ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. С 22 .07. 1941г по 17.11. 1941г.

250 – СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ,
790 - АРТЕЛЕРИЙСКИЙ ПОЛК,
1ДИВИЗИОН, ВЗВОД УПРАВЛЕНИЯ,
ТЕЛЕФОНИСТ.

ДИВИЗИОННАЯ АРТИЛЛЕРИЯ
Артиллерийский полк входит в состав стрелковой дивизии.
В полку 2500 человек — три дивизиона.
В одном дивизионе 300 человек. Три батареи: две пушечные 76-мм — по 4 орудия, и одна гаубичная 122-мм — 4 гаубицы.
Взвод управления: отделение разведки и отделение связи.
Еще хозяйственный взвод.
Артбатарея — 80 человек, состоит из двух огневых взводов, в каждом из которых по два орудия, и взвода управления, в нем два отделения:
отделение связи — 10 связистов и отделение разведки — 10 разведчиков.
И еще есть хозяйственный взвод: транспорт, кухня, имущество.
Артбатарея поддерживает огнем какой-нибудь — какой прикажут — стрелковый батальон, их в дивизии 9.
Артбатарея и стрелковый батальон — это связка: они вместе передвигаются и ведут бой.
Дивизион – поддерживает огнем уже один из трёх стрелковых полков.
Участник Смоленского сражения, они занимают оборону перед
г Белым и удерживают немцев 75 дней (западнее Ржева), отступают с боями к г. Торжок.

Немецким войскам удалось захватить Духовщину, они устремились по дороге на северо-восток с намерением с ходу захватить г. Белый, с дальнейшим намерением наступать на Оленино и Ржев. Им удалось опрокинуть слабый заслон советских войск, и они беспрепятственно продвигались вперед. Задачей 250 стрелковой дивизии было как можно быстрее встретиться с врагом и остановить его как можно дальше от города. Немецкой воздушной разведке обнаружила выдвижение дивизии и нанесла сильный удар по частям, находившимся на марше.

Куренков В.Д.Подполковник в отставке, фельдшер дивизиона 790 ап и стрелкового батальона 916 сп.

Не могу умолчать об одном весьма трагическом дне на подходе к городу Белому. Очень жаль, что память не сохранила название деревни, где это произошло.
Была середина жаркого июльского дня (примерно 20-21 числа), половина нашего артполка двигалась по большаку между двумя деревнями. Слева было большое поле поспевшей ржи, а за ним лесисто-болотистый массив. Стрелковые подразделения, идущие впереди нашей колонны, расположились в деревне на обед, дымя походными кухнями, гремя армейскими котелками, заполняя водой свои фляги. В этом населенном пункте было очень много красноармейцев и командиров. В это время справа по курсу движения, параллельно дороге, появился один самолет-бомбардировщик и, развернувшись под углом к деревне, стал сбрасывать на нее бомбы, а затем начал обстреливать деревню и нашу колонну из пулемета. Было страшно обидно, что в дивизии не было никаких средств, чтобы защитить личный состав и технику от нападения с воздуха. Сделав свое гнусное дело, самолет на бреющем полете ушел в сторону фронта. Когда мы вошли в деревню и увидели "работу" фашистского стервятника, взору представилась страшная картина: всюду валялись убитые лошади, исковерканные повозки и походные кухни, в судорогах корчились тяжелораненые солдаты; обезображенные трупы сносились на отдельную площадку. От всего увиденного можно было сойти с ума... Между тем все медработники немедленно включились в работу по оказанию помощи раненым и эвакуации их в медсанбат. Надо сказать, что перевязочным материалом и необходимыми медикаментами медицинская служба была обеспечена хорошо.
После этого трагического дня мы, восемнадцатилетние мальчишки, сразу повзрослели и поняли, что такое война. Угар "шапкозакидательства" прошел, и мы с каждым днем приобретали навыки, необходимые солдату на войне. Мне довелось участвовать во многих последующих оборонительных и наступательных боях, боях в окружении, в населенных пунктах и лесисто-болотистой местности, но никогда больше не приходилось видеть одновременно столько раненых и убитых, как в этом описанном эпизоде.

письмо-воспоминание старшины Андрея Кулешова, которое он написал в 1943 году, участник тех боев.

"Когда наш полк подошел походным порядком к городу Белый, - говорится в письме, - немецкая авиация обнаружила нас и стала бомбить. Мы шли передовыми в дивизии. Часть полка еще находилась в городе, а голова его была уже на переправе через речку, что протекала за городом. Майор Кузнецов руководил переправой и, несмотря на сильный обстрел и бомбежку, не ушел с речки до тех пор, пока полк не переправился на другой берег, и форсированным порядком тронулся в указанном направлении.
Пройдя несколько брошенных деревень, полк столкнулся с немцами и принял первый бой. Это было 23 июля 1941 года. Бой закончился неудачно для нас. После артподготовки наши пошли в атаку, но успеха не имели. На второй день воины снова пошли в контрнаступление. Заняли кладбище и деревню Демяхи, что у шоссейной дороги. Немцы предприняли контратаки, дали плотный огонь и необстрелянные еще бойцы не выдержали контратаки отошли, а вернее сказать, разбежались в разные стороны, оставив врагу Демяхи.
После долгих сборов майор Кузнецов вышел перед построившимися бойцами. Левое плечо у него было забинтовано. Рука висела на перевязи и не работала. Но он остался в строю, несмотря на требования врачей идти в санчасть.
Кузнецов с горящими от гнева глазами, черный от загара и пыли, говорил бойцам: "Тот, кто не поддерживает порядок и дисциплину в Красной Армии, тот является врагом и предателем нашей Родины, - бойцы и командиры, опустив голову, слушали речь командира полка, а он продолжал: - вы посмотрите на меня, моя левая рука не действует, но у меня еще есть правая. Буду драться правой, а если отобьют и правую, то у меня целы ноги. Буду драться ногами, если отобьют и ноги, то буду грызть врага зубами. Пока бьется в груди сердце - сердце русского человека - не сдамся и не уступлю врагу нашего Отечества. Перед нами враг и страдания Родины. Пепелища сожженных деревень, плач отцов, матерей, жен и детей. Так будем же достойными сыновьями своего народа и запишем в историю России наши славные дела. Или вспомнят нас со славой, или проклянут как трусов!".
В ответ на этот страстный призыв раздалось громкое "Ура!". И снова в первых рядах наступающих бойцов была видна высокая фигура командира-майора Кузнецова с черной повязкой через плечо на левой руке. В этот день штурмом были взяты две деревни: Демяхи и Цигуны.
И еще. В разгар боя наши артиллеристы выкатили пушки на прямую наводку. Люди во время обстрела отошли от своих позиций, и пушки оказались у противника. Майор Кузнецов тут же собрал весь комендантский взвод, связистов и пошел в атаку. С криком "ура" бойцы отбили пушки и открыли из них огонь.
У деревни Цигуны проходила шоссейная дорога. В одном из переходов, под мостом и в кювете, расположился командный пункт. Сам командир полка, несмотря на сильные боли в руке и плече, вел огонь из пулемета одной рукой по немецким цепям.
В одну из новых контратак немецкие автоматчики появились на близком расстоянии справа от командного пункта. Майор Кузнецов одной рукой выкатил станковый пулемет из укрытия и начал в упор расстреливать оккупантов. Фашисты не выдержали и повернули назад. Кузнецов, увлекая за собой солдат, бросился вперед: "Ага! Удираете, сукины сыны! Ведь Россия вам - это не Франция!" - И так с криками "Ура!", "За Родину!" подразделение заняло вторую деревню и перешло реку - Черный Ручей. В это время вражеский осколок снаряда ранил командира полка в живот. Эта рана оказалась для него смертельной". По представлению командования фронтом отважному офицеру посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Воспоминания Сухорукова Григория Михайловича.

В наступлении мне запомнился и поразил воображение один эпизод. Мы наступали со своими орудиями вслед за пехотой, в готовности быстро сходу развернуться и подавить появившиеся огневые точки. Я уже писал, что мы везли орудия на лошадях. Когда батарея выехала в чистое поле, противник открыл непосредственно по нашим боевым порядкам сильный огонь. Снаряды, мины рвались тут же. Лошади взбесились. Расчеты не могли ими управлять. Они шарахались то в одну, то в другую сторону от разорвавшихся снарядов. Храп, ржание. У одной лошади выпадали кишки, но она продолжала бежать. Недалеко в стороне была какая-то то ли роща, то ли полоса. Я кричал, хотя меня никто не слышал, чтобы расчеты укрылись там. Я почувствовал свою полную беспомощность как старший в воинском коллективе. Я бежал вместе с другими, рискуя быть сраженным снарядом или миной.
Самое главное для меня теперь было найти своих связистов, разведчиков и войти в связь с командиром. Есть связь - ты командир, начальник, политработник, нет ее - ты заблудившийся солдат, отставший от своей части. Догнал свою батарею, когда она развернулась в боевой порядок, чтобы поддержать огнем пехоту, которая штурмовала населенный пункт, где закрепился противник. Я почувствовал себя при деле.
Около четырех месяцев провоевали в этой части. За это время мы с командиром батареи стали большими друзьями. Расставались со слезами на глазах перед строем всего личного состава батареи. Такие трогательные проводы были мне устроены. В боевой обстановке складывалась какая-то особенная дружба. Она создавалась не на основе красивых, трогательных слов, а как результат совместных действий, переживаний, взаимной выручки, поддержки, заботы. Здесь не было и не могло быть каких-то скрытых отношений. Люди в бою, грубо говоря, выворачивались наизнанку. Ясно было видно, кто есть кто. Смелость, добровольный вызов на выполнение опасного задания, взаимная выручка, прямота, иногда суровая и даже жестокая, сообразительность, находчивость - вот те боевые качества человека-воина, которые особо ценились в боевой обстановке.
Во всех подразделениях, в которых мне приходилось воевать, находились личности, обладающие такими, или другими положительными чертами. Своим поведением они создавали такое психологическое состояние коллектива, в котором поступать трусливо, мелочно, эгоистично, можно сказать, стеснялись. Я упомянул слово "коллектив". А были ли такие в суровой и жестокой обстановке, в которой все делалось на основе приказа командира? Приказные отношения. А были ли другие, просто человеческие? При хороших командирах и политработниках были. Коллективные товарищеские отношения складывались удивительно быстро. В первом же бою люди сразу узнавали друг друга. Редко у кого оставались нераскрытыми качества характера, нравственные черты. Складывалось здоровое боевое товарищество. Я нисколько не идеализирую, и мне нет смысла это делать сейчас, спустя почти пятьдесят лет. Это я, в большинстве случаев, встречался с такими коллективами. Были и другие. Мне везло и тогда, когда я был рядовым бойцом, и тогда, когда воевал политработником и командиром. В первом случае я находил хорошие отношения готовыми, которые от меня не зависели. Во втором я во многом создавал их сам.

Уже в середине июля 1941 года фашистская армия подошла к границам Бельского района , завязались ожесточенные сражения в районе деревень Черный Ручей, Околица, Красногородка, Лосьмино. Силами дивизии немецкие полчища были остановлены здесь на 75 дней.
Линия фронта проходила здесь до начала немецкой операции «Тайфун», когда нашим дивизиям пришлось вести на подступах к Белому кровопролитные бои с превосходящими силами противника. 4 октября город Белый подвергся бомбежке около 60 вражеских самолетов, в 16 часов в город вступили немецкие танки и пехота.
За июль-октябрь 1941 года безвозвратные потери дивизии первоначальной численностью 12129 человек составили 5885 человек (693 + 5192): убитыми 693, ранеными 3426, пропавшими без вести 5192 человека (ЦАМО ф.1534, оп.1, д.6, л.31, 32)
Воспоминания Сербаева Николая Кирилловича, полковника в отставке, начальник штаба 790-го артиллерийского полка.
Вынужденное отступление
Военные обстоятельства сложились так, что при выводе 107-й мотострелковой дивизии во второй эшелон 30-й армии после тяжелых летних боев на Западном фронте в Смоленском сражении тяжелый артдивизион под моим командованием усилил 250-ю стрелковую дивизию.
Несмотря на старания, нашему замыслу не суждено сбыться. Второго октября 1941 года крупные силы немцев перешли в наступление. Имея превосходство на земле и в воздухе, уже под вечер 4-го октября захватили город Белый и в этом районе пытались окружить войска 30-й армии.
В то время, когда родная мне 107-я мотострелковая дивизия прорывалась из окружения, артдивизион 152-мм гаубиц под моим командованием и два дивизиона 790-го артполка поддерживали отход через города Белый и Ржев частей и подразделений 25-й дивизии. На многодневном пути от Белого до Торжка, несмотря на гнетущую мораль отступления, перебои с обеспечением снарядами, ГСМ, продуктами питания, постоянной нехваткой печеного хлеба, бойцы и командиры в обветшалых шинелях и пилотках, под моросящими дождями, в условиях ночных заморозков, гололедицы не паниковали, действовали смело и находчиво, самоотверженно вели бои на четырнадцати промежуточных рубежах отступления.
На этом пути неприятности следовали одна за другой. Направленные накануне "Тайфуна" на армейскую базу за боеприпасами и ГСМ восемь бортовых ЗИС-5 и два бензовоза во главе с комиссаром дивизии И. С. Ахтимировым и командиром взвода боевого питания младшим лейтенантом Н. И. Рабичевым со станции Канютино не вернулись. В связи с этим батареи постоянно испытывали нехватку снарядов и горюче-смазочных материалов.
В поисках для тракторов керосина бойцам приходилось при прохождении населенных пунктов "обшаривать" сараи и погреба. Однажды на пути к Ржеву выручил случай. Пользуясь старшинством, званием капитана, на рассвете задержал машину ГАЗ-АА воентехников-паникеров с двумя бочками бензина. Это позволило трактористам, вопреки инструкциям по эксплуатации тягачей НАТИ-5, смешать бензин с керосином и залить баки. По прибытию в Ржев, на объятой пожаром нефтебазе, тягачи и автомашины заправили с запасом, которого хватило до местечка Грузины. В Ржеве батареи пополнились 152-мм снарядами, зарядами к ним, частично продуктами питания.
Когда штаб дивизии 250-й 14 октября в Ржеве миновал мост через Волгу и расположился в деревне Галахово, от начальника артиллерии дивизии полковника В.И. Чистякова я получил задачу: с огневых позиций на северной окраине Ржева, командирского наблюдательного пункта в здании горархива (бывшая церковь, ныне на том месте сооружен обелиск Победы), прикрыть арт-огнем прохождение войсками коммунального моста. Батареи изготовились к бою. Но открывать огня не пришлось. На исходе 15 октября последовал подрыв саперами ажурного железного городского моста. Это явилось условным сигналом к свертыванию дивизионом боевого порядка и следованию за полками дивизии на Щетинино, Новый Рукав, Мологино.
В деревне Новый Рукав предприимчивый старшина дивизиона башкирец Янцуфин раздобыл два мешка муки. По договоренности с местными женщинами за ночь в своих печах они напекли на весь личный состав вкусных лепешек. Как благодарны были им наши бойцы за домашний хлеб! Неимоверно жаль, что через месяц при раздаче из походной кухни пищи старшина Янцуфин в результате бомбового удара "юнкеров" погиб в поселке Эммаус Калининской области. На пути продвижения от города Белый к Торжку боевые действия бойцов, сержантов и офицеров были поистине героическими.
В ходе контрнаступления зимой 1941-1942 годов после освобождения Калинина и выходом частей 250-й дивизии в район Ржева в течение нескольких дней января пришлось безуспешно атаковать опорный пункт Гущино. К 23 января на рубеже Немцево, Колтуново, Гридино, Собакино, Рамницы, Пружа полки перешли к обороне. Штаб 790-го артполка размещался в деревне Валентиновка. Там сменилось командование полком. Командир, его заместитель и комиссар получили повышение в должностях. Мне, начальнику штаба, было присвоено очередное звание "майор". Почти неправдоподобно, чтобы три главных офицера из командования полка одновременно убыли к новому месту службы, но на войне все было.
С целью помочь войскам 39-й армии прорваться из окружения, 250-я дивизия 10 марта 1942 года совершает ночной марш и поступает снова в распоряжение командарма 30-й генерала Д. Д. Лелюшенко. После упорных боев овладевает Дорогино, Паново, Овсянниково и лесом южнее. Но участившимися танковыми контратаками и массированным артиллерийско-минометным огнем удалось сорвать наш обозначившийся успех. Сложная оперативная обстановка, отсутствие танков и авиационной поддержки, усугубленная наступившей оттепелью, затруднили подвоз боеприпасов, продовольствия, фуража. В те дни на бойца и командира в сутки перепадало по 2-3 сухаря и не более 200 г. пшеничного концентрата.

