В мае 1942 года меня перевели в разведроту при штабе 330 стрелковой дивизии. Трудно приходилось нам, особенно разведчикам, воевать, не имея автоматического орудия, против немецких автоматчиков, да и ручной пулемет был один на взвод разведки. Так было до середины 1942 года, а уже в июле-августе мы все разведчики были вооружены нашими замечательными автоматами П.П.Ш.! Стали чувствовать себя увереннее и бодрее. Трудно было и потому, что большинство ребят, в возрасте 18-19 лет, не имели какой либо военной подготовки и приходилось учиться воевать не на учебном плацу или полигоне, а непосредственно на поле боя, постигать истину войны на своих ошибках, за которые расплачивались кровью, жизнями товарищей. Сначала я служил рядовым, затем командиром отделения, с сентября 1942 года помощником командира взвода, с июня 1943 года командиром взвода, хотя звание имел старшего сержанта.

Были и радости побед и горечь неудач, особенно когда не все ребята возвращались с задания живыми. Самое трудное для разведчиков - это время, когда войска стоят в обороне, особенно при длительной обороне, как это было под городом Кировом Смоленской области (теперь этот город и район в составе Калужской области). Здесь немцы оборудовали сильно укрепленную оборону. Натянули перед своими траншеями в 4-6 рядов заграждение из колючей проволоки, между рядами установили спираль «Горуно», перед проволочным заграждением – сплошные минные поля, по которым на низеньких колышках была натянута еле заметная проволока «спотыкач», соединенная также с минами. На проволочные заграждения немцы вешали железные банки, склянки и другие сюрпризы, ночами беспрерывно пускали осветительные ракеты. И вот в таких условиях разведчики должны были «прощупывать» немецкую оборону, устанавливать расположение огневых точек, дотов и дзотов, конфигурацию траншей и укреплений, брать «языка», т.е. проникнуть через все препятствия, схватить вооруженного боеспособного солдата и суметь доставить его живого и говорящего в расположение своей дивизии. Ведь недаром называли тогда разведку: «глаза и уши армии». Это название было оправдано.

В июне, июле, августе 1942 года все разведчики выполняли задачу по встрече на нейтральной полосе, выходящих из окружения бойцов и командиров кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Белова, который, как известно, выполняя приказ Верховного главного командования, далеко вклинился в расположение противника, вел боевые действия в окружении и во второй половине июня 1942 года прорвался основными силами на соединение с фронтом в районе города Кирова. Отдельные группы «Беловцев» и одиночки продолжали выходить из окружения, включая сентябрь.

Линия обороны немцев еще не была оборудована сплошной, были участки, которые охранялись только огневой завесой и имели отдельные укрепленные точки, засады, секреты. Там мы и встречали «Беловцев», в нейтральной полосе шириною около 3-х километров лесной, местами заболоченной местности (район обороны 1111 стрелкового полка). Некоторые более крупные группы прорывались с боями и мы поддерживали их, вступая непосредственно в огневую схватку с немцами, а затем сопровождая эти группы в свое расположение или указывали им путь следования, а сами оставались в нейтральной зоне для встречи следующих групп.

Выходили из окружения и всадники на конях, и кони без всадников… Бойцы и командиры выглядели крайне изнуренными, голодными в изношенном обмундировании, многие одеты в смешанную советско-немецкую форму, а то и в полу военной, в полу гражданской одежде. И как они радовались при встрече с нами! Все, что у нас было с собой: табак, хлеб, продукты, «НЗ»- все это разведчики отдавали изможденным солдатам, хотя все выдавалось на сутки вперед. Очень было жаль наших ребят, но вместе с тем мы гордились ими за то, что все они говорили: вот соберет нас Белов, отдохнем немного и вновь пойдем громить фашистов. Отплатим с лихвой за павших товарищей.

В эти дни один разведвзвод, вместе со стрелковой ротой, при выполнении задания по «прощупыванию» передовых укреплений противника, попали в засаду, были окружены и никто из них не вернулся. Для установления их судьбы были направлены два взвода разведроты во главе с замкомроты Ивановым. Ширина нейтральной полосы в этом месте достигала 10 километров по лесу с заболоченными участками. Мы двигались по их следам, выставив головной и боковые дозоры. Передовая немцев здесь была вклинена вовнутрь их обороны, и примерно в трехстах метрах от обороны противника мы обнаружили 19 погибших наших бойцов. Это было ужасно… Мало того, что они были убиты, они были садистски истерзаны, а у пулеметчика ручного пулемета на спине была вырезана звезда. Было установлено, что бились они до последнего патрона.… Всех их мы вынесли в свое расположение и похоронили с воинскими почестями, дав при этом клятву: отомстить врагу за зверство и надругательство.

Имея карту или схему расположения обороны, я наверное смог бы определить эти места, хотя бы примерно. Ведь в то время мы были очень неопытными разведчиками и шли за старшими. И только в ходе самой службы, работы, операций мы накапливали необходимый опыт ведения разведки, боя, ориентировки на местности, хождения по азимуту, тем более в лесах. И в становлении своем как солдата и разведчика, да и человека, очень много для меня сделал командир разведроты Степан Михайлович Морев. Я всю свою жизнь глубоко благодарен и признателен этому человеку за его отеческое отношение к нам, молодым разведчикам. А патриотизм наш воспитывался на книгах и кино «Чапаев», «Щорс», «Пархоменко», «Котовский», «Мы из Кронштадта», «Как закалялась сталь» и др.. Помню, что первую кинокартину, тогда еще «немую», я смотрел в 1937 году – это «Чапаев». И в какой бы деревне ее не показывали, туда мы и бегали, за 3-5 километров смотреть в очередной раз. И образ комиссара остался у меня на все жизнь…