Мой дед для меня Герой Отечества. Его борьба за независимость и свободу Отечества останется в моем сердце навсегда. 

Лучше всех о своем боевом пути расскажет сам солдат (выдержка из автобиографии):

Армейская служба

Формировали нас в гор. Самарканде и эшелоном в теплушках отправили служить в «Сталинские лагеря»(рис.11) под гор. Чирчик Ташкентской области. Я был зачислен в 17 учебный артиллерийский полк (17озап), готовили нас на командиров орудия. Прибыв в часть, 6 октября 1943, нас всех построили и повели в баню. В бане старшина батареи объявил: «У кого есть документы и деньги, сдать ему на хранение».  Я, сперва, бумажник с документами и деньги 3700 руб. спрятал в ботинок, но потом побоялся. Видели много ребят и могли украсть. Отдал на хранение старшине. После бани нам выдали военную форму и ботинки с обмотками. Я спросил у старшины кошелек, он заявил, что у него нет и я ему ничего не давал. Пришлось проплакать. Мои товарищи по заводу, Генка Яковлев, Миша Шахов, Федя сказали, что надо заявить командиру, но солдаты старослужащие заявили, что делать этого не надо, а, то потом старшина загоняет, и рад не будешь. Так с первого дня службы я сел на солдатский паёк – 600 гр. хлеба и трехразовое скудное питание, так как с мясом готовили два раза в неделю. Обмундирование выдали нам без погон, а потом по приказу Наркома обороны ввели погоны. Мы учились  их пришивать. Впервые, 15 октября 1943 года, я сфотографировался в погонах [сержанта артиллерии]. Стал настоящим красноармейцем. Пропали и мои фотографии отца, матери и брата Николая. Я даже не представляю, как выглядит мой отец и брат.

 Нас определили в казармы. Привезли нам соломы, и мы ей набили свои матрацы и подушки. Спали на двухяростных нарах. В классах изучали матчасть пушек 76 мм гаубиц и 152 мм пушек, а также стрелковое оружие. Вывозили нас на полигон стрелять из карабинов и автоматов ППШ, а также дважды были на стрельбище, стреляли из 122 мм гаубиц и 152 мм пушек и 45 мм противотанковых пушек. В мае месяце 1943 г. нас отправили в степь, где хранились различные боеприпасы в артиллерийских складах. Мы выгружали выгоны с боеприпасами и перевозили в склады, а также грузили боеприпасы в вагоны и отправляли на фронт. Сильно мучили нас местные офицеры, заставляя нас перетаскивать и перевозить ящики с одного склада на другой, сортируя их по партиям, изготовленными на заводе. Два снаряда РС для «Катюши» весили 120 кг. Я их ели поднимал. За месяц работы я сильно похудел, остались одни кости. Мы просили командиров заменить нас, так как кормили плохо и мы не могли больше работать. В обед я подходил к поварам два раза просил «ДБ», но они отказывали. После этого вся наша группа не пошла на работу. Сели у ворот склада и потребовали нас заменить, так как у нас не осталось сил. Начальник склада угрожал нам, даже вынес пулемет «Максим», [грозил] перестрелять всех. На другой день приехал командир нашего полка, привезли замену, а нас увезли в часть. Посадили нас на 9 норму питания, обеды с мясом и утром сливочное масло. Подкармливали нас и в июне 1944 года отправили на фронт.   

Начался мой фронтовой период жизни

Эшелон был сформирован их товарных вагонов-теплушек, с двухэтажными нарами. На больших станциях нам готовили обед, а в такие дни выдавали сухой паёк – сухари, гороховый концентрат, тушенка, сахар, чай доставали на остановках. Эшелону была предоставлена  зеленая улица, задерживались мало. Проезжая Брянск, мы получили первое боевое крещение (рис.12). 