КАЛИНИНСКИЙ ФРОНТ С 17. 11. 1941г по 20.01.1943г.

Участвует в освобождении городов Калинина, Старица.
Ранен 12.01.1942года.
Принимает участие в боях на рубеже: ДЕШОВКА, КОСМАРИХА, БЕЛЬКОВО,
участвует в Ржевско-Сычевской наступательной операции.

Зима 1941/42 года была суровая. Обильные снегопады, частые метели и сильные морозы затрудняли наступление войск; движение артиллерии вне дорог было почти невозможно. Орудия, выделенные для ведения: огня прямой наводкой, были установлены на салазки и перемещались вручную силами расчетов и пехоты. Автотранспорт с трудом мог продвигаться только по расчищенным дорогам. Пехота, наступавшая без лыж, вязла: в снегу по колено, а иногда и по пояс
5 декабря дивизия участвует в освобождении г. Калинина (Твери), форсируя р. Волга и вместе с другими частями штурмуя городские укрепления с юга.
В течении 11-16 декабря ведет бои за Алексеевское, Аксинькино, Мозжарино и Лебедево. Перерезает Волоколамское шоссе, способствуя окружению г.Калинина с юга. Воины 922 полка входят на южные окраины Калинина и водружают на одном из зданий Красное Знамя.
Упорно, умело сражались артиллеристы. Расчетам орудий помогали пехотинцы. В один из метельных дней, когда занесло дороги, бойцы стрелковой дивизии подносили снаряды для батарей на руках каждый красноармеец и офицер, идущий к передовой линии, нес по снаряду.

Воспоминания Антона Иосифовича Грицкевича.

"Удачные операции мы провели с 26 по 30 декабря 1941 года. 250-я стрелковая дивизия получила задачу - прорвать фронт на участке Леушкино-Гостенево и выйти в тыл врага на 8-9 километров, захватить узел дорог Старица- Ржев. В первом эшелоне шел наш полк. Внезапно, при сильной вьюге, без артиллерийской подготовки, с незначительными потерями, мы прорвали оборону и проникли в тыл фашистов. Другие наши полки были отброшены подошедшими резервами противника, закрывшими образовавшуюся брешь. К утру 27 декабря полк вышел на заданный рубеж и занял круговую оборону. Бойцам объяснили обстановку.
В первую же ночь разгромили штаб немецкого батальона, захватили важные документы. В напряженных схватках прошли два дня. В третий немцы повели наступление с двух сторон: от фронта и из глубины. Артиллерия поддерживала их с третьей стороны. Целеуказание артиллеристам - зелеными ракетами. Мы это учли и использовали в своих интересах. Начался бой. Оккупанты начали теснить наши подразделения. В этот момент мы и передали вражеской артиллерии свое целекузание их же сигналами. Маневр удался. Артиллерия и крупные минометы врага открыли сильный заградительный огонь по своим боевым порядкам и таким образом крепко нам помогли".
Отважно действовали в этих боях многие бойцы и командиры, сказался русский характер. Подпускали фашистов на близкое расстояние и тогда открывали огонь.
На левом фланге создалась тревожная ситуация. Старший политрук Савельев, переползая от одной группы бойцов к другой, подбадривал: "Братцы, каждую пулю только в цель. Враг дезорганизован и он будет разбит. Действуйте смело". И сам из автомата метко бил врага. Более десяти фашистов поразил.
Командир батальона Корольков, воспользовавшись замешательством противника, поднял бойцов в атаку. Сам истребил семь гитлеровцев. Когда кончились патроны, смельчаки находили автоматы и пулеметы на поле боя и уничтожали врага его же оружием.
Грицкевич внимательно следил за обстановкой и умело руководил боем. Сам ложился с автоматом в цепь и бил фашистов. Комиссар воодушевлял словом и показывал пример меткого огня.
За четыре дня боев полк потерял 13 человек убитыми и 43 получили ранение. Нашими же бойцами было уничтожено 867 вражеских солдат и офицеров.
Командующий Калининским фронтом генерал-полковник И.С. Конев объявил всему личному составу полка благодарность и его героические действия в тылу врага поставил в пример всем частям фронта. 25 бойцов и командиров были награждены орденами. А. И. Грицкевич и Т. П. Рудаков удостоены орденов Ленина.

В ночь на 1 января 1942 г. дивизия способствует освобождению г. Старица. Переправившись через Волгу южнее города и вступив в бой у д. Кореничено на дороге Старица-Ржев, она ускоряет отступление немцев из города. В последующие дни дивизия продолжает преследовать отступающего противника вдоль левого берега Волги на юг в направлении Зубцово: Савельево, Богоявленье, но 4 января встречает ожесточенное сопротивление на р. Иружа у Терешково.

РАНЕНИЕ,
12. 01. 42г легкое ранение (слепое ранение в левую часть груди): пуля остановилась в ткани легкого в 1 – 1,5 см от сердца, так покажет рентген после войны, с этой пулей он прожил всю жизнь.

Воспоминания Михаила Лебедева, участника боев под Ржевом: «На соломе... подушки набиты сеном. Вот такой госпиталь был. Две палаты большие, в каждой по 150 человек. И когда родители мои приехали, они не могли находиться внутри палаты. Почему? Потому что все разлагается, вонь страшная, дышать нечем... Пойдем на улицу говорили они. А нам не заметно было. Хотя это вонь, но мы как в раю: по сравнению с фронтом, со смертью, вы сами понимаете, (это был) — рай земной».

Воспоминания Вержевикиной Елены Александровны, лейтенанта медицинской службы, фельдшера передвижного медицинского пункта,790 артиллерийского полка.
После освобождения Калининской области наша 250 сд была переведена на Северо-Западный фронт под Ватолино. Здесь велись, так называемые, бои местного значения.
Бои за Ватолино были безрезультатны. Были большие потери в живой силе. В то время в артполку не очень хорошо было со снарядами, да и танки частенько оставались на поле боя, так как местность там болотистая и танки там застревали.
В то время я была старшиной медслужбы. Не берусь характеризовать себя и других медиков, но после каждого убитого солдата, каждого вышедшего из строя танка на наших глазах были слезы.
Над нами без конца летала немецкая "рама" - разведчик, который фиксировал всякое движение подразделений. Самолет засекал их, после чего сразу начинался минометный обстрел. Так, в июне попал под минометный обстрел командир батальона 916 сп Жармуханов, снарядом ему оторвало голову.
Полковая разведка ходила в тыл врага за "языком". Но это сделать было нелегко: колючая проволока перед немецкими траншеями, заденешь ее и подвешенные на ней пустые консервные банки издавали оглушительный шум. Часто приходилось возвращаться с пустыми руками, за что командир дивизии называл их со зла "пустышками".
Однажды разведка, возвращаясь с задания, напоролась на минное поле. Перевязав раненных, я услышала неподалеку стон. Уже светало, но мне удалось подползти потихоньку к раненому. Взрывной волной его отбросило в сторону, от потери крови он терял сознание, оторванная рука висела на малюсеньком кусочке мышцы. Пришлось отрезать ножницами висевшую руку. Наложив повязку, я помогла ему отползти к своим траншеям, а затем отправила всех раненых на двуколке в медсанбат.
Делая свое дело по оказанию помощи раненым, мы часто забывали об опасности, угрожающих нам самим. Однажды, во время затишья, уставшая, я села на пенек в перелеске и не услышала, как ко мне подошел майор Никитин Н.Н. "Ну что, солдат, услышала?" - спросил он и, вдруг, руками низко нагнул мою голову. В этот момент недалеко разорвался снаряд, один из осколков с визгом пролетел над моей головой. Не нагни комиссар вовремя мою голову, лежать бы мне на том поле!
Тяжело было видеть и переживать гибель комиссара полка Шачнева Петра Андреевича в бою за д. Монаково в августе 1942 года.
В боях за освобождение Белоруссии я была контужена.
Как-то в Москве на вокзале ко мне подошел мужчина, назвал нашу часть и спросил: "Вы Лена? "Да," - ответила я. Он назвался Шутовым, поцеловал мне руку, сказал: "Вы меня спасли, я Вас помню". Приятной была эта встреча, и мне тоже хочется сказать всем, кто помнит нас, медиков, и наши скромные дала: "Будьте здоровы! Спасибо, дорогие!"

Воспоминания Н.П. Деева, полковника запаса прокурора 31-й армии.

Это не должно повториться!

Мы не можем забыть этих злодеяний, как не можем забыть перенесенных нашим народом горя и страданий, которые нам принесли изверги человеческого рода — немецкие нацисты.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Следует напомнить о личном приказе Гитлера под названием «Мрак и туман» («Нахт унд небель эрлас») от 7 декабря 1941 года. Этот приказ устанавливал и поощрял систему насилия, зверств и террора на оккупированной территории СССР. Гитлер писал:
«Нам недостаточно разбить русскую армию и захватить Ленинград, Москву. Мы должны стереть с лица земли эту страну и уничтожить ее народ».
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Оголтелые убийцы четко выполняли приказы и инструкции своих верховных руководителей. Длинный ряд преступлений немецко-фашистских захватчиков не может быть исчерпанным приводимыми нами сведениями. Там, где прошли гитлеровские громилы, там оставались доказательства злодеяний фашистских войск: трупы людей, В деревне Марьино были обнаружены трупы семи красноармейцев. По объяснениям местных жителей все семь воинов были взяты в плен тяжело раненными. Гитлеровцы облили советских бойцов бензином и сожгли [150] Опознан один — красноармеец Фомин из города Шуи.
При освобождении селении Старо-Семеновского и Ново-Семеновского найдены трупы пяти неизвестных красноармейцев. На телах — следы штыковых ран. Отрезаны носы, уши, выколоты глаза.
Утром 9 декабря в поселке Эммаусс в огороде за одним из домов офицеры 262-й стрелковой дивизии Парфенов, Русов, Хаскин обнаружили трупы пяти зверски замученных красноармейцев. У одного бойца была вырезана пластами кожа и мягкие ткани на бедрах, другим нанесены колотые раны и порезы на лицах. Все красноармейцы подвергались пыткам.
В деревне Сенцово фашисты зверски расправились с восемью красноармейцами, ранеными захваченными в плен. Из этой группы благодаря случайности остался в живых лишь красноармеец Костенко.
В селе Медное гитлеровцы штыками закололи 24 человека из строительного батальона, захваченных безоружными.
В деревне Чухино в двух сараях обнаружены трупы 56 сожженных фашистами пленных красноармейцев.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Зверствами в отношении к советским военнопленным отнюдь не ограничиваются преступления фашистских головорезов.
Однажды на командный пункт штаба приехал военком армейского автобатальона батальонный комиссар Дворядкин и рассказал о страшной находке. В Первомайском поселке Калинина красноармейцы [151] обратили внимание на беспокойное поведение животных, в частности лошадей Бойцы доложили об этом командирам и решили внимательно исследовать местность. Были найдены три ямы, набитые трупами людей. Легкий слой земли, мусора и снега закрывал ямы. Из них было извлечено 67 трупов — 18 женских и 49 мужских. Среди убитых только два красноармейца, а все остальные — мирные советские граждане, зверски замешенные гитлеровцами во время двухмесячной оккупации Калинина.
Комиссия под председательством судебно-медицинского эксперта Ф. Г. Подсыпанина в присутствии представителей исполкома Пролетарского района города Калинина И. И. Зарайского, С. Е. Махоркина и Мисуркина, подтвердила факт чудовищного преступления гитлеровцев. Осмотр показал, что у всех 67 замученных людей раздроблены черепные коробки, мягкие ткани порваны, лица разможжены, выбиты зубы; у 42 — руки связаны назад электропроводом и веревками; у 12 — затянуты на шее петли из обмоток и полотенец, у двух женщин рты завязаны косынками; у большинства отсутствует обувь. Как видно, гитлеровцы глумились над мирным населением Калинина, связанных безоружных советских людей били прикладами по голове, штыками рвали тело, душили, расстреливали, грабили, насиловали и убивали женщин. Страшная, мученическая смерть мирных граждан Калинина была принята ими от гнусных рук извергов гестапо и гитлеровцев из 161-й пехотной дивизии.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Политработниками 250-й стрелковой дивизии А. М. Ленорским, П. А. Шагневым и колхозниками А. А. Антоновым, К. С. Александровским, А. П. Павловым и В. Р. Романовым обнаружены в деревне Котово трупы четырнадцати местных жителей, расстрелянных гитлеровцами перед отступлением из деревни: жертвами фашистов стали трое грудных детей, двое подростков, семь женщин и два старика.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Перед своим бегством из Калинина гитлеровцы провели организованный поджог и разрушение многих городских зданий. Город пылал. Гитлеровцы заранее готовились к этой акции. В захваченных нами письмах офицеров и солдат 161-й немецкой пехотной дивизии открыто об этом говорилось. Вот что писал ефрейтор Дидрих Бош своей жене: «Калинин, утро 15.XII. 1941 г. Моя дорогая Гезина!.. Мы должны покинуть этот город. Он весь будет в полдень взорван и подожжен».
Рабочие фабрики имени Вагжанова Е. П. Георгиевский, В И. Волнушкича, П Д. Гуляев рассказали, с какой торопливостью фашисты жгли фабричные здания, жилые дома, детские сады, клуб имени Трусова.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Как-то в декабрьскую морозную ночь 1941 года в расположение нашей армии прибыла комсомольская делегация из Москвы. Начальник политотдела армии бригадный комиссар Г. Н Мишенев пригласил ряд комсомольских и политических работников на товарищескую беседу с делегацией. Задушевная беседа московских комсомольцев с фронтовиками затянулась до рассвета, много было вопросов, многим интересовались москвичи. В конце беседы девушка-комсомолка обратилась к Г. Н. Мишеневу с вопросом:
— Товарищ комиссар, пока мы ехали к вам, я насчитала много сожженных домов. Это что, везде так?
— Да, немецкие войска 9-й армии генерал-полковника Адольфа Штрауса на деле осуществляют приказ Гитлера о «зоне выжженной земли». Вот некоторые сведения, собранные политотделом армии. По неполным данным, только в Калининском сельском районе гитлеровцы сожгли 2427 домов колхозников и полностью уничтожили 28 населенных пунктов. В частности:
деревня сожжено домов из
Лобково 46 60
Желнино 31 47
Чудово 26 26
Б. Куркино 19 27
Бакшеево 25 76
За 10 дней наступления выявлено, что только в Калининском сельском районе гитлеровцами расстреляно и истреблено свыше 1400 мирных жителей, в том числе 15 грудных детей. Сотни людей были угнаны в немецкое рабство, в частности из деревни Измайлово — 196 человек из 220, из Маслова — 47 человек из 48, из Желнина — 177 человек из 207, из Лукьянова — 57 человек из 60 жителей.
Гневом пылали лица членов комсомольской делегации.
— Товарищи дорогие! Не забудьте страдания, горе и кровь невинных людей, уничтожайте фашистских зверей, — прозвучали слова руководителя делегации.
Проводя массовый террор, чиня грабежи и насилия, фашисты рассчитывали сломить волю советского народа, его способность к сопротивлению. Враги не достигли своей цели. Наоборот, перед лицом смертельной опасности крепло единство советских людей, их настойчивость и самоотверженность в борьбе за победу.
Мирное население, красноармейцы, командиры, политработники требовали возмездия подлым убийцам, росла ненависть к врагу, усиливался наступательный порыв наших частей.
После освобождения нами деревни Болдыреве местные жители исключительно тепло благодарили бойцов и командиров Красной Армии за избавление от фашистского ига.
На митинге, где приводились факты зверств и грабежей гитлеровцев, красноармеец артполка 250-й дивизии тов. Прокопенко заявил:
«Всем ясно, что такое фашизм. Это — зверье».

145 ЗАПАСНОЙ ПОЛК. Февраль 1942г.

Воспоминания командира батареи
Новохацкого Ивана Митрофановича.

