои шли тяжелые. Остановились в одной местности, а там всюду воронки. И вот наша полевая кухня расположилась недалеко от воронки, заполненной водой. Шли дожди, да и весенние воды помогли наполнить ее до верху. Оттуда наша кухня и брала воду, кашеварила, ну не колодец же копать. Когда воду всю вычерпали, на дне нашли убитого солдата. Солдата похоронили, воронку засыпали хлоркой на случай, если кому-то еще придется черпать оттуда воду.

Будильники

Наши подняли гандолу с лейтенантом. Вели наблюдение за противником, а мы обеспечивали охрану от самолетов. Со всех сторон смотрели, но не усмотрели. Два мессершмитта зашли со стороны солнца, да так, что мы их и не услышали. Сбили гандолу, лейтенанта в санчасть, а нас на передовую по танкам стрелять. Куда там из нашей пушки броню пробить (это не алюминий). Но мы себя там реабилитировали, подбили несколько танков. Нас опять отправили самолеты сбивать.

Все-таки оптика на пушках была несовершенная. Вычисления правильные, все небо в разрывах, а самолеты летят. Оптику надо было менять. Но даже, если и сбили самолет, это не значит, что это зачтется. Надо добежать до немецкого самолета, сорвать обшивку с номером. В общем, чья батарея быстрее добежит, значит та и подбила. Но об этом особо не думаешь во время боя – главное самолет сбить.

Тиха польская ночь, но сало надо перепрятать

Освобождали мы как-то территорию от фрицев. Попались нам склады с продовольствием. Нам дополнительно выдали по булке хлеба-сухарь. На нем был штамп года изготовления – 1937 год. Как же дотошно они готовились к войне с нами.

Был приказ незаметно переправиться на другой берег. Спустили понтоны. Пошли машины с боеприпасами, а за ними танки. И вдруг одна машина заглохла. Шофер бегает, заводит вручную, открыл капот. Все перепробовал, а толку нет. Подошел полковник, выругался как умел, вытащил пистолет и застрелил шофера. Машину столкнули в воду. Тут подоспел командир танковой колонны. Тот шофер был ему боевым братом. Он разбираться не стал: взял пистолет и пристрелил полковника. Его тут же арестовали и увели. Переправились мы тихо и незаметно.

Было затишье. Ребята шли, разговаривая, каски на затылке. Просвистела пуля, но ребята как шли, так и шли. Только одному пуля попала под каску и давай там круги наматывать, пока он каску не скинул. Вокруг головы остался красный обожжённый рубец с выжженными волосами. Потом долго смеялись, ведь живой остался, а пуля – дура.