Немецкие самолеты бомбили и обстреливали наш эшелон. Я ночью был дневальный по вагону, а утром сменили и я спал на нарах. Немцы начали бомбить с середины эшелона, часть вагонов с солдатами полетели под откос, а остальные вагоны были разделены на две части. Наш вагон был ближе к паровозу. После удара в вагон, я очутился под нарами. Проснулся, слышу, визг, плач, шум и ничего не пойму, все тело от ушиба болит. Вылез из вагона, вижу, ребята бегут в лес, а мессершмитты их обстреливают на бреющем полете. Я сразу решил, что бежать в лес опасно, добежал до телефонного столба и кружил возле него, прячась от обстрела с самолетов.

Затем они улетели, и наступила тишина. Всех раненых и убитых погрузили в вагоны и увезли нас до первой станции, там нас пересадили на другой эшелон и довезли до Житомира. Ранее освобожденный Житомир снова захватили немцы, нам на ходу дали оружие, патроны и с танкистами мы снова пошли в бой освобождать Житомир (рис.13)

После освобождения Житомира нас направили по разным частям. Я попал в 3 гв. танковую армию, 6 гв. танковой корпус. Танковой армией командовал генерал-полковник Рыбалко, а корпусом командовал генерал-майор Новиков. В корпусе была сформирована артиллерийская мастерская. Я был прикреплен к 53 танковой бригаде дважды Героя полковника Архипова. Наша задача была проверить боевую готовность танковых пушек. Мы замеряли давление в противооткатных устройствах и добавляли стирол, если его было мало. В другое время мы получали снаряды и патроны, раздавали их потом по танковым батальонам, а также охраняли их. Таким образом, с боями мы участвовали в освобождении городов и поселков, дойдя до Львова, освободив его, мы перешли границу Польши, форсировав реку Вислу, освободили гор. Сандомир. Мне пришлось в качестве наводчика на танке №214 1 взвода, 2 роты, 1 батальона, 53 танковой бригады, 6 гв. танкового корпуса участвовать в боях. 

29 сентября 1944 года, освободив гор. Сандомир(рис.14), я был впервые ранен в пятку правой ноги. Мы остановились около села, чтобы перекусить и тут была объявлена тревога. Все уже залезли в танк, остался только я и тут с опушки прогремел выстрел из пушки по нашему танку и я сразу головой вниз нырнул в башню. Снаряд ударил по башне, оказался осколочный и один осколок пробил сапог, врезался в пятку. Мне стало тепло, кровь по ноге и животу стала капать из гимнастерки. Ребята затянули меня в танк, разрезали сапог, вытащили осколок и забинтовали ногу. При первом ранении у меня машинально сработал инстинкт самосохранения. Если бы я залазил в танк как положено - ногами вниз, то осколок от разорвавшегося снаряда угодил бы в голову и неизвестно, остался бы я жив. А так мою ногу спас сапог, твердый каблук.

Мы снова отогнали немцев подальше от Сандомира и заняли оборону. Через два дня нас сняли на переформировку, а оборону заняли вновь прибывшие пехотные части. Мы были отозваны с фронта и нас направили во Львов, а потом в Рава-Русскую (рис.15). В Раве-Русской я недолго пробыл в корпусном медсанбате, а затем меня снова выписали в своё подразделение в корпусные артиллерийские мастерские. В корпус прибыли новые танки Т-34 с 85 мм пушкой. Мы ознакомились с ней и потихоньку готовили пушки к боевым действиям. Ездили на студебекерах во Львов за обмундированием и за боеприпасами. Поступили 85 мм снаряды нескольких видов: бронебойные, подкалиберные и термитные для уничтожения немецких танков. 

12 января 1945 года весь 6 танковый корпус был выстроен на проверку, прибыл сам командующий 3-ей гв. танковой армии генерал-полковник Рыбалко. Всё было проведено в полную боевую готовность.