У нас в землянке для каждого из жердей был сделан самодельный топчан, на который стелились охапка еловых веток, соломенный матрас, такая же подушка и солдатское одеяло. Столовая была под открытым небом, это даже была не столовая, а полевая кухня, из которой каждый из нас получал в котелок пищу и, расположившись под любой сосной, совершал трапезу. У каждого, кроме котелка, имелись ложка и алюминиевая кружка.
В общем, бытовые условия были максимально приближены к полевым, а вернее, к боевым условиям. К тому же недалеко от нашего расположения проходила подготовленная в инженерном отношении, очевидно тыловая, полоса обороны Северо-Западного фронта. Траншеи в полный рост, обшитые жердями крутости, бронированные колпаки. Часть траншей была перекрыта, имелись дзоты и другие оборонительные сооружения.
Чем занимался запасной артполк в то время? Главная задача — подготовка солдат и сержантов-специалистов для фронта. Сюда прибывали призывники, не имевшие специальной подготовки, а также выздоравливающие из госпиталей. Здесь же в полку находились лошади, которые тоже обучались для действий в качестве тягловой силы в конной артиллерии. Здесь были также получившие ранения лошади после лечения их в полевых ветлазаретах.

Красноармеец, ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ, после лечения и запасного полка был направлен для дальнейшего прохождения службы в 183 стрелковую дивизию,
623 артиллерийский полк, который держал оборону северо-восточней РЖЕВА, в составе 29 армии.
(Он прошел с этим полком в первом дивизионе,
в 1и 3батарее, во взводе управления до конца войны в должности: телефониста - старшего разведчика).

Принимает участие в боях на рубеже Дешевка, Космариха, Бельково ,
участвует в Ржевско-Сычевской наступательной операции.

В сводках Совинформбюро тех весенних дней сообщалось, что под Ржевом "идут бои местного значения" или что "на фронте затишье".
Командующий Западным фронтом Жуков так характеризовал это весеннее наступление 1942 года: "Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов - 1-2 выстрела из орудия в сутки. И это, заметьте, в период наступления!"
Командующие Западным и Калининским фронтами Жуков и Конев неоднократно просили Ставку остановить безрезультатное наступление, превратившееся в ежедневное бессмысленное самоистребление наших армий. Но директивой от 20-го марта Сталин потребовал более энергичного наступления на ржевско-вяземскую группировку противника.
Армии, особенно Калининского фронта, ощущали перебои в снабжении боеприпасами и продовольствием. Бойцы голодали, вынуждены были есть мясо убитых зимой лошадей. Когда растаял снег, искали полугнилую перемороженную картошку в буртах или на колхозных полях и готовили из нее своеобразный кисель. С картошины сдирали кожицу и крахмалистую массу растворяли в горячей воде.

Воспоминания Писателя Вячеслава Кондратьева, участвовавшего в боях с середины марта 1942 года
"У нас на участке в марте-апреле наша артиллерия практически молчала. Артиллеристы имели в запасе три-четыре снаряда и берегли их на случай вражеской танковой атаки. А мы наступали. Поле, по которому мы шли вперед, простреливалось с трех сторон. Танки, которые нас поддерживали, тут же выводились из строя вражеской артиллерией. Пехота оставалась одна под пулеметным огнем. В первом же бою мы оставили убитыми на поле боя треть роты. От безуспешных, кровопролитных атак, каждодневных минометных обстрелов, бомбежек подразделения быстро таяли. У нас не было даже окопов. Винить в том кого-либо трудно. Из-за весенней распутицы с продовольствием у нас было плохо, начался голод, он быстро истощил людей, изможденный солдат уже не мог рыть мерзлую землю. В конце апреля меня ранило. К тому моменту в нашей роте из 150 человек осталось 11. Для солдат все тогда происходившее было трудными, очень трудными, но все-таки буднями. Они не знали, что это был подвиг".

Воспоминания командира батареи Новохацкого Ивана Митрофановича.
С продуктами было трудно. Хлеб делили поровну на всех, и кто-либо один, отвернувшись, говорил, какой кусок кому. А так как большинство солдат постоянно были на дежурстве по телефонным точкам или занимались ремонтом телефонной линии, то паек хлеба лежал в блиндаже до их прихода. Вот этот воришка и повадился таскать хлеб. Солдат практически весь день оставался голодным, лишившись пайки хлеба.
Питание на передовой было, как правило, два раза в сутки: утром до рассвета, когда темно и противник не видит, и вечером, когда наступает темнота. Вообще, повседневный быт на фронте был самым примитивным. Весь день идет ожесточенный бой, и только успевай делать свое дело, о котором я расскажу ниже. Вечером обычно бой затихает, надо где-то обсушиться и отдохнуть.
Наш блиндажик никакой печки не имел. Сушились у костра, а чтобы противник не заметил, устраивали его где-нибудь возле корней вывороченного дерева или в воронке, если там нет воды, а иногда делали из елового лапника что-то наподобие шалаша и там у небольшого костра сушились. Здесь же избавлялись и от вшей, которых было немало, а у некоторых они буквально кишели.
Снимали нательную рубашку или кальсоны и держали над костром, пока вши как следует не «прожарятся». Эту же процедуру проделывали и с верхним обмундированием. Однако шинель или полушубок над костром не натянешь, и вши там оставались. Днем, пока бегаешь, не чувствуешь, а ночью они донимали.
В баню ходили не чаще одного раза в месяц. Баня представляла собой огороженную ветками небольшую площадку, на землю клали лапник. Всю одежду, кроме ремня и сапог, сдавали на прожарку, которой служила обыкновенная железная бочка. На дно бочки наливали немного воды, клали чурки и решетку из прутьев, на нее ложилось обмундирование. Бочка размещалась над костром. Вода в бочке кипела, и горячим паром пропаривалась одежда. Эта процедура длилась один час. На это время каждому давали ведро горячей воды для мытья. Естественно, большую часть времени приходилось нагишом танцевать на холоде, особенно зимой.
В солдатском и офицерском обиходе не было никаких постельных принадлежностей. Шинель или полушубок, плащ-палатка, вещмешок — вот и все «приданое».
Если удавалось втиснуться в блиндажик, то спали вповалку, прижавшись друг к другу, чтобы было теплей. Иногда, если позволяла обстановка, с вечера раскладывали костер, вернее, до наступления темноты. Когда земля под костром нагревалась, угли разгребали, клали лапник и ложились, укрывшись плащ-палаткой. Так было теплее, чем в нетопленом блиндаже. Туалетных принадлежностей тоже, как правило, не было. Хорошо, если удавалось утром сполоснуть из лужи или болота лицо, утершись полой шинели. Большинство были чумазые от копоти костров. В общем, быт был самым примитивным
Теперь несколько слов о фронте, вернее, передовой. Так называли передний край и ближайший тыл, простреливаемый ружейно-пулеметным огнем.
В первый же день мои представления о фронте полностью подтвердились. С рассветом начался ожесточенный бой. Наши войска пытались атаковать противника. Тот, естественно, всеми огневыми средствами отражал наше нападение. Грохот канонады нашей артиллерии и минометов сливался с грохотом разрывов вражеских снарядов и мин, треск пулеметных, автоматных и ружейных выстрелов, крики «ура!», ругань, крики и стоны раненых — все это сливалось в сплошной тяжелый грохот боя. Эту «музыку» дополняли воздушные бои в небе, яростные бомбежки и штурмовые удары вражеской авиации. Вблизи переднего края лес был очень сильно избит снарядами и бомбами. Большинство деревьев сломано или срезано осколками на разной высоте.
Земля была изрыта окопами, почти сплошь усеяна воронками от бомб и снарядов. В воздухе постоянно висел смрад от разрывов снарядов, мин, бомб, пожаров.
Раненые, как правило, сами добирались до ближайших медпунктов, а это полтора-два километра, — где ползком, где на попутной повозке. Санитары были заняты только тяжелыми ранеными, теми, кто не мог самостоятельно доползти. Помню мальчишку младшего лейтенанта, такого же, как и я, который с простреленной насквозь грудью, зажимая рукой рану, брел в полубессознательном состоянии на медпункт. Помочь ему я не мог, у меня была неотложная боевая работа, о которой речь ниже.
Убитых, а их было много, хоронили тут же. Впрочем, хоронили — слишком громко сказано. В лучшем случае, накрыв плащ-палаткой по несколько человек, засыпали в окопе или большой воронке, в которых часто на дне стояла вода. Нередко закапывали без всякой плащ-палатки, лицом вниз. Нередко убитые по несколько дней лежали незарытыми, было не до них.

Воспоминания Бойко Василия Романовича
комиссара183стрелковой дивизии.

В начале июня сорок второго года 183-я стрелковая дивизия, комиссаром которой я был, вела в составе 29-й армии напряженные, не совсем удачные наступательные бои севернее Ржева, на левом крыле Калининского фронта. Противник оказывал упорное сопротивление, у нас не хватало боеприпасов для подавления его артиллерии и минометов. Правда, по сравнению с зимними боями мы стали получать больше снарядов и мин. Но и при этом «больше» приходилось по-прежнему держать на строгом учете каждый снаряд к пушкам и гаубицам. Командир артиллерийского полка не имел права без разрешения командира дивизии выпустить, скажем, лишний 122-миллиметровый снаряд, если не было непосредственной угрозы орудию.
Мы овладели первой позицией противника, освободили деревню Дешевку. Но дальше продвинуться не могли, более того — пришлось оставить деревню: гитлеровцы подбросили резервы, а у нас их не оказалось.
Дивизия перешла к обороне.

183сд до 29 июля ведет бой за Бельково, где ее сменила 220 сд.

Воспоминания Л. М. Вольпе командира минометного взвода 114-го отдельного стрелкового батальона.

Яркую, но страшную картину поля перед деревнями Бельково и Свиньино рисует бывший командир минометного взвода 114-го отдельного стрелкового батальона Л. М. Вольпе, прибывший сюда в первых числах августа; "Перед фронтом батальона лежала большая, пересеченная оврагами и руслами каких-то ручьев поляна - километра четыре в глубину и шесть в ширину. На другом конце поляны в бинокль хорошо просматривались развалины деревень Бельково и Свиньино. На них мы и вели наступление. Где-то впереди правее угадывалась знаменитая Дешевка, которая досталась нам чрезвычайно дорогой ценой. Мне пришлось пройти через всю войну, но такого количества убитых наших бойцов не довелось уже видеть никогда. Вся поляна была усеяна телами убитых, порывы ветра доносили трупный запах, дышать было нечем. Запомнился, например, целиком погибший расчет противотанкового орудия, лежащий около своей перевернутой вверх колесами пушки в большущей воронке. Виден был командир орудия с биноклем в руке. Заряжающий с зажатым в руке шнуром. Подносчики, навсегда застывшие со своими так и не попавшими в казенник снарядами".

30 июля в 6 часов 30 минут утра 30-я и 29-я армии Калининского фронта начали полуторачасовую артиллерийскую подготовку. Это был мощный шквал огня. Его вели сотни орудий разных калибров. Передний край обороны противника потонул в сплошном огне. Все участники этих событий утверждают, что такой мощной артиллерийской подготовки им раньше видеть не приходилось.
Во время артподготовки пошел дождь, он то затихал, то вновь усиливался. Когда же, после одновременного залпа 10 дивизионов "катюш" на всем фронте прорыва, наша пехота и танки перешли в наступление, дождь превратился в сплошной ливень. Штурмовики смогли сделать один вылет, сбросили на врага бомбы, но больше наши самолеты в этот день не появились из-за дождя.

Воспоминания генерал-полковника Н. М. Хлебникова командующего артиллерией Калининского фронта.
"Мощь огненного удара была столь велика, что немецкая артиллерия после нескольких неуверенных попыток ответить огнем на огонь замолчала. Две первые позиции главной полосы обороны противника были разрушены, войска, их занимавшие, - почти полностью уничтожены. Только жалкие остатки фашистских частей отошли на вторую полосу обороны... Кто наступал тогда в низинах и болотах под Ржевом, вряд ли забудет эти дни. Вода льет потоками сверху, вода пробивается снизу, моментально заполняя свежевырытые окопы".
Поддержать нашу пехоту было нечем потому, что танки и артиллерия не смогли одолеть бездорожья и отстали. Настланные саперами дороги-лежневки под тяжестью транспорта и орудий на полметра и более уходили в раскисшую землю. Артиллеристы впрягали до десятка лошадей, чтобы вытащить увязшие в грязи пушки. Но и лошади тонули, и подчас их самих приходилось вытаскивать веревками. Танки, застрявшие в грязи, в болотах и ручьях сжигались вражеской артиллерией. Особенно уязвимыми оказались танки, полученные от союзников.
К концу первого дня наступления ударная группировка 30-й армии прорвала сильно укрепленную оборонительную полосу противника на фронте 9 километров и на глубину 6-7 километров. До Ржева оставалось 6 километров. В тот день никто не предполагал, что для преодоления этих 6-7 километров потребуется месяц кровопролитнейших боев и что Ржев будет освобожден не 31 июля или 1 августа 1942 года, а только 3 марта 1943 года.
Одной из важнейших причин срыва штурма Ржева были ливневые дожди и сильная распутица. Дождь заменил гитлеровцам несколько дивизий. Проливные дожди, поднявшие уровень воды в реке Держа, правом притоке Волги в 40 километрах восточнее Ржева, с 40-70 сантиметров до 2-3 метров и превратившие ее в бурный широкий поток, который снес не только построенные на ней мосты, но и настилы на бродах и гати на подходах к ним, вынудили командование Западного фронта перенести намеченное на 2 августа наступление 31-й и 20-й армий на 4 августа. Таким образом, разрыв между началом наступления Калининского и Западного фронтов достиг пяти суток. Уже выведенные в исходное положение в ночь на 1 августа войска должны были частично отойти в тыл. Приготовленные саперами мосты для переправ на реках Вазуза и Осуга пришлось использовать на реке Держа.

Воспоминания Михина Петра Алексеевича
в книге «Артиллеристы, Сталин дал приказ!».

За три года на фронте мне пришлось участвовать во многих боях, но снова и снова мысль и боль воспоминаний возвращают меня к ржевским боям. Страшно вспомнить, сколько там людей полегло! Ржевская битва — это была бойня, и Ржев был центром этой бойни. Такого я не видал потом за всю войну. А для меня, как и для многих моих однополчан, это была еще и суровая школа войны.
Но советские солдаты превосходили своим мужеством немецкую стойкость. Немцы удерживали город за счет выгодности своих позиций, превосходства в воздухе, вооружении и материальном обеспечении: они лучше нашего были вооружены, занимали заранее оборудованные позиции на высотах, а мы под бомбами и снарядами лезли на их пулеметы снизу, из болот. Горько и обидно было нашим солдатам терпеть неуспехи по не зависящим от них причинам, страдать от необеспеченности в вооружении, от неопытности командования, компенсировать все эти нехватки своими жилами, нервами, желудками, муками, кровью и жизнями. Немцы ведь не делали нам скидок на нашу бедность.
Мы наступали на Ржев по трупным полям. В ходе ржевских боев появилось много «долин смерти» и «рощ смерти». Не побывавшему там трудно вообразить, что такое смердящее под летним солнцем месиво, состоящее из покрытых червями тысяч человеческих тел.
Лето, жара, безветрие, а впереди — вот такая «долина смерти». Она хорошо просматривается и простреливается немцами. Ни миновать, ни обойти ее нет никакой возможности: по ней проложен телефонный кабель — он перебит, и его во что бы то ни стало надо быстро соединить. Ползешь по трупам, а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения человеческих тел. Этот смрад неподвижно висит над «долиной». Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьет фонтан тлетворной вони. Но вот пролетели осколки, ты вскакиваешь, отряхиваешься и снова — вперед.
Или осенью, когда уже холодно, идут дожди, в окопах воды по колено, их стенки осклизли, ночью внезапно атакуют немцы, прыгают в окоп. Завязывается рукопашная. Если ты уцелел, снова смотри в оба, бей, стреляй, маневрируй, топчись на лежащих под водой трупах. А они мягкие, скользкие, наступать на них противно и прискорбно.
А каково солдату в пятый раз подниматься в атаку на пулемет! Перепрыгивать через своих же убитых и раненых, которые пали здесь в предыдущих атаках. Каждую секунду ждать знакомого толчка в грудь или ногу. Мы бились за каждую немецкую траншею, расстояние между которыми было 100–200 метров, а то и на бросок гранаты. Траншеи переходили из рук в руки по нескольку раз в день. Часто полтраншеи занимали немцы, а другую половину мы. Досаждали друг другу всем, чем только могли. Мешали приему пищи: навязывали бой и отнимали у немцев обед. Назло врагу горланили песни. На лету ловили брошенные немцами гранаты и тут же перекидывали их обратно к хозяевам.

