Геннадий Михайлович  прошёл через всю войну. Весной 1941 года он был призван в армию. Служил в Харькове, в танковых войсках. Утро 22 июня начиналось как обычно. После завтрака планировали посетить зоопарк, совершенно не подозревая, что в этот день солдатам дадут совсем немного времени, чтобы написать домой, и воинский ашелон повезет их дальше на запад.

- Служил и ехал на фронт я вместе с другом детства Васей Солоницыным, - рассказывает Геннадий Михайлович. - Боевое крещение мы получили подо Львовом. Замаскировавшись, ждали, когда по дороге пойдут вражеские колонны. Страха не было. Боялись только, что вдруг всех немцев убьют другие, а мы так ни одного уничтожить и не успеем.

Фашисты, конечно, не прошли по шоссе, которое охраняла их часть. Но, вскоре соориентировавшись, по танкам ударила авиация и «утюжила» до самой темноты.

- Бои были очень жаркие, - продолжает Г. М. Шишкин. - Занимая оборону, копали окопы и для себя, и для танков. Сколько земли перевернули, трудно даже сейчас представить.

Отдельные танки выходили из строя. А так как ремонтировать было нечем поджигали их... Сгорела и моя боевая машина. Стал пехотинцем.

В одной из атак мой друг бежал рядом со мной. Я ему что-то прокричал он не ответил. Оглянулся, вижу: лежит солдат, разрывной пулей лицо исковеркало до неузнаваемости. Сердце зашлось от сознания, что Василия больше нет. Хотелось мстить и мстить. Иногда в дыму и огне казалось, что в живых остался один. Но наступит затишье, и с радостью замечтаешь, что товарищи были рядом с тобой. Не все, конечно. Далеко не все. Друг же, как потом выяснилось, оказался жив. Я принял за него кого-то другого.

Тяжело даются фронтовику воспоминания. Даже сейчас, через много лет. Раны человеческой памяти не заживают, они болят до сих пор. Поэтому Геннадий Михайлович не всегда откликался на просьбу сына рассказать о войне.

Лишь когда уезжали на рыбалку или охоту, сидели вдвоем притихшие у медленно догорающего костра, отец уступал. Он рассказывал сыну, как воевал, взрывал мосты, ходил в атаку.

Однажды его часть попала в окружение. Решили прорываться. Но это сказать легко, а сделать далеко не просто: куда ни сунешься — везде немцы. Командир, чтобы не подвергать опасности всех, выслал вперед боевое охранение. Одним из двух разведчиков был Шишкин. Вскоре они попали под обстрел. Товарища убили, а ему бросившему гранату в самую гущу врагов и вызвавшему у них некоторое замешательство, удалось уйти. То, что ранен, он заметил уже потом, когда искал своих. Но так и не нашел. Перевязав раны, хозяев спрятали его в лесу. Через два дня приносили кусок хлеба да бутылку молока. Обессилевший от ран, провел он в лесу целый месяц. Только в сентябре подобрали солдата партизаны.

До 1943 года Геннадий Михайлович пробыл в их отряде.

Из военной характеристики: « За время пребывания в партизанском отряде Шишкин проявил себя как исключительно смелый, опытный, командир, умело сочетающий личную отвагу с умелым оцениванием обстановки..».

Здесь же в партизанском отряде за успешно проведенную операцию получил Геннадий Михайлович орден Красной Звезды.

В деревенской школе разместился штаб войск СД. Вокруг были посты — близко не подойти. Тогда, узнав пароль, решили послать к ним Шишкина. Он должен был подойти к охраннику и, попросив закурить, убить его, подобраться к школе и бросить в нее гранату. Остальное - дело отряда. Операция прошла успешно. Ни один фашист не ушел.

Солдат воевал, громил врага, а дома мать оплакивала сына. Ей принесли похоронку.

Рассказывал солдат маленькому Саше и о зверствах фашистов. В маленьком селении, состоявшем из четырёх дворов, одна семья дала партизанам мед для раненых. Трудно сейчас сказать, как узнали об этом немцы, но в живых не оставили никого, селение сожгли.

Может быть, это было делом рук предателей. В отряде в последнее время стали замечать, что многое из того, что обсуждали партизаны, становится известно врагам. Они как бы предугадывали их действия. Подозрения вскоре подтвердились. Предателем оказался один из побывавших в плену у немцев. Как, в какую минуту этот человек предал Родину, не выясняли. Да он ничего ответить и не мог. Плакал да ползал на коленях по той земле, которую помогал топтать фашистам. Только выстрелы прервали его запоздалое раскаяние.

Но таких были единицы. Истинное мужество и героизм советских людей он видел всюду. И в госпитале, куда попал зимой 1942-го. Солдаты, едва успев выздороветь, просили быстрее отправить их на фронт. У Геннадия Михайловича ранение было серьезным. Прямо в лесу без наркоза и обезболивающих средств вытаскивали из ноги осколки. На Большую землю согласился улететь, когда убедился, что выздоровление не наступает. Оказалось, что в суставе застряла пуля.

Зимой 1943-го он вновь попал на фронт, под Витебск. Здесь шли тяжелые бои, отдыха не знали. Как атака, так нет половины взвода автоматчиков, которым командовал Шишкин. Но приказ был выполнен. А он обязывал любой ценой удержать немцев на этом участке фронта.

Однажды рядом разорвался снаряд. Один из осколков угодил в плечо. Снова госпиталь...

Вернулся на фронт в 1944-м и радостно отметил, что от отборных гитлеровских частей не осталось и следа. Куда подевался их бравый? Сдавались большими группами, понимали, что война проиграна, что победить советский народ нельзя.