В Раве-Русской нам досаждали бендеровцы - выходцы из западной Украины. Они салом мазали рельсы, останавливали состав военного поезда и грабили вагоны. Воровали в лесу посыльных, часовых, машины, нападали на грузовые автомобили и грабили их. Мы охраняли артиллерийские снаряды в лесу и очень боялись нападения бендеровцев. 

13 января 1945 года в маршевым порядком направили на передовую. В Польшу, под гор. Развадув и Жешув, где развернулась наша армия. В лесу мы оборудовали хранилище артснарядов и охраняли их до 15 января. С этого дня была прорвана немецкая оборона под Сандомиром, и началось наступление по всему фронту. 

15 января 1945 года нам были вручены гвардейские значки, что мы служим в 3-ей гвардейской танковой армии, 6-ом гвардейском танковом корпусе.

Мы обеспечивали боеприпасами и патронами наш корпус. При наступлении были освобождены города Краков, Варшава, Радомско и наши части вышли на немецкую границу. На одном из домов разведчики написали известкой «Вот - она проклятая Германия». Под Радомско  у нас вышел курьезный случай. В корпус прибыла походная баня, и привезли машины-вошебойки от вшей, а также мазь-политань. Пока солдаты мылись, одежду сдавали в вошебойку, а полетанью намазывали волосяной покров. Она снимала волосы, а вместе с ним и вшей. Один пожилой солдат – молдаванин из мотострелковой батальона намазал всё тело и когда вышел из бани, то у него не было волос и на голове – без бровей и ресниц. Странно было видеть такого человека. Смеху было на всю армию. 

Немцы отступали быстро, сильные были бои на реке Висла, Одер и под Варшавой. При освобождении города Ополе, наш танк упал в противотанковый ров и погнул люльку, по которой скользит ствол при выстреле. Нам пришлось на одном из немецких заводов ремонтировать этот танк. Завод был безлюден, все разбежались, а нам нужен был кран, [чтобы] снять башню и пушку, а потом автогеном выправить люльку. Пришлось собирать по лесу рабочих, чтобы нам помогли. Гитлер развел такую пропаганду, что Красная армия это изверги, они убивают и старых и малых, поэтому всё население пряталось от нас. С помощью одного старика, мы собрали нужных специалистов и за три дня отремонтировали пушку. Я впервые увидел на заводе образцовый немецкий порядок. Инструментальная оборудована полным комплектом ключей, молотков и других инструментов, разложенных по полкам и номерам. В лесу под землей находился завод с дневным освещением, они изготавливали ракеты ФАУ – 1 и 2 и ими обстреливали Лондон. После ремонта нам пришлось догонять наш корпус. Наш корпус при продвижении ставил свои указатели – белый круг и обведенный двумя окружностями и в середине черная точка.  С помощью этих указателей находили, где находится части, для обеспечения продуктами, боеприпасами и новой техникой. 

Под гор. Бунцлау  (рис.16) мы потеряли из виду указатель и поехали в другом направлении. В результате, столкнулись с тремя «тиграми» и до батальона немецкой пехоты. Наш командир ст. лейтенант Севастьянов приказал принять бой. Я был наводчиком орудия. Как только из-за бугра появился первый «тигр», я выстрелил бронебойным и попал в гусеницу. Танк на одной гусенице завертелся на месте. Я навел во второй танк, и бронебойный снаряд угодил под башню, её задрало кверху. Третий танк развернулся и стал удирать. Вдогонку, подкалиберным снарядом ударил по трансмиссии. Танк загорелся, остановился, и экипаж танка выскочили и стали удирать. Пехота видя, что все танки вышли из строя, стали в рассыпную разбегаться по направлению небольшого лесочка. Мы развернулись назад и через три часа были в своей части. Танк принадлежал 53 танковой бригаде. Мы вступили в гор. Бунцлав. В городе, кроме наших, [были]«власовцы», они сидели в подвалах с фауст патронами и обстреливали  наши танки. Немцы их оставили, как смертников. В этом городе мы набрали много трофеев на складах, магазинах. Нам разрешили один раз в неделю отправлять посылку домой. Мне некому было отправлять, я несколько посылок отправил в Красногвардейск на сахзавод, своей девушке Таракановой Лиде и родной тётке Варе в Джуму. 