Писатель Илья Эренбург в книге воспоминаний "Годы, люди, жизнь" писал:

"В сентябре редактор разрешил мне поехать ко Ржеву, где, начиная с августа, шли ожесточенные бои... В летописи многих советских семей Ржев связан с потерей близкого человека - бои были очень кровопролитными. Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого столь печального - неделями шли бои за пять-шесть обломанных деревьев, за стенку разбитого дома, да крохотный бугорок".
В штабах лежали карты с квадратами города, но порой от улиц не было следа, бои шли за крохотный клочок земли, поросшей колючей проволокой, нафаршированный осколками снарядов, битым стеклом, жестянками из-под консервов.
Но ни ураганный артиллерийский огонь, ни атаки большого количества танков, ни тонны смертоносного груза, сброшенного пикирующими бомбардировщиками "Ю-87" на наши рубежи на окраинах города и в Городском лесу, в котором не осталось ни одного целого дерева, - ничто не могло привести врага к успеху. Наши части стояли насмерть.
К осени Городской лес превратился в сплошное кладбище из мертвых людей, деревьев и военной техники.

183 стрелковая дивизия упёршись в оборону безуспешно штурмует немецкие укрепления, несёт очень большие потери, была практически разгромлена и 20 сентября 1942 года была выведена в резерв Ставки ВГК,

ВОРОНЕЖСКИЙ ФРОНТ. С 20 01. 1943г по 01 08 1943г.

Участвует в освобождении в первый раз (в феврале),
городов Белгорода, и Харькова. Попадает в окружение,
выходит из окружения под Прохоровку.
Активно участвует в Курской битве. принимает участие в Прохоровском стражеии

В январе 1943 года дивизия переброшена южнее Воронежа, 3 января 1943 года начала погрузку на станции Клин, 20 января 1943 года прибыла на станцию Давыдовка. С 25 января 1943 года участвует в Воронежско-Касторненской операц, наступает с юго-востока в общем направлении на Касторное, за день продвинулась на 12 километров, исключая правый смежный фланг, где наступление споткнулось о сильно укреплённый пункт Синие Липяги, где держала оборону 57-я пехотная дивизия. Уже к концу января 1943 года дивизия, в конце концов ликвидировав гарнизон опорного пункт Синие Липяги, развернулась фронтом на юго-запад и начала наступление в общем направлении на Белгород — Харьков.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

Характерным было также творческое использование артиллерии в наступлении. Исключительно эффективным оказалось сочетание огня с закрытых позиций и из орудий прямой наводки, находящихся в боевых порядках пехоты и танков. Такое построение было, в частности, при ликвидации опорного пункта противника в Синих Липягах. Здесь благодаря тесному взаимодействию артиллерии с пехотой удалось изолировать вражеский гарнизон в нескольких отдельных домах, после чего он был уничтожен в ходе решительной атаки. Та же участь постигла несколько дней спустя и фашистский гарнизон в г. Старый Оскол. Говоря о боях за Старый Оскол, не могу не отдать дань героизму и самопожертвованию наших воинов. Эти высокие качества стали в советских войсках обычными, повседневными в тот период, как, впрочем, и в течение всей войны. И героический эпизод, о котором я хочу здесь рассказать, был одним из многих.
Это произошло 31 января 1943 г. Гарнизон противника в г. Старый Оскол, насчитывавший свыше двух полков 26-й немецкой пехотной дивизии, усиленных артиллерией, упорно оборонялся, стремясь сковыванием наших сил содействовать прорыву на запад окруженной восточное Горшечное группировки. С этой же целью вражеское командование послало гарнизону города крупное подкрепление, которое должно было прорваться в город со стороны железнодорожного разъезда Набокино.
Осуществление этого замысла привело бы к значительному усилению обороны противника, затяжке боев за г. Старый Оскол. Это понимали 15 бойцов и 2 командира из 409-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, занимавшие рубеж у разъезда Набокино. Решив сорвать замысел врага, они окопались у будки путевого обходчика Майсюка, позже названной Майсюковой будкой, и в смертельной схватке отстояли рубеж.
Отряд противника численностью свыше 500 человек с пулеметами и минометами на санях не смог прорваться в город и вскоре был разгромлен подоспевшим подкреплением. В этом бою из семнадцати смельчаков остались в живых четверо — Т. П. Бабков, А. Бутбаев, В. И. Кукушкин и П. Е. Рябушкин. Тринадцать — заместитель командира роты по политчасти старший лейтенант В. А. Плотников, командир взвода младший лейтенант В. Л. Бондаренко, С. А. Башев, П. И. Виноградов, М. Ф. Дроздов, А. Е. Золотарев, Н. М. Литвинов, П. В. Николаев, Г. Е. Опарин, Т. А. Саввин, П. П. Толмачев, У. Чажабаев, М. С. Яблоков — пали смертью храбрых.

Олесь Лемищенко.
Харьков: первое освобождение
Мало кто из нынешнего поколения харьковчан знает, что 16 февраля, в далеком уже 43-м, Харьков впервые был освобожден от фашистских захватчиков
Это было первое освобождение, которое, собственно, продлилось для горожан всего менее месяца. К тому времени немцы хозяйничали в городе уже более года, если быть точнее – год и три с половиной месяца. Восстановим хронику событий тех дней.
Харьковская наступательная операция носила кодовое название «Звезда». После Сталинградского котла, куда попала 6-я армия Паулюса, советское командование намеревалось закрепить успех и взять стратегически важный центр – город Харьков. К этому времени 40-я армия генерала К. С. Москаленко прорвала растянутый по фронту 7-й венгерский корпус, итальянский корпус Алпини и поддерживающие их немецкие отряды. С юга был освобожден Изюм, с севера — Белгород. И к 11-му февраля танковый корпус СС с дивизиями «Лебштандарт» и «Дас Райх» практически попадают в окружение.
На подступах к Харькову события развивались со стремительной быстротой.
На северо-западной окраине Харькова — поселке Алексеевка — войска 183-й стрелковой дивизии вступили в бой с частями моторизованной дивизии СС «Великая Германия». Основной удар приняли на себя воины 227-го стрелкового полка майора Энвера Ахсарова. Отважный командир умело руководил действиями своих подразделений. Во время отражения одной из контратак 28-летний командир погиб в рукопашной схватке. Немцы потеряли в этом бою, длившемся целый день, более 10 танков и бронетранспортеров, свыше сотни солдат и офицеров, но им так и не удалось выбить 227-й полк из Алексеевки. Сейчас одна из улиц микрорайона города носит имя Героя Советского Союза Э. Б. Ахсарова.
Соединения 40-й армии совместно с 5-м гвардейским танковым корпусом овладели Залютино, выбили противника из поселков Красный Октябрь, Лозовеньки, Пятихатки, заставили отступить танковую дивизию СС «Дас Райх», вышли к Южному вокзалу и соединились там со 183-й стрелковой дивизией.
Утром 16 февраля воины 183-й и 340-й стрелковых дивизий ворвались на площадь Дзержинского. Поднявшийся с группой автоматчиков на здание Госпрома командир взвода автоматчиков 1142-го стрелкового полка лейтенант Шевченко сбросил фашистский флаг и поднял над городом Красное знамя.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

Помню, под Борисовкой пришел ко мне генерал Вовченко и доложил, что его танки не пробивают лобовую броню немецких танков. Я удивился, так как ничего подобного до тех пор не было. Заинтересовались случившимся также приехавший к нам член Военного совета фронта генерал-лейтенант Ф. Ф. Кузнецов и член Военного совета армии полковник И. С. Грушецкий. Все вместе мы и отправились на наблюдательный пункт генерала Вовченко и убедились, что он прав. В бинокли мы увидели, что снаряды наших танковых пушек высекают сноп искр на лобовых частях немецких танков и рикошетируют в сторону.
Эту «загадку», однако, разгадали вскоре наши артиллеристы. Они учли, что лобовая броня у новых немецких танков была действительно мощной, и решили, что раз так, то нужно бить их не в лоб, а в борт или в корму. Это, конечно, совсем не одно и то же, так как требовало не только иной расстановки орудий в противотанковых опорных пунктах, но и величайшей силы духа. Ведь теперь нужно было сначала пропускать немецкие танки мимо себя, а уже потом бить по ним. Но, как известно, и силы духа, и отваги у советских воинов достаточно. Поэтому «тигры» горели не хуже, чем все остальные фашистские танки.

НА ОГНЕННОЙ ДУГЕ

Из воспоминаний СЕМЕНА БОРЗУНОВА, полковник в отставке (Из записных книжек фронтового корреспондента)

...Слева от нашего наблюдательного пункта мы с тревогой увидели, как, несмотря на героические действия советских воинов, вражеские танки прорвались сквозь сложные инженерные сооружения — рвы и завалы. Со страшным ревом они проутюжили и разрушили траншеи стрелковых подраз¬делений и устремились в глубь нашей обороны. Тут же незамедлительно в дело вступили грозная советская артиллерия и минометы. Были приняты и другие меры, чтобы локализовать прорыв вражеских танков. Не легче было и справа. На позиции огневого взвода лейтенанта Фельдинова двигалось около двадцати вражеских машин. Наводчики обоих оставшихся в исправности орудий, красноармейцы Романов и Зайцев, выбрали себе по танку и, взяв их в перекрестье панорамы, выжидали наиболее удобного момента для выстрела.
Грохот боя перекрывал рев моторов. Казалось, еще несколько минут — и вражеские машины прорвутся в наш тыл. Но взводный почему-то молчал.
Видим, чувствуем: нервы артиллеристов напряжены до предела, а танки подходят все ближе. Триста метров, двести... Наконец лейтенант выдохнул:
— Огонь!
Мгновенно заработали оба орудия. Романов первым же снарядом угодил в моторную часть “тигра”, чуть повернувшегося боком, и он вспыхнул. Зайцев сразил “свой” со второго снаряда. Оба наводчика тут же перенесли огонь на другие цели, и через минуту Романов поджег второй танк, потом третий и четвертый... Зайцев тоже подбил вторую и третью машины. Сильный огонь вели и другие орудия, что стояли позади взвода. Уцелевшие танки сначала сбавили ход, а потом вовсе остановились, прикрываясь высоткой, заросшей кустарником.
В это время с фланга на огневой рубеж артиллеристов ринулась немецкая пехота. У орудия остались только наводчики, остальные артиллеристы схва¬тились за автоматы. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка: выстрелы в упор, резкие удары прикладом. Кто лишился оружия, действовал саперной лопаткой, ножом, чем попало. А наводчики все это время не отрывались от панорам. И не зря: вражеские танкисты, увидев рукопашный бой на огневых позициях, снова устремились в атаку. Однако стрелять по пушкам они не могли — попали бы и по своим. Решили действовать гусеницами… Подтас¬кивать снаряды, заряжать, наводить орудия на цель и стрелять пришлось одним наводчикам. Темп ведения огня, естественно, снизился, и вражеские машины подошли почти вплотную к огневым позициям. Зайцев поджег танк в тридцати метрах от своего орудия. Романов — чуть дальше. Через две-три минуты удалось подбить еще по танку.
В это время не выдержала рукопашной схватки и фашистская пехота. Так в один лишь день два советских орудийных расчета без прикрытия стрелков отбили атаку 20 танков и уничтожили немало вражеской пехоты. Одиннадцать бронированных машин остались на поле боя…
…Рядом с гвардейцами батальона Бельгина стоял на огневой позиции со своим орудием гвардии старший сержант Смородин. Наводчик Александров, ранее награжденный орденом Ленина, не отрывался от панорамы. Одна за другой следовали атаки врага. За день расчет Смородина уничтожил четыре “тигра” и три подбил.
Узнав об этом необычном подвиге, я с большим трудом добрался до огневой позиции героев, но встретил там лишь одного командира орудия гвардии старшего сержанта Смородина, которого санитары подготовили к отправке в госпиталь. Он был тяжело ранен, но смог, хотя и отрывисто, поведать о происшедшем бое с танками врага. Его слова я быстро занес на бумагу, прочитал ему написанное, чтобы дать материал от его имени. Так в газете “За честь Родины” появилась обстоятельная статья Смородина “Горят фашистские “тигры”.
Потом я перебрался в расположение второго артдивизиона 623-го артиллерийского полка. За пять дней немецкого наступления артиллеристы уничтожили более десятка танков и сотни гитлеровцев. До последнего снаряда и патрона дрался расчет сержанта Буторина. После того как фашисты были отброшены и можно было подойти к огневой позиции героев-артиллеристов, мы увидели страшную картину. В центре находилось вдавленное в землю искореженное орудие с брызгами крови на щите, лафете и снарядных ящиках, которые были пусты. У орудия в различных позах лежали тела советских воинов, а вокруг них валялись стреляные гильзы от снарядов и патронов, пустые сумки из-под гранат, автоматы и пистолет командира расчета. Героически погибшие артиллеристы были с почетом преданы земле, а правительство отметило их посмертно высокими боевыми наградами.
Чтобы понять характер боя, надо вспомнить, что в то время новейшие гитле-ровские танки “тигр”, “пантера” и самоходные орудия “фердинанд”, для устрашения разрисованные желто-коричневыми полосами, имели более мощную броню и преимущество в артиллерийском вооружении. Победить такую технику наши танкисты могли только в ближнем бою. Расстреливать танки врага артиллеристы могли тоже только с близкого расстояния. Именно так и действовали наши танкисты, артиллеристы и бронебойщики.

Противотанковый бой артиллеристов всегда отличался особой ожесточенностью. Расчет орудия и танковый экипаж, вступая в схватку, сознают, что одному из них суждено погибнуть. Или ты уничтожишь танк, или он тебя вместе с пушкой вдавит в землю.

воспоминания Ушера Яковлевича Маргулиса.

Ушер Яковлевич Маргулис ушел на фронт в 1941 году с последнего курса МГУ, куда вернулся лишь в 1946-м, пройдя в составе 183-й стрелковой дивизии всю войну.
«По предположению Генерального штаба наиболее вероятным направлением главного удара со стороны немецко-фашистских войск могла стать сложившаяся в районе Курска так называемая Курская дуга. Уже в мае месяце это было подтверждено данными оперативной разведки. Таким образом, наша дивизия, дислоцировавшаяся в районе Прохоровки, оказалась на направлении главного удара.
Основной удар принял на себя наш родной 285-й стрелковый полк, в котором я тогда находился по заданию редакции.
После массированного авиационного налета на нашу линию обороны двинулось до полсотни танков. Два десятка немецких бронированных машин лавиной шли непосредственно на оборонительные сооружена нашего батальона. Несколько танков подорвались на минах, пять были подбиты подразделениями 623-го артиллерийского полка, который поддерживал наш полк. Первую атаку удалось отбить. Через несколько часов вторая танковая волна из 20 машин обрушилась на позиции соседнего батальона. Бойцы пропустил» танки через свои окопы и подожгли несколько машин бутылками с зажигательной смесью. Это позволило отсечь немецкую пехоту.
На следующий день над полем боя воцарилась настороженная тишина. Все с напряжением ожидали нового наступления. Временное затишье я использовал для сбора материалов в номер.
С утра 8 июля вновь разгорелась ожесточенная схватка с врагом. Снова на наши подразделения двинулись танки. На этот раз им удалось несколько потеснить боевые порядки пехоты. Пришлось отойти на запасные позиции. В середине дня подоспели на помощь наши танкисты, и в коротком бою восстановили позиции. И опять нам удалось сдержать вражескую пехоту. В ночь с 8 на 9-е я возвратился в редакцию. Здесь в это время оставался только редактор. Сдав материал, дождался выхода газеты и с еще мокрым тиражом, где были освещены события трех прошедший дней, возвратился на передовую.
День 11 июля, выдался очень тяжелым. Вновь по нашим позициям был нанесен мощнейший бомбовый удар, окопы затянуло дымом, в небе носились истребители, ведя ожесточенные воздушные бои.
Еще не смолк рев самолетных двигателей, как около сотни танков тремя колоннами двинулись на наши позиции. Впереди шли «тигры» - новые танки Вермахта с мощной броней, разрекламированные гебельсовской пропагандой еще задолго до наступления, как новое оружие возмездия, которое сокрушит русских.
В бой вступила крупнокалиберная артиллерия, стрельба велась прямой наводкой, но танков было так много, что им удалось подойти к самим окопами. Часть «тигров» двинулась на передовые траншеи, в них полетели бутылки с зажигательной смесью и гранаты. Буквально рядом с нами прошли один за другим два танка. Один удалось поджечь, другой прорвался. Но никто не запаниковал. Местами дошло до рукопашного боя. Снова удалось сдержать пехоту противника. Прорвавшиеся танки без ее поддержки оказались беззащитными. Часть их была уничтожена, а часть отползла назад. К вечеру бой утих.
На другой день поступил приказ идти в контратаку с танковым корпусом Попова. После залпа «катюш» и 5-минутной артподготовки несколько десятков советских танков устремились вперед. Навстречу им двинулись бронемашины противника. С каждой минутой количество техники на поле боя с обеих сторон нарастало. Всё заполонил адский скрежет металла, гул моторов, грохот выстрелов.
Так началось величайшее в истории танковое сражение под Прохоровкой. Горело всё, что могло гореть. Поле боя заволокло клубами дыма и пыли. Потери с обеих сторон были неисчислимы... Битва закончилась поздно вечером, так и не выявив победителя.
А как закончилось сражение под Прохоровкой, чем помогла артиллерия танкистам? Ответ на эти вопросы краток, но содержателен: «В ходе нанесения контрудара батальоны и полки 183-й стрелковой дивизии при поддержке танкистов вели бои с мотопехотой и танками врага в районе: Ясная Поляна, Сторожевое, Беленихино, отражали яростные атаки подразделений бронетанковой дивизии «Райх». Батареи и дивизионы 623-го артиллерийского полка уничтожали огневые точки фашистов, вели борьбу с артиллерией и минометами противника, производили огневые налеты по скоплениям пехоты и танков врага в районе совхоза «Комсомолец», хутора Тетеревино»...

