Емельяненко Владимир Сергеевич,

12.12. 1926  года рождения. Родом из деревни Хомутовка Стародубского района Брянской области.

На войну ушел, приписав себе год, в 43-м. Был призван в Понуровском районе Брянской области.

Прошёл со своим 228-м гвардейским полком 10-й Режецкой гвардейской гаубично-артиллерийской бригады 2-й гвардейской артиллерийской дивизии от Старой Руссы дорогам России, Украины, Белоруссии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Восточной Пруссии… И дошел до самого Берлина.

Гвардии рядовой

Вначале был связистом, в конце войны - артиллеристом.

Награждён медалью  «За боевые заслуги» (наградной номер 81) - за то, что в период уличный боёв 24-27 апреля 45 года, несмотря на сильный артиллерийский и оружейный огонь противника, обеспечил телефонную связь штаба полка со штабом дивизионов.

- орденом Отечественной войны 2 степени;

- медалями:  «За взятие Кенигсберга», «За взятие Варшавы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне».

После войны служил в Германии, быстро освоил немецкий;  самостоятельно научился играть на гармошке и на балалайке.

Демобилизовавшись, в 1952 году поехал в Запорожье. 33 года проработал на заводе «Коммунар» электриком 7 разряда.

Пел в заводском хоре.

В День Победы всегда надевал медали и солдатскую пилотку со звездочкой.

Умер 19.01.2003 г.

Похоронен в Запорожье на Южном (Первомайском) кладбище.

Отец

Весь прошлый август провели с отцом на даче. Особенных заданий, кроме как «поливать хоть иногда» и «дышать свежим воздухом», нам не давали. Поэтому в летнем августовском зное целый вагон свободных часов разлился у нас совсем как на картине Дали – неровными, тягучими лужами, разбиваемыми чтением толстых журналов, гулянием вдоль речки Конки и разговорами «за жизнь».

            Утро. Дорожки на даче давно подметены, цветы политы. Красивой аркой нависает спеющий виноград. Тишина кругом, разве что птички щебечут. Хорошо сидеть на скамейке в тени!

- Пойду-ка я, Ирусик, посплю часок, - с трудом поднимаясь с лавки, говорит отец. – Ноги ночью страшно болели, заснуть не мог.

Ноги – это еще с войны, которая в отцовских воспоминаниях присутствует постоянно. Иногда – в виде целых рассказов с оптимистическим концом, как, например, про то, как встретились они с братом Андреем, кадровым военным,  в Германии, уже после Победы. А чаще – в виде многочисленных эпизодов, маленькими острыми осколками, засевшими в памяти. И все эти эпизоды достаточно драматичны, потому что именно из них складывается самое что ни на есть обыденное лицо войны.

«…Шли как-то ночью, уже валились с ног от усталости, набрели на полуразрушенный дом. Командир приказал устраиваться на ночлег. Я рукой нащупал какие-то матрасы, лёг. Всю ночь крутился, не мог заснуть. Еле дождался рассвета. Стал эти матрасы поднимать, а под ними убитый немец лежит».

Солнце уже жарит нещадно. На веранде спят кот Пушок и собака Люська.

• Па, а страшно было, когда вокруг людей убивало,

- Да как тебе сказать… привычно, что ли. Убило человека, ну что ж, убило. Схоронили, дальше пошли. Оттого, может, и чувства притуплялись, что вечно были мы уставшие, мокрые, голодные. Спали на холоде.

 «… Как-то переехали мы на новое место. Командир сказал выставить посты и располагаться кто где может. Я нашел немецкую землянку, лёг. Голову (у меня тогда еще шинели не было) фуфайкой накрыл, а ноги, значит, так остались…  К утру мороз ударил. Проснулся – ноги щемят. Хотел портянки снять, а они к стопам намертво примерзли. Так с кожей портянки и отодрал. Надо было в госпиталь идти, а я не пошел, постеснялся. А позже ранило меня в ноги».

На войну отец ушел, приписав себе год, в 43-м, когда исполнилось ему почти семнадцать. И протопал он пёхом со своим 228-м гвардейским полком 10-й гвардейской гаубично-артиллерийской бригады 2-й гвардейской артиллерийской дивизии от Старой Руссы дорогам России, Украины, Белоруссии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Восточной Пруссии… И дошел до самого Берлина.

                        «…Это уже в конце войны я артиллеристом был, а начинал я связистом. Знаешь, как говорят? Связь – это нервы армии. Нагрузишься как ишак: барабан со связью, наверх – катушку, потом автомат да аппарат телефонный – и всё это тащишь на себе».

            Вечереет. От Конки несёт прохладой. Мы сидим на берегу и бросаем камешки в воду. Рядом дети удят мелкую рыбёшку. С противоположного берега доносятся выстрелы – палят по уткам.

            «…Раз пошел я по связи, а тут пулемет немецкий. Место голое и спрятаться негде.  Так я - за убитого немца. Весь день за ним и пролежал,  пока не стемнело. Только тогда смог и выбраться».

            А что до смерти, так она  постоянно рядом ходила.

            «…Уже в Берлине были. Сидели в одном дворе, варили суп в котелке. Шальная мина попала прямо в костер. Ранило тогда многих».

            Есть в рассказах отца и смешное, и героическое. Например, о том, как они с товарищем немецкий дзот уничтожили. (Об этом даже заметка в газете была). Или как новые портянки в Польше на еду меняли. Мне интересно, что он говорит «с товарищем». Сейчас бы сказали «с другом» или как-то иначе.

• Пойдём уже домой, – предлагаю я. – Вон сова прилетела. Белая какая-то…
• Да это совёнок!
• А тяжелее всего - когда было?
• В Прибалтике. Грязь, бездорожье… И не то, чтобы дождь, а постоянная мжель какая-то, морось. Поесть негде…

«…Пошел я как-то по связи. Погода была очень сырая. Слазил в обрыв, устал очень. На пути – дом полуразрушенный. Залез я в подвал, а там солдат уже набилось…. Так я, стоя, и уснул. Проснулся – сразу же побежал на линию звонить. А мне говорят: «А мы думали, что тебя уже и в живых нет».

Я слушаю отца  и, наверное, впервые осознаю, что сейчас я в два раза старше его, солдата военной поры. И оттого в горле ком и сжимается сердце. И хочется мчаться отсюда, из будущего, в ту войну, быть рядом с родным человеком, почти мальчиком, стать его внутренним голосом, заговором, молитвой:

- Ты поспи- отдохни, солдатик. Совсем скоро уже наша Победа. Ты вернешься домой целым и невредимым, и через много-много много лет, на пороге третьего тысячелетия, мы будем сидеть с тобой на дачной скамейке, наслаждаться завоеванной тобою тишиной и иногда вспоминать о пережитом.

Ирина Емельяненко