4 марта 1945 года на машине ЗИС-5, я с командиром поехали на ж/д станцию получать артснаряды прибывшие из Союза. По дороге нас обстреляли немецкий мессершмидт из пушки. Осколки от разрыва снаряда попали мне в левую ногу и в живот. Ранен был командир, а шофер убит. Машина загорелась. В горячки я выскочил из машины на обочину и упал – потерял сознание. Когда я пришел в сознание, то оказался во фронтовом госпитале, с перевязанной ногой и животом. Как я туда попал, я ничего не помнил. Когда врач осмотрел меня, то сказал, что у меня ранение в живот и надо срочно отправить в эвакогоспиталь и там сделать операцию. Нас погрузили 8 человек раненых на бортовую машину «Форд», постелили туда матрасы и положили на поперек машины. Я оказался в середине машины. На границе с Польшей нас обстрелял немецкий истребитель. На машине был белый флаг с красным крестом, что [означала] машина с ранеными. Но немецкий летчик, улыбаясь(?), выстрелил из пулемета под углом. Я лежал в середине и мне пули попали в обе коленки, а кто ближе кабине в живот, грудь и голову. Их убило насмерть, убит был и шофер, раненая медсестра сумела переложить нас на другую машину, и доставила в эвакогоспиталь гор. Радомско (в Польше). В 12 час дня я был доставлен на операционный стол. Мне дали наркоз, через марлю в нос, я досчитал до 49 и заснул. Проснулся было 3 часа дня (на стене висели большие часы). Первое время смотрел на ногу, думал, её ампутировали, перед операцией она сильно опухла. Нога была цела, а сам был закован по грудь в гипс. Через час пришла тётя Катя, принесла мне в платочке 4 осколка и сказала: «Сынок, тебе подарок от немца». Два осколка у меня сохранились до сих пор, а два потерялись. Из Радомско, нас санитарным поездом отправили под Москву, Подольский район село Лукино. Эвакогоспиталь был развёрнут в здании средний школы. С 27 апреля по 12 июля 1945 года находился в э/г 4025. После выписки признан годным к нестроевой службе. День Победы, 9 мая  1945 года, встретил в э/г 4025. На площади, перед зданием госпиталя, собралось большое количество народа- это было жители окрестных сел. Я, сперва, не понял  в чем дело, а потом сообщили, что кончилась война. Начальник госпиталя разрешил жителям с подарками войти в палаты с ранеными, они принесли пирожков, булочек, яиц, фрукты. Мне особенно понравилась мороженая клубника в коробочках с сахаром. Женщины со слезами на глазах поздравляли нас с Победой, и с радостью, что нам больше не придется идти на фронт, что мы остались живы. 

4 марта 1945 года была проведена операция рассечение раны и введение П.С.С. в э/г 2921, затем направлен в эвакогоспиталь 2426, затем в э/г 1557, потом в э/г 1450 и 27 апреля 1945 поступил в э/г 4025, где лечился по 12 июля 1945 года. 

Таким образом, нас перевозили из одного госпиталя в другой, везде было много раненых и не было свободных мест. При третьем ранении, у меня тоже сработал инстинкт самосохранения. Я сразу подумал, что если лежать спиной к самолету, выстрел придется на спину, я быстро тут же повернулся боком, когда увидел, что немец наводит пушку на нас. Ранение оказалось с меньшим исходом. И [ещё], когда нас грузили в машину с ранеными, то некоторые раненые начали требовать, чтобы их положили ближе к кабине. Я не стал спорить, положился на судьбу, куда положат. В результате пулеметного обстрела с самолета, отделался легкими ранениями. Так закончилась моя фронтовая полоса жизни, и я остался жив.