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

В первые бои 183-я стрелковая дивизия с передовыми частями противника вступила 7 июля 1943 года.
На 10 июля 1943 года, к началу своего активного участия в Курской битвы насчитывала в своём составе 7981 человек при 4908 винтовках, 71 пулемёте, 75 орудиях, 1579 пистолетах-пулемётах, 205 противотанковых ружьях, 146 миномётах.
Именно 183-я стрелковая дивизия попала под первый удар танковой дивизии СС «Адольф Гитлер», а также гренадёрско-танкового отряда танковой дивизии СС «Мёртвая голова». Впоследствии на этих же позициях, дивизия выдержала удар элитной «Великой Германии».
Дивизия, стоявшая насмерть, под непрекращающимся авиационным воздействием в целом свою задачу выполнила, уступив в общем вражеским войскам около двух километров, но не пропустив танки на своём участке. Однако и дивизия за всё время битвы понесла тяжёлые потери — более 5000 человек, и фактически была разбита.

Телефонисту 1 батареи, Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
за ликвидацию летнего наступления немцев 1943года.

СТЕПНОЙ ФРОНТ. С 01 08 1943г. по 01 11 1943г.

Вновь введена в бой после доукомплектования и пополнения
Участвует в августе (во второй раз), в освобождении городов Белгорода и Харькова.
С боями продвигается по Украине к городу на Днепре, Кременчуг.

Воспоминания Савелия Чернышева,
бывшиго командир 3-го дивизиона 623-го артполка.

При очередной поездке маршала Жукова на передний край в войска 69-й армии Степного фронта мне довелось встретиться с ним в районе села Дальней Игуменки Курской области (ныне Белгородской). Вот как это произошло.
183-я стрелковая дивизия, в составе которой я командовал 3-м артиллерийским дивизионом 623-го артиллерийского полка, принимала самое активное участие в знаменитом Прохоровском сражении. В оборонительных боях на подступах к этому населенному пункту воинами дивизии было подбито и сожжено около 67 танков и самоходных артиллерийских установок и уничтожено свыше 600 фашистов.
И вот мы перешли в наступление. Преодолевая сопротивление подразделений противника, отступавших к Белгороду, полки дивизии завязали бои за населенные пункты Хохлово и Дальняя Игуменка. Чтобы не терять управление батальонами, командир стрелкового полка решил свой командный пункт переместить непосредственно в село.
Предупредив начальника штаба дивизиона старшего лейтенанта Медведева о смене наблюдательного пункта дивизиона, я отправился в село. Вместе со мной следовали начальник разведки лейтенант Алексей Крутов, разведчики, радисты и телефонисты из взвода управления дивизиона. Преодолев под вражеским обстрелом подступы к селу, я со своей группой остановился у домика на северо-западной окраине, чтобы уточнить обстановку и решить, в каком направлении двигаться дальше. В селе все жарче разгорался бой. Строчили пулеметы, раздавались автоматные очереди, слышались разрывы ручных гранат. Вокруг нас свистели пули, пролетали осколки от рвущихся мин. Несколько домов в селе горело ярким пламенем. Наш самолет «У-2», появившись неожиданно в небе, вдруг стремительно пошел на посадку у южной окраины села. Едва коснувшись земли, он тут же был подбит немецкой самоходкой и загорелся. Столб черного дыма высоко поднялся к небу.
Уточняя на местности с начальником разведки дивизиона расположение наших и вражеских подразделений, я услышал позади себя шум работающего автомобильного двигателя. Оглянувшись, увидел, как к домику, за стеной которого мы укрывались от пуль и осколков, приближался армейский «Виллис». Это крайне меня удивило. Кто мог так рисковать, чтобы на машине, среди разрывов неприятельских мин и пролетающих пуль, прибыть на самый передний край, где шла ожесточенная перестрелка между враждующими сторонами.
Как только «Виллис» остановился, примерно в 4-5 метрах от нашей группы, один из приезжих, в темном комбинезоне, без знаков различия, соскочил с заднего сиденья и направился к нам. Одновременно я увидел рядом с шофером другого приезжего, тоже в темном комбинезоне, но в генеральской фуражке. И тут же вспомнил, как в 1942 году под Ржевом в обороне, тоже в июле, произошла встреча на переднем крае с командующим Калининским фронтом генералом Коневым И. С. Он и сопровождавшие его лица прибыли тогда к наблюдательному пункту дивизиона на двух «Виллисах», и все они были одеты в темные комбинезоны. Неужели и теперь, подумал я, на передний край пожаловал командующий Степным фронтом, в состав которого в те дни была передана 69-я армия?
Но подошедший ко мне как к старшему по званию среди нашей группы представился: «Адъютант маршала Жукова... (звание и фамилию не запомнил - С.Ч.). Доложите, кто вы и обстановку в селе». При этом он достал из планшета карту, блокнот и карандаши. Это известие меня просто ошеломило. Ведь тогда Жуков был заместителем Верховного Главнокомандующего Сталина. Разве я мог себе представить такую встречу и в такой обстановке?
Преодолевая волнение, растерянность и чувство страха перед большим начальником, доложил, что я капитан Чернышев, командир 3-го артдивизиона 623-го артполка 183-й стрелковой дивизии. Дивизион поддерживает 295-й стрелковый полк, который только что овладел северо-западной окраиной села Дальняя Игуменка и продолжает вести уличные бои с противником. Лично я со своей группой бойцов следую на наблюдательный пункт командира стрелкового полка. Показал на местности, где находятся наши подразделения и врага, а на карте - расположение огневых позиций батарей дивизиона. Рассказал о нашем самолете и показал место, где еще догорали остатки «У-2».
Во время моего доклада адъютант делал записи в блокноте и пометки на карте. А сидящий в «Виллисе» Жуков, слегка наклонившись в нашу сторону, внимательно слушал мои сообщения. В ходе боя в селе, неподалеку от нас, разорвалось несколько вражеских мин. Осколки с характерным шипением пронеслись над нашими головами и «Виллисом». После моих ответов на уточняющие вопросы адъютант пожелал мне успехов в выполнении боевой задачи и вскочил на заднее сиденье, Жуков приподнял как бы в приветствии руку. Тут же взревел мотор, «Виллис» рванул с места и на большой скорости скрылся за околицей села.
Вот в такой обстановке на самом переднем крае мне довелось встретиться с маршалом Жуковым Г. К.
В этот же день в районе Дальней Игуменки погибли командир нашей дивизии генерал-майор Костицин А. С., начальник политотдела дивизии полковник Толкунов, заместитель командира дивизии по артиллерии подполковник Попов. Полученное мною печальное сообщение об их гибели из штаба артиллерийского полка еще раз подтвердило ту истину, что передний край - это место ожесточенных боев и сражений.
А неожиданная для меня встреча с Г. К. Жуковым в 1943 году на Курской дуге навсегда осталась в моей памяти.

Харьков был наиболее населённым на момент оккупации городом Советского Союза, побывавшим в оккупации во время Великой Отечественной войны. Население города 1 мая 1941 года составляло 901 тысячу человек, перед оккупацией в сентябре 1941 вместе с эвакуированными составляло 1 млн. 500 тыс. (больше, чем сейчас), после освобождения в августе 1943 г. — 180—190 тысяч человек. Харьков был настолько большим по площади и укреплённым оборонительными рубежами, что пять советских армий трёх фронтов — Степного маршала Конева, Воронежского генерала Ватутина и Юго-Западного генерала Малиновского — брали его 18 дней, с 13 по 30 августа.
Уникальный факт: оба раза, утром 16 февраля 1943 года и утром 23 августа, первыми освободили сердце Харькова — площадь Дзержинского — воины 183 стрелковой дивизии полковника Василевского. Только в феврале они вошли на площадь со стороны Алексеевки, а в августе — прямо по Сумской. Символом победы стал красный флаг над Госпромом, водружённый утром 23 августа.
Телефонисту 1 батареи, Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение городов:
Белгорода 5. 08. 43г и Харькова 23. 08. 43г.

Воспоминания Михина Петра Алексеевича
в книге «Артиллеристы, Сталин дал приказ!».

Обескровленная после харьковских боев дивизия с боями продвигалась по Украине. Наша задача: не дать закрепиться противнику, на плечах врага продвинуться как можно дальше на юг. Немцы отступали от села к селу, от одной лесозащитной полосы к другой — и всякий раз каждое село, каждую полосу мы вынуждены были брать с бою! Они сидят с пулеметами в окопах полного профиля, стреляют по атакующим, а мы бежим на их стреляющие пулеметы по ровному голому жнивью. Но главная наша беда — это отсутствие снарядов. А как без снарядов выковырнешь фашистов с очередного рубежа?! Я со своей гаубичной батареей поддерживал батальон капитана Абаева, а это значит — все время находился вместе с атакующими, и, по мере нашего продвижения, следом переезжали повзводно на новые огневые позиции и орудия моей батареи.

Воспоминания старшего сержанта Медведева.

«Огнем на себя» уничтожаешь противника
(случай на передовом наблюдательном пункте).

Стрелковому взводу поддерживаемой нами роты было приказано выдвинуться в нейтральную полосу и занять безымянную высоту боевым охранением. Командиру взвода управления нашей батареи с двумя разведчиками и телефонистом было приказано находиться с боевым охранением и поддерживать его огнём. Безымянная высота была выгодна в тактическом отношении, так как она находилась на фланге занимаемой противником высоты с отметкой 126,6.
Все подходы к этой высоте хорошо просматривались с безымянной высоты.
В первую же ночь мы занялись оборудованием траншеи для круговой обороны. Противник не обнаруживал нас двое суток, это дало нам возможность хорошо окопаться. Как только мы окопались, к нам начали ходить снайперы и стали держать под огнём выходы из блиндажей, расположенных на западных скатах высоты 126,6.
Немцы, серьёзно обеспокоенные нашим близким соседством, открыли ураганный огонь из орудий и миномётов, но глубокая траншея и «лисьи норы» надежно укрывали нас от огня противника. Ночью весь личный состав боевого охранения находился в боевой готовности, так как мы всегда ожидали нападения противника.
Днём мы отдыхали, выставляя трёх наблюдателей. Телефонную линию закопали в землю, это сделало её устойчивой при обстрелах. На случай перерыва связи установили сигналы ракетами. Наблюдение вели при помощи перископа-разведчика.
Немцы, наконец, решили избавиться от нашего соседства. На рассвете 18 октября 1943 года группа противника численностью до 60 человек незаметно обошла с флангов нашу высоту и оказалась у нас в тылу. В это время мы позавтракали и легли отдыхать, выставив трёх наблюдателей. После непродолжительного артиллерийского налёта группа перешла в атаку на нашу высоту. Прямое попадание снаряда в телефонную линию лишило нас связи с командиром батареи. Небольшая группа немцев ворвалась в нашу траншею и начала продвигаться по ней. Оправившись от неожиданности, стрелковый взвод начал оказывать сопротивление. Противник приближался к нашему наблюдательному пункту. Телефонист-ефрейтор Агафонов дал серию красных ракет, означавших «открывай огонь по мне», и тут же был убит очередью из автомата. Командир взвода управления, я и разведчик начали бросать ручные гранаты — это остановило немцев. В это время открыла огонь наша батарея.
Снаряды ложились вокруг нас. Немцы были загнаны в траншею. Здесь стрелки и мы, действуя гранатами, стали понемногу теснить противника, один наш разведчик убил немецкого офицера. Среди солдат противника возникло замешательство, мы воспользовались этим, бросились в контратаку на врага и выбили его из траншеи. Положение было восстановлено. В траншеях и возле них противник оставил 18 трупов.

Продвигаясь к Днепру, дивизия вышла в район восточнее Кременчуга, после чего отведена в резерв Ставки ВГК

1 УКРАИНСКИЙ ФРОНТ. С 01. 11 1943г по 01 12 1944г.

Переброшен под Киев. Участвует в освобождении Бердичева.
ТЯЖЕЛО-РАНЕН 24.01.1945года.
Участвует в боях Винницу и за Львов,
Выходит к предгорью Карпат.
Участвует в Карпатско-Дуклинской операции.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

24 января немцы вновь перешли в наступление с рубежа Константиновка, Вахновка против183-й стрелковой дивизии 38-й армии. Противник наступал силами двух пехотных и двух танковых дивизий при поддержке артиллерийской дивизии. К концу дня ему удалось вклиниться в оборону дивизии на 7 км по фронту и на 5—6 км в глубину. Неприятель атаковал в юго-восточном направлении, в тыл частям 17-го гвардейского стрелкового корпуса. Навстречу этой вражеской группировке в полосе 40-й армии, в северо-западном направлении, на Лукашивку, наступали три немецкие танковые дивизии. Вражеское командование стремилось срезать Уманский выступ.

БОЕВОЙ ПУТЬ 623 АРТПОЛКА 183 СД
(из документа хранящегося в ЦАМО РФ).

24 января в 8ч. 25 мин. в морозное туманное утро, на позиции 623 арт. полка, из совхоза «Массин» и дер. Вахновка (Винницкая область) силой в 1 пехотную дивизию, поддерживаемых до 100 различных орудий в сопровождении 36 танков, 33 пикирующих бомбардировщиков «Ю-87» и 50 истребителей «МЕ-100» перешел в контратаку. И имея превосходство в живой силе и технике, противнику удалось на узком участке достигнуть успеха. Полк ведя тяжелый бой понес большие потери.

Тяжело ранен - осколочное ранение в живот -24.01.44.г.

Воспоминания Бориса Горбачевского.
Когда я пришел в себя, глазам предстало жуткое зрелище. Напротив весь в крови и грязи лежал солдат с расколотым черепом и уже остеклевшими глазами; видно, смертельно раненый, он оказался возле воронки, сумел как-то сползти… . С права совсем близко от меня полусидел, привалившись к скату воронки, еще один – он был в беспамятстве; из его распоротого осколком живота на землю вываливались внутренности - он механически, рукой до локтя в крови, старался запихнуть их обратно. В смотревшись в бескровное лицо, уже ничего не выражающие мутные глаза, я оцепенел от неожиданности: не смотря на резко изменившиеся черты, я узнал в тяжело, а может, смертельно раненном – командира отделения. …………….

183-й стрелковая дивизия 19-20 марта 1944 года ведёт бои за Винницу. Подошла к городу с востока к 15 марта 1944 года, 19 марта 1944 года дивизия форсировала Южный Буг в самой Виннице.

Старшему телефонисту 3 батареи, Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Винницы 20. 03. 44г.

27 Апреля 1944г. ПРИКАЗ № О14 н.
По 623 артиллерийскому полку,
183 стрелковой Харьковской Краснознаменной дивизии.
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР
Наградить медалью за «ОТВАГУ»
«телефониста 3 батареи красноармейца ДУБРОВИНА ФЕДОРА ИЛЬИЧА за то, что в боях под городами Винница и Чертков и в районе Ягельница Отара под интенсивным огнем противника восстанавливал связь, чем обеспечил успех отражения контратаки врагов.»

