Родилась 1 января 1922 года. Перед налом войны Софья Анатольевна жила в Белоруссии, в Гомельской области, поселок Медведева. Вот, что рассказала она о войне. «В 4 – 5 утра услышали взрывы бомб, гул самолетов. Потом по радио объявили, что нас напали немцы. Мы, студенты, недоумевали: у нас же с ними договор! Я училась тогда в пединституте на педфакультете, мечтала стать учительницей начальных классов. Была тревога и за брата, он был военным, служил в Киеве. Нас молодежь, мобилизовали на строительство оборонительных укреплений: думали, что немцы будут форсировать Днепр. Но через Днепр переправился отступивший вместе с нашими войсками госпиталь. Нам предложили поработать санитарками. Отказаться было бы преступно. Мы работали до тех пор, пока госпиталь не отправился дальше, в тыл, а Медведево было оккупировано немцами. Накануне их прихода в поселке оказались наши солдаты – окруженцы. Мы еле успели их переодеть и разместить их по домам, не велели им снимать шапки: все солдаты были стрижены наголо. Они понимали, что их легко узнать . Один из них не выдержал, когда его подозрительно оглядел немец, и бросился бежать. Конечно, его догнали пули. Мой дед, после того как эта волна немцев к вечеру схлынула, принес солдата. Он был ранен в обе ноги. Мы его лечили, скрывая от немцев. Другие окруженцы остались в семьях, которые помогали им. Вернуться к своим было нельзя: Сталин объявил окруженцев, как и пленных, врагами народа, предателями. Немцы были у нас 2,5 года. Одни сменяли других, были разные: и лояльные, и злые, особенно финны. Колхозные земли нам отдали по числу членов семьи. Надо было собирать уцелевший кое-где урожай. Мы кое-что собрали, потом засеяли свои полоски и опять собрали урожай., поэтому выжили. Но были слухи, что в некоторых деревнях немцы все собранное забирали себе, для корма лошадей, потому что сами-то питались присланными из Германии продуктами. Потом немцы стали забирать на работу в Германию молодежь, в основном девушек, некоторым удавалось спрятаться. В нашем поселке немцы назначили старосту. В 1942 году с Большой Земли к нам стали забрасывать организаторов партизанских отрядов. В это время мой двоюродный брат летчик Владимир Шумский, сбитый над Польшей, пробрался к нам, но с нами жить ему было опасно, и он ушел в партизанский отряд. Их штаб был в лесу, за 16 км от нас. Партизаны организовали подрывные группы, но им нужны были связные, которые давали бы им сведения об охране железной дороги, на которой был наш поселок. Я согласилась быть связной. Мы с девушками шли на немецкий блокпост, как будто на танцы, а сами присматривались как организована охрана. Немецкие посты чередовались с мадьярскими. Немцы им не доверяли. Охранники через определенный интервал обстреливали местность: немцы были понизу долго, а мадьяры поверху и коротко, чтоб только нагреть автоматы, а потом шли обогреться. Я сообщила связным, которые пришли ко мне из отряда, что охрану несут поочередно 10 немцев и 10 мадьяр. Наши проходили там, где стояли мадьяры. Мой двоюродный брат погиб: у него в руках разорвалась мина. Полотно железной дороги было испорчено, и поезда долго не ходили. Жаль было брата и его мать, мою тетю: он у нее был единственным сыном. Знали мы тогда все подробности о Хатыни. При форсировании Сожи нашими войсками мы помогали им тем, что указывали, где запланировали немцы дороги. Дед послал меня показать эти места нашим. Я провела их в обход моста, который был заминирован. Проведя это подразделение, я осталась в деревне у знакомых. Немцы шли за живым барьером, при отступлении: нас гнали впереди по заминированной дороге. Было страшно и за себя, и за близких. Вспоминается много случаев, но не специально, а сами приходят на память. Например, дою корову, а немец с котелком рядом. Подоила – он все молоко забрал. Не успел уйти – другой стоит на его месте, не может понять, что у коровы больше молока нет. Пришлось ему предложить подоить – тогда только отстал. Письма к нам не доходили, т.к. нас сразу оккупировали немцы. Из Бреста приходили похоронки, их было много. Муж сестры в первом же бою попал в плен, где умер от голода. Родной брат тоже был в плену в Гомеле. Немцы держали их под открытым небом, через проволоку наши голодные женщины и дети бросали им сырые овощи. Если кто-то из жителей признавал своих, то немцы иногда их отпускали. Так и моему брату посчастливилось.
Когда немцы отступали, мы боялись, сидели в подполе, а они входили в дом, ходили над нашими головами. Страшно было ждать, чем закончится их визит.
Наград во время войны мне не выдавали никаких, но документы об участии в партизанском движении в Минске оказались. После войны давали юбилейные медали.
День Победы – самый дорогой, самый родной праздник. Вспоминаю, как узнали о Победе. Все вышли на улицу, все плачут от радости, и от горя. Неописуемые сцены.»