Командир 623 артполка
Подполковник Садовников.

Воспоминания командира батареи
Новохацкого Ивана Митрофановича

В полку было четыре дивизиона, на НП каждого из них шла телефонная линия, которая прокладывалась по земле. Подвешивать ее на деревья было некогда, кроме того, подвешенная линия часто нарушалась попаданием осколков, а иногда и пуль. По земле во многих местах шло большое количество телефонных линий различных частей и подразделений. Кабель у всех был одинаковый, и если снаряд или мина рвали осколками несколько линий, то непросто было разобрать, где чья линия, особенно ночью. А командир требовал постоянную связь. Крутиться приходилось весь день, а часто и ночью.
Взвод был укомплектован не полностью. На каждой точке вместо двух-трех телефонистов находился, как правило, один, постоянно днем и ночью, неделями, месяцами, держа телефонную трубку у уха. Солдаты приспосабливались и к этому. К телефонной трубке привязывали небольшую петлю из шпагата или куска кабеля и надевали эту петлю на голову, так что у многих даже вытерлись волосы в этом месте, где была веревочка.
Телефон нельзя было бросить ни на минуту — днем все время передавались команды и приказания, а ночью через каждые 10–15 минут проверялась исправность связи. И если телефонист на вызов не отвечал, на линию посылался линейный связист.
Помню, как-то ночью не ответил телефонист одной из точек, его позывной был «Казань». Дежурил там один солдат, татарин по национальности, говоривший с довольно заметным акцентом. Я несколько раз вызывал его, но ответа не было. Все телефонисты находились на других линиях, пришлось бежать самому. Беру в руки линию и бегу по ней в поисках порыва. Ночь, темно, ничего почти не видно.
Пробежал около километра — линия цела, и шла она в небольшой блиндажик, где сидел телефонист. Блиндаж имел небольшое перекрытие из бревен, вход в него был через отверстие в потолке. Глубина блиндажа была немногим больше метра. Засунул голову в дыру и позвал: «Казань». Вижу, мой телефонист спит сидя у телефона, прислонившись спиной к стене блиндажа, в котором мерцал огонек куска горевшего кабеля. Повторяю сильнее: «Казань!»; телефонист отвечает автоматически: «Казань слюшаю». Но для того чтобы услышать ответ по телефону, надо нажать разговорный клапан в микротелефонной трубке, а так как солдат спал, то, естественно, он этого не делал, хотя и во сне отвечал на вызов. Видя это, я крикнул сильнее: «Казань!» Солдат вздрогнул, проснулся, нажал клапан и ответил. Обругав его как следует, отправился назад.
Обычно в блиндаже находилось две-три телефонных точки — артиллеристы, минометчики, пехота; и если случался порыв на линии, телефонист оставлял телефон на попечение соседа и бежал на линию. Кроме того, надо же было решать и свои личные житейские нужды, поэтому нередко солдаты выручали друг друга. Цеплял один по две трубки на голову, давая другому возможность отлучиться на 5–10 минут. Труднее было, когда телефонист оставался один. За самовольное, без разрешения, оставление своего места расправа могла быть самой жестокой, вплоть до расстрела на месте. Фронт есть фронт, там некогда разбираться, прав или не прав, главное — боевая работа, боевая задача.
Кроме телефонных линий и окопных телефонных станций на переднем крае взвод обслуживал и линию в тыл, в штаб полка. Ее протяженность составляла порядка пяти километров. Учитывая, что телефоны у нас были слабоватые (УНА-Ф, то есть унифицированный носимый аппарат фонический), много сил приходилось затрачивать для того, чтобы и слышимость была хорошей, и линия была исправной. А чем длиннее линия, тем эти параметры ухудшались. Особенно донимали порывы, в основном из-за артобстрелов.
Однажды где-то в феврале командир полка приказал дать связь на передовой наблюдательный пункт. Там была сделана небольшая избушка из толстых бревен. Сверху она имела два наката, кроме того, снаружи стены были укреплены вертикальными столбами. Это в какой-то степени защищало от осколков и пуль. Правда, прямое попадание снаряда это сооружение вряд ли бы выдержало.
Когда протянули телефонную линию, мне стало известно, что командир полка управлял огнем по радио. Немцы засекли радиостанцию и забросали блиндаж снарядами и минами. Вся земля вокруг блиндажа была изрыта воронками, буквально перепахана. Удивительно, как уцелел сам блиндаж в этом аду. Как только поставили телефон [51] и установили связь, сразу же командир полка начал управлять огнем по телефону.
Очередной артналет врага. Земля рядом с блиндажом становится дыбом от разрывов. В основном они рвутся в тылу нашего блиндажа, метров 50–70 позади. Связь, конечно, вышла из строя. Командир полка требует быстро восстановить связь, чтобы передать команду на подавление вражеской батареи. Как посылать в такое пекло солдата? А их у меня всего двое. Выскочил один из них и, маневрируя между разрывами, побежал по линии, держа ее в руке. Вскоре связь восстановилась, но буквально на считаные секунды, — и вновь оборвалась. Я понял, что связист убит или ранен тяжело, если не может восстановить линию.
Посылаю второго. Наблюдаем сквозь дверной проем с начальником связи полка за его игрой со смертью. Очередной разрыв, вернее, серия разрывов, и мой связист как подкошенный падает на землю — убит.
Вскоре артналет прекратился, но я знаю, что это ненадолго. Выскакиваю из блиндажа, что есть силы бегу по линии, перепрыгивая воронки. Есть порыв, быстро зачищаю и соединяю концы, подключил аппарат, связь в сторону НП есть, а в другую — нет. Бегу дальше, еще порыв. И тут начался очередной огневой налет. Я оказался в центре этого клокочущего вулкана. Две-три секунды между разрывами, и я броском вперед падаю в воронку. Нашел второй конец линии, лежа в грязи в воронке. Зубами срываю оплетку кабеля и сращиваю концы. Снаряды с диким воем рвутся вокруг, свистят и шлепаются вокруг осколки, комья грязи лупят по спине. Уткнулся головой в воронку. Конечно, очень страшно, трудно выдержать эту бешеную пляску смерти. Маленький промежуток, и я бросаюсь в свежую воронку, зная, что по теории вероятности два снаряда в одну воронку не попадают. Но ведь это теория, а она далеко не всегда совпадает с практикой.
Минут десять длился огневой налет, но он показался вечностью. Небольшое затишье. Я лихорадочно ищу оборванные концы провода, сращиваю их, вижу, как начальник [52] связи полка (он находился вместе с командиром полка и теперь выполнял обязанности дежурного телефониста) подает мне знаки руками, что связь есть.
Пот заливает лицо и спину, хотя на улице зима. Несколько минут лежу, отдышался. Знаю, что скоро будет новый огневой налет. Немцы педантичный народ — раз начали обстрел, то будут продолжать его, пока не потребуется перенести огонь на другую цель. У немцев узкоколейка, и, судя по всему, недостатка в снарядах они не ощущают, а у нас жесткий лимит. Зачастую на одно орудие в сутки отпускают один снаряд.
Передохнув, отошел назад метров сто, укрылся под вывороченным деревом, жду. Вскоре вновь начался огневой налет, дикая пляска смерти. Линия, конечно, опять была перебита, и вновь лихорадочно ищу концы проводов. Налет кончился внезапно, так же как и начался. Между огневыми налетами противник все время держит этот участок под обстрелом, методически посылая снаряд за снарядом через каждые 20–30 секунд.
Вся линия в узлах, и слышимость, конечно, хуже. У меня с собой, кроме телефонного аппарата, катушка кабеля, метров пятьсот. Поняв, что немцы не отступились от этого участка и будут вести его обстрел дальше, я на одном из узлов вблизи зоны обстрела подсоединяю провод с катушкой и прокладываю линию за зоной обстрела. Несколько раз приходилось бросаться в воронки, когда снаряд угрожающе летел на меня. В воронках вода, вымок весь насквозь, но линию подтянул.
Командир полка стучит пистолетом по подобию стола из жердей, требует связь. Очередной огневой налет вновь перебил линию. И тут появляюсь я с последними метрами кабеля на катушке. Начальник связи хватает ее, лихорадочно подсоединяет провод к телефону — есть связь! Командир полка между командами подбадривает меня одобряющим взглядом, связь работает устойчиво. А связь на фронте — это нерв армии, да и в мирное время тоже.
Снимаю сапоги, выливаю воду, выжимаю портянки и снова за работу, пока за телефониста. Еще не подошел солдат-телефонист, вызванный с центральной станции.

Участвует в Львовско-Сандомирской операции, в ходе неё 25-27 июля 1944 года ведёт бои за Львов, участвует в освобождении города.

Старшему телефонисту 3 батареи, Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Львова 27.07. 44г.

Представляется к ордену: «СЛАВА 3 СТЕПЕНИ»
Ефрейтор ДУБРОВИН Ф.И.
участник Отечественной войны с первых ее дней.
Дважды ранен.
17.07.1944г. во время отражения контратаки танков и пехоты противника под интенсивным огнем противника многократно восстанавливал связь, тем самым содействовал успеху отрожения контратаки.
26. 07. 1944г.в бою с немцами дважды ходил в атаку и убил 5 солдат и 1 офицера противника.
В боях за Родину тов. ДУБРОВИН показал образцы отваги, храбрости и бесстрашия. достоин правительственной награды ордена:
«СЛАВА 3 СТЕПЕНИ» .
Командир 623 артполка
6 августа 1944г. майор Малыщев

Заключение старшего начальника.
Награждаю орденом: «СЛАВЫ 3 СТЕПЕНИ»
Командир 183 стрелковой Харьковской Краснознаменной дивизии.
20 августа 1944г. Полковник Василевский.

ПРИКАЗ № 025 н.
20 августа 1944г. По частям 183 стрелковой
Харьковской Краснознаменной дивизии.
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество:
НАГРОЖДАЮ ОРДЕНОМ
«СЛАВЫ 3 СТЕПЕНИ»
Командир 183 стрелковой Харьковской.. Краснознаменной дивизии.
Полковник Василевский.
Начальник штаба дивизии
Подполковник Житинец

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

Итак, после преодоления р. Сан мы теперь вели боевые действия на территории Польши. Советская земля на нашем участке фронта, за исключением небольших районов в предгорьях Карпат, была очищена от фашистской нечисти. И хотя впереди нас ждали новые жестокие бои, было радостно сознавать, что великая битва за освобождение нашей Родины близится к полному завершению и что она уже переросла в борьбу за освобождение всех порабощенных народов Европы, за окончательное уничтожение злейшего врага человечества - германского фашизма.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………. Чтобы взять карпатский вал и достичь Ондавы, советским и чехословацким войскам необходимо было преодолеть шесть горных хребтов, шесть выгодных рубежей, которые проходили перпендикулярно направлению наступления. С 3 сентября по 27 ноября 1944 года — восемьдесят дней вместо запланированных пяти — продолжались бои, которые своей интенсивностью и драматичностью напоминали самые упорные бои на советско-германском фронте в период Великой Отечественной войны.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………… В трудном положении оказалась 1-я Чехословацкая бригада. В то время как она готовилась к наступлению, ее войска подверглись нападению частей вновь прибывшей 75-й пехотной дивизии противника, поддержанной большим количеством танков. Последние несколько потеснили бригаду в районе Махнувка. И лишь дальнейшие ее решительные действия позволили восстановить положение.
Видную роль в отражении вражеских контратак здесь сыграла артиллерия, поставленная на прямую наводку. Своевременную помощь 1-й чехословацкой бригаде оказали находившиеся поблизости от нее 111-я танковая бригада 25-го танкового корпуса и дивизион капитана Н. Я. Перевозчикова из 623-го артиллерийского полка 183-й стрелковой дивизии.
Решительно и смело действовал капитан Перевозчиков. Возглавив группу своих разведчиков, он договорился с танкистами о совместной поддержке чехословацкой пехоты. И вскоре танк с десантом на броне под сильным огнем на большой скорости прорвался к пехотинцам, ведущим бой. Отважная группа Перевозникова (в этой группе был ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ) отбросила вражескую пехоту, уже было успевшую захватить огневые позиции одной из батарей. Отбив три орудия и несколько пулеметов, разведчики во главе с командиром дивизиона открыли огонь по отступающему врагу и нанесли ему значительные потери.
Отразив контратаки противника, 1-я и 3-я чехословацкие бригады во второй половине дня с упорными боями продвинулись вперед на 2—3 км, заняв населенные пункты Бубрка и Вроцанка.

Старший телефонист 3 батареи
ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ.
Представляется к ордену:
«ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ».

9.09.1944года в районе Бубрка враг силою танков и пехоты перешел в ожесточенную контратаку вытеснил нашу пехоту с окраины Бубрка, угрожая флангу наших частей. Группа разведчиков и связистов во главе с героическим капитаном Перевозниковым быстрым и ошеломляющим ударом контратаковала немцев, выбила их с окраины Бубрка, отбила у немцев 2 орудия, 2 станковых и 3 три ручных пулемета и отбитое оружие обратила против врагов. Положение было восстановлено. В этом бою тов. ДУБРОВИН показал образцы храбрости и бесстрашия, расстреливая немцев в упор из своего автомата. Достоин правительственной награды ордена:
«ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ».

Командир 623 артиллерийского
30сентября 1944г краснознаменного полка.

. Гв. майор: Рачков.

Награждаю: орденом «СЛАВЫ 3 СТЕПЕНИ.»

16 октября 1944г. Командир 183 стрелковой Харьковской . . Краснознаменной дивизии.

Генерал-майор Василевский.

ПРИКАЗ № О38 н

17 октября 1944г. По частям 183 стрелковой . Харьковской Краснознаменной дивизии.

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.

Наградить орденом:
«СЛАВЫ 3 СТЕПЕНИ».

Командир 183 стрелковой Харьковской . . Краснознаменной дивизии

Генерал-майор Василевский

Начальник штаба дивизии

Подполковник Житинев

Представлен: к ордену «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ» 30 сентября 1944года,
Награжден повторно: орденом «СЛАВЫ 3 СТЕПЕНИ»
17 октября 1944года.

Воспоминания Ивана Смирнова.
В разговоре представители группы Россия - Чехия - Словакия Международной комиссии Российского комитета ветеранов войны и военной службы Юрий Самойлович Маслиненко, Владимир Романович Лебедев, Ушер Яковлевич Маргулис признались, что именно переход через Дукельский перевал запомнился больше всего, настолько тяжело тогда пришлось. Осенняя непогода, туман, дождь со снегом. Изнемогали лошади, перевозящие технику, и тогда солдаты сами впрягались в пушки. Но преодолеть тот перевал им всем помогала одна мысль: если мы не успеем вовремя, то словацкое восстание захлебнется в крови!

ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ.
За оказание своевременной помощи 1-й чехословацкой бригаде
награжден Дукельской памятной медалью в 1960 году.

"Дукельская памятная медаль" ЧССР
Учреждена в 1959 г. в ознаменование 15-летия боев на Дукле ( на Дукельском перевале 8-28 сентября 1944 ).
Награждались военнослужащие 1-го.чехословацкого армейского корпуса,
а также наиболее отличившиеся в этих боях советские военнослужащие.

4 УКРАИНСКИЙ ФРОНТ. С 01 12 1944г по 25 09 1945г.

Участвует в освобождение г Ясло, форсирует р. Бялу
РАНЕН 20.01.1945года.
Принимает участие в Моравско Остравской наступательной операции.
Форсирует р. Опава ,Одру .Ведет бои за г Моравска-Острава .
Закончил войну в Праге.

Старшему разведчику 3 батареи, Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Ясло 15. 01 45г.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

В то же время один из батальонов 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии, продолжавшей наступать во втором эшелоне корпуса, выполняя приказ, из-за левого фланга 140-й стрелковой дивизии обошел Беч. Оттуда с запада он и нанес удар по фашистской охране моста через Ропу.
Гитлеровцы не ожидали такого маневра, не смогли ни удержать мост, ни взорвать его, хотя он и был заминирован. Их группа, насчитывавшая 150 солдат и офицеров, была уничтожена одним ударом. Батальон захватил здесь два железнодорожных состава, несколько складов с продовольствием и 10 автомашин. После того как наши саперы извлекли из-под моста 200 кг взрывчатки, по нему без промедления двинулись войска, овладевшие вскоре и населенным пунктом Беч.
20 января г. Новы Сонч был освобожден. Так рухнули надежды вражеского командования удержанием этого города затормозить наступление ударной группировки армии. Теперь противник стремился поскорее отвести отсюда свои войска, оказавшиеся под угрозой потери тыловых коммуникаций.
В самых трудных условиях наши воины вступали в бой и побеждали. Пример тому — действия группы разведчиков 623-го артиллерийского полка 183-й стрелковой дивизии во главе с командиром полка подполковником М. А. Рачковым. В только что освобожденном Закличине они ночью неожиданно встретили до сотни гитлеровцев. Как потом выяснилось, то были подразделения вражеских войск, отходивших из полосы 60-й армии. Подполковник Рачков и 6 разведчиков смело вступили в бой. Уничтожив 25 вражеских солдат и офицеров, они остальных обратили в бегство.

ЛЕГКОРАНЕН 20. 01. 1945г. Находился на излечении с21 01 45г по14 03 45г по поводу: сквозного осколочного ранения области левого коленного сустава.

Воспоминания Михина Петра Алексеевича
в книге «Артиллеристы, Сталин дал приказ!».

Что ни говори, а самое страшное на войне — это не выход из окружения и не ночной поиск «языка», даже не кинжальный огонь и не рукопашная схватка. Самое страшное на войне — это когда тебя долго не убивает, когда в двадцать лет на исходе все твои физические и моральные силы, когда под кадыком нестерпимо печет и мутит, когда ты готов волком взвыть, в беспамятстве рухнуть на дно окопа или в диком безумии броситься на рожон. Ты настолько устал воевать, что больше нет никаких твоих сил. Случается это с немногими, потому что на передовой долго не проживешь: или убьют, или ранят. В наступлении рядового хватает в среднем на пару атак, взводный живет день, ротный — неделю, командир батальона — месяц. Но если человека держать на передовой год или два, он сойдет с ума. Не случайно у немцев существует система отпусков с фронта. У нас этого нет. Практически нам это и не требуется — ну кто на переднем крае доживет до отпуска? Однако исключения бывают. Трудно таких людей назвать счастливыми, скорее в этом их несчастье. На всю войну везения не хватит. Все равно ведь убьют. Пуля или осколок всегда находят человека. Ежеминутно, каждый день и каждый час. Вся штука в том, что неизвестно, когда тебя убьет — в атаке, при обстреле, за приемом пищи, во время сна, а то, бывает, и еще хуже. Правда, каждый молит про себя и втайне надеется, что вот в этот страшный миг ты уцелеешь. Но убивает всегда неожиданно. Кругом гибнут люди — конечно, настанет и твоя очередь. Однако, если не убили в первом бою, человек еще поживет. С каждым счастливым для него боем он обретает опыт, и его уже труднее убить.
От излишних переживаний и постоянного страха долгожителя на передовой спасает однажды пришедшая мысль: а чего бояться-то? Всех убивает, конца войне не видно, убьет и тебя, а когда — в конце концов, не так и важно. А все равно страшно, все равно не хочется умирать. Однако, свыкнувшись с мыслью о неминуемой гибели и положив свою жизнь заранее на алтарь Победы, ты как бы перешагиваешь психологический барьер боязни умереть и тебе не так уж и страшно. Каждая отсрочка смерти поначалу тебе в радость. Но со временем тысячи смертей и еще большее количество самых изуверских ранений, которые приходится видеть каждый день, накапливают столько впечатлений, требуют так много сострадания, что это тоже выматывает твои психические силы. К гибели товарищей привыкнуть невозможно. Потому что каждый из них — это личность. Со своей историей жизни, своими родными, мечтами, судьбой.
Но долгое покровительство всевышнего и балует человека. Ты уже привыкаешь быть неубиваемым, подспудно растет уверенность, что тебя вроде бы и убивать нельзя. А как же без тебя, кто же воевать-то будет, кто будет взводом или батареей командовать? Кто будет заботиться и оберегать твоих людей, чтобы кого из них не убило или не ранило? Особенно по недосмотру, по-дурному, без пользы и боевой необходимости. У тебя постепенно уходит постоянный страх за себя, ты вроде бы прозрачным становишься, а потому неуязвимым. Знай воюй себе, бей немцев да своих береги.
Иные молят, чтобы их ранило. Но когда на твоих глазах пулеметная очередь выворачивает наружу печень или превращает в кровавую маску лицо, а осколки отрывают руки и ноги, такое желание как-то стихает.

Старшему разведчику 3 батареи,
Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Бельска 12. 03. 45г.

ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ
(в наградном листе напечатано ДУБРАВИН Ф.И.) старший - разведчик 3 батареи
623 артиллерийского Ясловского Краснознаменного полка, 183 стрелковой Харьковской Краснознаменной,
ордена Суворова дивизии.
Представляется к ордену: «СЛАВА 2 СТЕПЕНИ».
В наступательных боях тов. ДУБРОВИН бессменно находится в боевых порядках пехоты,
разведывает живую силу и огневую систему противника. Бесстрашный разведчик в районе Бокня наталкивается на передовой немецкий дозор и убивает из своего автомата
4 немцев, проложив себе дорогу для выполнения порученного ему боевого задания. В боях в период
с12 по 17 марта 1945 года тов. ДУБРОВИН находясь в зоне сильного огня противника, выявляет 5 огневых точек противника, которые подавляются огнем нашей артиллерии.
В боях за РОДИНУ тов. ДУБРОВИН проявил образцы бесстрашия, стойкости и доблести.
Достоин правительственной награды ордена:
« СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».

Командир 623 артиллерийского
25 марта 1945г Ясловского Краснознаменного полка.
Гв. Подполковник Рачков.

Достоин правительственной награды орденом «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».
Командир 183 стрелковой Харьковской Краснознаменной
ордена Суворова дивизии.
30 марта 1945г Генерал-майор Василевский.

Достоин награждения орденом: «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».
Командующий артиллерией 101 стрелкового корпуса.
13 апреля 1945г Гв. Полковник Соколов.

Достоин награждения орденом: «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».
Командир 101 стрелкового львовского
Ордена Суворова корпуса.
31 апреля 1945г Гв. Генерал – лейтенант Бондарев.

Достоин правительственной награды: «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».
Командующий артиллерией 38 армии.
24 мая 1945г. Гв. Полковник Смирнов.

ПРИКАЗ № 045 н.

4 июня 1945г. Войскам 38 армии.

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых
Заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество НАГРАЖДАЮ:
Ефрейтора ДУБРОВИНА ФЕДОРА ИЛЬИЧА,
Старшего - разведчика 3 батареи
623 артиллерийского Ясловского Краснознаменного полка 183 стрелковой Харьковской краснознаменной
ордена Суворова дивизии.
ОРДЕНОМ:
«ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ»

Командующий 38 армией
Генерал-полковник Москаленко.

Член военного совета
Генерал-майор Епишев.

Начальник штаба армии
Генерал-лейтенант Воробьев

Представлен: к ордену «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ» 25 марта 1945года,
Награжден: орденом «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ»
4 июня 1945года.

Старшему разведчику 3 батареи,
Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Опава 18. 04. 45г.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

В целом о подготовке к наступлению надо сказать, что она велась в не менее сложных условиях, чем перегруппировка. Это станет понятно, если учесть, что перегруппировку мы закончили 14 апреля, а наступать предстояло уже на следующее утро. Но важным залогом успеха было уже то, что переброска и сосредоточение войск прошли скрытно, незаметно для врага. Столь же успешно осуществили все подготовительные мероприятия.
В частности, в течение двух дней, предшествовавших наступлению, мы вели разведку боем силами от стрелковой роты до батальона при поддержке артиллерии и минометов. Все это время командиры дивизий, полков, батальонов, дивизионов, батарей и артиллерийские наблюдатели находились на своих наблюдательных пунктах. Следя за боем, они заседали огневые точки врага. Много ценных сведений доставили разведчики. Их данные дополнил опрос захваченных пленных. В результате этих мер удалось вскрыть систему огня противника, установить его группировку, определить передний край обороны.
В тех же целях широко проводилась инженерная разведка. Она помогла также определить наиболее удобные места для переправ через Опаву и Одру. Кроме того, инженерные части укомплектовали штурмовые группы для блокировки дотов, заготовили в лесах элементы мостов для последующей сборки скоростными методами. Наконец, ими были созданы группы разграждения, которым предстояло сопровождать войска, команды минеров для пропуска своих частей через минные поля и подвижные отряды заграждения, сосредоточившиеся на танкоопасных направлениях.
Были, разумеется, и недостатки в подготовке наступления. Наиболее существенный из них — слабая обеспеченность боеприпасами 76-мм дивизионных пушек и 122-мм га.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Вместе с их участком плацдарм был равен 15 км по фронту. Дальнейшему его расширению препятствовал долговременный рубеж обороны, проходивший по северным высотам горного хребта, вдоль бывшей границы между Чехословакией и Германией.
Так мы вновь оказались перед мощными укреплениями, рассчитанными на длительное упорное сопротивление. И опять нам предстояло прорывать линию обороны. Причем по сравнению с ней прежняя была, как говорят, цветочками, а ягодки ожидали нас теперь.
Существовала лишь одна возможность: подавить вражеский огонь из долговременных сооружений путем их захвата или разрушения. Иного не было дано. Причем успех не мог быть достигнут разрушением лишь части дотов. Ибо все они имели общую систему огня и овладение одним или несколькими оборонительными сооружениями могло только несколько ослабить ее, но не решить задачу прорыва полосы обороны. Следовательно, предстояло ее «прогрызать» — методично, упорно и настойчиво.
Когда стала очевидной неизбежность такого «прогрызания», возник вопрос о его методах. Ведь доты имели амбразуры лишь в боковых и тыловых стенах. Подступы же к ним с фронта прикрывались плотным огнем соседних долговременных сооружений. В этих условиях были явно непригодны применявшиеся обычно формы и методы ведения боя. Они соответствовали требованиям наступления на полевую оборону. Здесь же нужно было иное.
В поисках решения данной проблемы мы пришли к выводу о необходимости действовать штурмовыми группами. И тут же приступили к их созданию. В каждой дивизии было сформировано по 4—5 таких групп. В их состав входили стрелковая рота, отделение саперов с запасом взрывчатки, 2—3 противотанковых орудия и несколько химиков с дымовыми гранатами или шашками.
Разумеется, была пущена в ход и вся наша артиллерия. А так как даже снаряды крупных калибров при стрельбе с закрытых позиций не давали нужного результата, то все орудия были использованы для ведения огня прямой наводкой.
Любопытно, что и это не всегда действовало — так прочны были стены дотов.
Например, по 9-амбразурному доту в районе населенного пункта Козмице с дистанции 1000 м было выпущено 28 снарядов 152-мм пушки-гаубицы. Мы насчитали 11 прямых попаданий. Но ни одно из них не пробило метровую стену дота, и его гарнизон продолжал оказывать упорное огневое сопротивление. Тут-то и вступила в действие одна из наших штурмовых групп. Причем сопровождал ее младший командир — чех, ранее служивший в этом укрепленном районе и знавший непростреливаемые участки перед дотом. Благодаря этому группа подобралась почти вплотную к стенам сооружения и с помощью огнеметов изгнала гитлеровцев.
Так шло «прогрызание». За три дня — с 19 по 21 апреля — наши части разрушили 10 дотов и 18 бетонированных пулеметных точек, захватили соответственно 10 и 8.

ДУБРОВИН ФЕДОР ИЛЬИЧ, ефрейтор,
старший разведчик 3 батареи 623 артиллерийского Ясловского Краснознаменного полка.
Представляется к ордену:
«ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ».
Бесстрашный и отважный разведчик тов. ДУБРОВИН во время наступательных боев безотлучно находится в боевых порядках пехоты, разведуя огневую систему и живую силу противника. В бою 17 апреля 1945 года участвует в отражении 4-х вражеских контратак и из личного оружия убивает 3 немцев. 18 апреля 1945года в районе ГАП убил 6 немцев при штурме отдельных домов. Первым форсировал р.Опава и ворвавшись в село установил наблюдение за действиями врага. В период с 20 по 26 апреля 1945года разведал 7 вражеских пулеметов и одну мин. батарею, которые были подавлены и уничтожены огнем наших батарей. За умение разведывать врага, стойкость и доблесть в боях, достоин правительственной награды – ордена – «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ».
Командир 623 артиллерийского 28 апреля 1945г. Ясловского Краснознаменного полка.
Гв. Подполковник Рачков.
Достоин правительственной награды ордена «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ»
Командующий артиллерией 183 стрелковой 3 мая 1945г. Харьковской Краснознаменной ордена Суворова дивизии
полковник Семичин
Достоин правительственной награды орденом «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ»
Командир 183 стрелковой Харьковской Краснознаменной .14 мая 1945г. ордена Суворова дивизии.
Генерал-майор Василевский.
Достоин награждения орденом «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ»
Командир 101 стрелкового Львовского 18 мая 1945г. ордена Суворова корпуса
Гв. Генерал-лейтенант Во..д……
Достоин правительственной награды: «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ»
31 мая 1945г Командующий артиллерией 38 армии
Гв. Полковник Смирнов.

ПРИКАЗ № 056 н
27 июня 1945г. Войскам 38 армии.
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР, за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество – НАГРАЖДАЮ:
Ефрейтора, ДУБРОВИНА ФЕДОРА ИЛЬИЧА, старшего разведчика 3 батареи 623 артиллерийского полка 183 стрелковой дивизии
ОРДЕНОМ «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ».
И-Де командующего войсками 38 армии.
Генерал-лейтенант Киркин.
Член военного совета
Гв. Генерал-майор Олейник
Начальник штаба 38 армии
Генерал-лейтенант Воробьев

Представлен: к ордену «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 2 СТЕПЕНИ» 28 апреля 1945 года,
Награжден: орденом «СЛАВЫ 2 СТЕПЕНИ» 27 июня 1945 года.

Воспоминания командира батареи
Новохацкого Ивана Митрофановича

Начало апреля 1945 года. Погода мерзкая, часто идут нудные, холодные дожди. Одежда промокла, обсушиться некогда, да и негде, особенно по ночам. Днем враг отходит почти без боя, оставляя одно село за другим. Но на ночь гитлеровцы останавливаются в населенных пунктах, организуют оборону и сопротивляются с таким упорством, что «выкурить» их оттуда без серьезного боя невозможно. А в батальонах людей, или, как принято говорить в армейской середе, «активных штыков», кот наплакал. У меня в батарее больше солдат, чем в батальоне, который я поддерживаю. Вот и приходится на ночь останавливаться в поле, перед деревней, занятой противником, и мерзнуть всю ночь, да зачастую еще под холодным дождем.
5 или 6 апреля 1945 года, к вечеру, подходим к большому селу, которое раскинулось по берегам неширокой речки. Весь день идет дождь. Шинели набухли от влаги, грунт раскис, мы все в грязи с ног до головы. Наступаем вдоль асфальтовой дороги. Пехота наша бредет по обеим обочинам. Мои орудия двигаются в километре позади. Вскоре загремели разрывы вражеских мин то справа, то слева от шоссе. Батальон развертывается в боевой порядок — редкая цепь солдат, нещадно ругающихся в адрес немцев, потому что надо брести по раскисшей пашне. Судя по всему, неприятель намерен нас остановить на подступах к селу. Во всяком случае, без серьезного боя за село не обойтись.
Указываю старшему офицеру место огневой позиции батареи, а сам с разведчиками и связистами двигаюсь вместе с батальоном. Пехотинцы устали так, что даже от разрывов вражеских мин не убегают, а падают в грязь и лежат, пока просвистят осколки. Усталость, апатия, будь что будет — знакомое состояние насмерть уставшего человека. Мне немного легче, какую-то часть пути я ехал на лошади, но сейчас, когда противник затеял минометный обстрел, пришлось спешиться. Как только батальон заляжет на ночь, надо выбрать наблюдательный пункт, протянуть телефонную связь с батареей и подготовиться к ведению огня. Утром батальон надо поддержать своим огнем из орудий.
Судя по разрывам вражеских мин, неприятель нас не видит и ведет огонь наугад, предупреждая, что сегодня на ночь он закрепился в селе и до утра не намерен его покидать. Да и что можно увидеть в этой мгле: моросящий мелкий дождь и дымка, видимость метров 200–250.
Продвинулись вперед еще километра на полтора. Когда мины с угрожающим шипением начали падать поблизости, нам приходится бросаться в придорожный кювет, полный воды и грязи, проклиная все на свете.
Вскоре впереди показались высокие деревья, что-то вроде посадок. Они справа и слева от дороги. Как только пехота наша вышла на рубеж этих деревьев, из села застрекотали пулеметные очереди, послышался гул моторов, очевидно, бронетранспортеров. Фонтанчики грязи от вражеских пуль поднимаются вблизи цепи батальона. Пехота залегла. Но мне не видно, откуда строчат пулеметы — мешают деревья, кусты и начавшие быстро сгущаться ночные сумерки. По опыту знаю, что противник сейчас будет своими бронетранспортерами маневрировать по окраине села, чтобы создать видимость жесткой обороны и остановить нашу пехоту. Но отряд уже и не думает двигаться вперед. Такими силами нам не одолеть немцев, к тому же солдаты смертельно устали, падают прямо на сырую землю в надежде хоть немного отдохнуть.

Воспоминания Л. М. Сандалова Начальник штаба 4-го Украинского фронта.
В конце марта и в начале апреля 1945 года погода в нашей прифронтовой полосе была очень изменчивой. Ясные весенние дни сменялись пасмурными, дождливыми, иногда со снегом. Температура воздуха на равнинной территории Польши была значительно выше, чем в горной, холмистой Словакии. В то время как в полосе армий правого крыла фронта воздух в солнечные дни нагревался в середине дня почти по-летнему, в Словакии, где действовали наши левофланговые армии, в отрогах Карпатских гор еще лежал снег, температура нередко была ниже нулевой.
На стыке марта и апреля река Одер и ее притоки, берущие начало в Карпатах и ее отрогах, были полноводными, шумными и затопляли низины и долины, по которым протекали. Даже небольшие потоки теперь стали труднопреодолимым препятствием для войск. Нередко по утрам в долинах рек стояли почти до середины дня густые туманы.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
На армейском наблюдательном пункте 1-й гвардейской армии я услышал от Андрея Антоновича Гречко об обстановке то же самое, что рассказал мне начальник штаба. Затем в стереотрубу я посмотрел панораму боя на подступах к Одеру.
— Оборона противника здесь как в настоящем укрепрайоне, — сказал генерал Гречко. — Конечно, сохранение Моравско-Остравского промышленного района для Германии — это вопрос жизни и смерти. Поэтому немецкое командование построило здесь столько всевозможных укреплений и посадило в них столько войск, что преодолевать каждую пядь земли во вражеской обороне приходится с огромным трудом и большими жертвами...
Утром 1 апреля 1-й штурмовой батальон полка занял исходное положение для атаки на опушке рощи. Впереди на возвышенных местах находились отдельные каменные строения, которые противник оборудовал как доты. Входы в подвалы домов соединялись траншеями и ходами сообщения полного профиля, служившими для скрытого маневрирования живой силой. Перед первой траншеей шли сплошные проволочные заграждения с противопехотными и противотанковыми минными полями. Перед батальоном оборонялись две роты противника. Штурмовой батальон поддерживал минометный полк. Перед подразделением стояла задача прорвать вражескую оборону, занять пять оборудованных под доты домов, разбросанных у дугообразной опушки леса, и в последующем, продвигаясь через лес, взять укрепленную высоту.
В ночь накануне атаки были проделаны проходы в минных полях и проволочных заграждениях. А в 10 часов после пятиминутного огневого удара по вражескому переднему краю, когда минометчики перенесли огонь в глубину обороны, огневые подгруппы открыли огонь по амбразурам домов. Тут же по сигналу командира батальона устремились перебежками по проходам подгруппы разрушения и стрелковые взводы. Штурмовая группа
1-й стрелковой роты, ворвавшись в траншею противника и уничтожив до 20 солдат и офицеров, была остановлена огнем из ближайшего дома. Командир батальона дал команду открыть по этой цели огонь из орудий прямой наводкой. Воспользовавшись поддержкой, бойцы вплотную приблизились к дому-доту и по знаку командира дружно атаковали его. Артиллеристы и пулеметчики в это время перенесли огонь на другие цели, а минометчики поддерживали огневое окаймление штурмовой группы, которая захватила первую укрепленную позицию врага и продолжала продвигаться вперед.
Между тем гарнизон дома-дота, блокированного бойцами 2-й стрелковой роты, продолжал упорно сопротивляться, вел сильный пулеметный и артиллерийский огонь. По приказанию комбата эта группа, используя успех соседа, вышла основными силами на фланг объекта атаки и после нового артиллерийского налета во взаимодействии с группой 1-й роты ворвалась во вражескую траншею, а потом и в сам дот. Это ослабило систему обороны гитлеровцев на этом участке, создало необходимые условия для штурма остальных домов-дотов и последующего наступления через лес к укрепленной высоте. За день боя противник лишился здесь ключевых позиций, потерял убитыми и ранеными более 80 солдат и офицеров. Было взято в плен 12 солдат, захвачено 6 пулеметов, 2 орудия и другие трофеи.
— В предстоящей Моравско-Остравской операции армиям правого крыла фронта придется преодолевать мощную систему обороны противника, — сказал я. — Генерал Еременко намерен провести в ближайшие дни в тылу этих армий ряд учений по прорыву укрепленных полос. Я ему порекомендую использовать ваш опыт...
Старшему разведчику 3 батареи,
Дубровину Федору Ильичу,
Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза т. Сталина объявлена благодарность:
За освобождение города: Моравски - острава 30. 04. 45г.

Воспоминания Л. М. Сандалова Начальник штаба 4-го Украинского фронта.
1 мая, когда командный пункт нашего фронта переместился в Моравскую Остраву, мне позвонил начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал И. Е. Петров. После взаимных — праздничных поздравлений он весело сказал:
— Вчера во второй половине дня наш сосед справа, 1-й Белорусский, штурмом взял центр Берлина. Рейхстаг пал, на нем водружено Красное знамя, Знамя Победы. А сегодня гамбургская радиостанция сообщила о смерти Гитлера. Командование наших войск предъявило командованию фашистских войск в Берлине требование о безоговорочной капитуляции Берлина.
Разгром и пленение немецко-фашистских войск, действовавших на берлинском направлении, ускорили развал фашистской Германии и дезорганизацию ее сохранившихся вооруженных сил. Немецкие войска, действовавшие на западном фронте, повсеместно стали капитулировать, сдаваться в плен. А на советско-германском фронте они дрались по-прежнему, продолжали везде оказывать упорное сопротивление. В частности, в Чехословакии оборонялась группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Шернера.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Фронтовая разведка и штаб партизанского движения известили нас, что 1-я немецкая танковая армия, оборонявшаяся в районе Оломоуца, по приказанию командования группы армий «Центр» спешно отводит свои тылы и часть дивизий на запад. Как выяснилось позже, это делалось не только из-за угрозы окружения. К концу суток нам стало известно, что рано утром 7 мая уполномоченным «правительства» Деница генералом Йодлем был подписан предварительный протокол о капитуляции войск Германии на Западе и Востоке. Протокол был подписан в присутствии представителей военного командования США, Великобритании и Советского Союза в штабе союзного верховного главнокомандования в городе Реймсе.
Тогда главари фашистских оккупантов в Чехии и Моравии Франк и Шернер поняли, что их мечты об образовании «самостоятельного чешского государства» или хотя бы о вступлении в Прагу американских войск рухнули. Кроме того, Дениц, дав Йодлю полномочия на подписание капитуляции, в то же время передал командующим группами армий, в том числе и Шернеру, приказ, находившийся в полном противоречии с условиями капитуляции:
«Задача состоит в том, чтобы отвести на запад возможно большее число войск, действующих на восточном фронте, пробиваясь при этом в случае необходимости с боем через расположение советских войск. Немедленно прекратить какие бы то ни было боевые действия против англо-американских войск и отдать приказ войскам сдаваться им в плен.
Руководствуясь этим приказом, Шернер отверг полученный во второй половине 7 мая приказ своего главного командования о капитуляции и решил отводить войска группы на запад, в американскую зону. Он тут же отдал свой приказ в войска группы, в котором указывал, что слухи о капитуляции Германии являются ложными и что война против Советского Союза будет продолжаться.

Воспоминания командира батареи
Новохацкого Ивана Митрофановича

Продолжаем наступление. К вечеру 8 мая неожиданно встретили сильное сопротивление противника. Наша пехота залегла, окапывается. Я занял НП на каком-то сарае. Быстро темнеет, спускаюсь вниз в сарай. Улеглись на куче чечевицы, насыпанной прямо на полу в сарае. Побывал у командира батальона, который неподалеку со своим штабом. Он сообщил, что на утро назначена разведка боем — здесь, очевидно, заранее подготовленный рубеж обороны противника. Будем утром прорывать, а так как о противнике ничего почти не известно, то решили утром одним батальоном провести разведку боем, чтобы принять на себя огонь противника. Другие батальоны должны засечь огневые точки немцев, чтобы потом провести короткую артподготовку и атаковать главными силами.
Противник, как обычно, по всему переднему краю пускает осветительные ракеты, изредка постреливают его пулеметы в боевом охранении. К середине ночи все стихает, только ракеты продолжают взлетать в ночное небо.
Вдруг среди ночи мой радист закричал что-то во все горло. Я проснулся от этого крика и заругался на него. Противник метров четыреста от нас и может в ночной тишине услышать, да и мину подбросить. Но радист вновь кричит: «ПОБЕДА! ПОБЕДА!»
Вскоре по всему фронту засверкали выстрелы всех видов оружия, и, судя по трассам, вверх. В небо, теперь уже и с нашей стороны, одна за другой взлетают разноцветные ракеты. Наши радисты услышали передачу о том, что подписан акт о капитуляции гитлеровской Германии, а это означает — конец войне.
Всполошились и немцы. Но они, очевидно, восприняли наше ликование за ночную атаку и открыли огонь по нас из всех своих огневых средств. Только к рассвету стрельба немного утихла. Все мы были сильно возбуждены известием об окончании войны. Ведь почти четыре года ждали этого часа.
Но вскоре поступила команда, что разведка боем не отменяется. На нашем участке фронта немцы не собираются сдаваться и придется их доколачивать.
ЭТО БЫЛА ПОСЛЕДНЯЯ АТАКА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ!
Это было ранним утром 9 мая 1945 года. До сих пор картина этой атаки временами стоит в моих глазах, в моей памяти. Захотелось об этой атаке рассказать более подробно.
Раннее утро 9 мая 1945 года. Безоблачное небо, теплый весенний воздух не шелохнется, тихо, природа радуется пробуждению, и кажется кощунственной сама мысль, что рядом притаилась смертельная опасность. Солнце только-только появилось из-за горизонта, осветив верхушки соснового леса, на краю которого проходит наш передний край. Окопы противника от наших метрах в трехстах на небольших высотках, поросших мелким кустарником. Между нашими окопами и противником ярко-зеленое поле, очевидно озимые. Густые всходы покрыты росой. В лесу начали свою веселую перекличку птицы, радуясь солнцу, теплу, началу дня. Во всем чувствуется какая-то безмятежность.
Я сижу со своими разведчиками и телефонистами на окраине леса в неглубоких окопчиках, наспех вырытых солдатами. Неподалеку командир батальона со своим окружением отдает последние указания перед атакой. До передних окопов, где лежат солдаты батальона, метров пятьдесят. Разговаривают вполголоса, кажется боясь нарушить безмятежную тишину раннего утра.
Лес, в котором мы находимся, девственно чист. Он скорее похож на хорошо ухоженный парк, чем на обычный лес. Здесь, в Чехословакии, впрочем, как и везде на Западе, где мне приходилось бывать и долгие годы жить, к лесу трогательное отношение. Нигде не увидишь сломанного дерева, валяющихся веток или деревьев, тем более какого-либо мусора. Кажется, что до нас здесь испокон веку никого не было, не ступала нога человека. Все тщательно убрано, кое-где видны аккуратные небольшие штабеля сложенных веток и остатков деревьев. Наши окопы, с ярко-желтым песком брустверов, кажутся кощунственными на этой «первозданной» земле.
Солдаты зашевелились в окопах. Идет тихая подготовка к атаке: протирается оружие, магазины снаряжаются патронами, готовятся гранаты. Офицеры уточняют направление атаки, ориентиры, сигналы и т. п. Скоро атака. Нам предстоит бесшумно, без единого выстрела, внезапно подняться в атаку, вызвать на себя огонь всех видов оружия противника, чтобы остальные подразделения, составляющие главные силы дивизии, смогли засечь огневые точки и подавить их, а затем уже атаковать противника.
Наша дивизия на этот рубеж подошла ночью, и характер обороны противника нам неизвестен. Такой метод наступления, очевидно, самый неприятный: атаковать надо почти вслепую, не зная сил противника. Надо подставить себя в виде мишени для противника, для многих это явная смерть. Солдаты и мы тоже это хорошо понимаем, как и необходимость этого. Выбор пал на наш батальон; значит, такова наша судьба. Конечно, неприятные чувства теснятся в груди и сознании у всех — кому охота умирать, когда война официально уже окончилась. Это нелепо и обидно.
Напряженная тишина, только тихий разговор да возня солдат, готовящихся к атаке. Внимательно в бинокль всматриваюсь в дальние кусты. Там видны вражеские окопы, сплошной траншеи нет, значит, противник оборону занял наспех и вряд ли успел как следует создать систему огня. Делюсь этими соображениями с командиром батальона. Он не без основания говорит, что хватит и двух пулеметов противника, чтобы уложить остатки батальона. Настроение у него тяжелое, его понять можно: конец войне, а солдаты наверняка погибнут под вражескими пулями. И нам не избежать этой участи, у нас, офицеров, ведь никаких преимуществ перед солдатами в этом плане нет. Скорее наоборот: и пулеметчики, и снайперы в первую очередь охотятся за офицерами — без командира войску очень трудно противостоять противнику, тем более в наступлении.
Он не подает еще никаких признаков беспокойства. Для нас это хорошо, — значит, какое-то время наша атака будет для него внезапной. Хорошо бы добежать до его окопов, а там ему не устоять перед нами. К сожалению, это нереально, противник тоже ведет наблюдение и, конечно, обнаружит нас раньше, чем мы добежим до него. Последние минуты перед атакой. Каждый, не подавая виду, в душе надеется, что его минует вражеская пуля, но на всякий случай прощается с родными и близкими, вспоминая их перед атакой. Лица у всех серьезные, даже балагуры притихли, не до шуток, предстоит трудная и опасная работа.
Приближается время атаки, остались считанные минуты. Командир батальона встает в полный рост и, обращаясь к нам, говорит: «Ну, мужики, пошли». Потом дает команду батальону: «Славяне, в атаку, вперед!» Солдаты батальона дружно поднялись во весь рост. Цепь грозно ощетинилась штыками, суровы лица солдат, молча идущих в атаку. Противник подозрительно молчит. Что это — решил подпустить поближе, а потом прицельным огнем хладнокровно расстрелять батальон? Или же пока нас не обнаружил? Прошли 20 шагов... 30... Вскоре тишину утра распорол захлебывающийся, какой-то испуганный треск вражеского пулемета.
Кто-то упал убитый или раненый, кто-то залег, и тут надрывный голос командира батальона, подхваченный командирами рот, взводов: «В атаку, вперед, УРА!!!» Батальон словно вздрогнул, выдохнув многоголосное: «УРА! УРА-А-А!» Цепь двинулась вперед бегом. Вдруг позади нас раздался могучий рев сотен голосов: «УРА-А-А!!!» Весь фронт дивизии, насколько нам можно было его видеть, выскочил из окопов и двинулся вслед за нами. Случилось непредвиденное — не выдержали солдаты других батальонов, видя своих боевых товарищей, идущих в атаку на смертный бой с врагом, в последнюю атаку в этой войне. Вот она, солдатская верность фронтовому братству, без лозунгов, без лишнего пафоса, порыв солдатской души, идущий от самого сердца: товарищи в беде, противник сосредоточит весь свой огонь по жидкой цепи батальона и вряд ли кому уцелеть, а если весь фронт идет в атаку, то на всех вроде и опасность меньше. Вряд ли в тот момент кто из нас думал об этом. Какая-то неведомая сила вытолкнула солдат из окопов без всякой команды.
Над полем раздался такой грозный рокот «УРА-А-А!», какой за все долгие годы войны и десятки, если не сотни атак я ни разу не слышал.
Захлебываясь, застрочили вражеские пулеметы. Кажется, не выдержат солдаты, залягут под огнем. Но грозная лавина советских воинов с каким-то непередаваемым упорством, решимостью, неудержимо и стремительно движется вперед. Кто-то падает, сраженный вражеской пулей, кто-то залег под вражеским огнем, но, увлекаемый общим порывом, преодолевая страх, встает и бежит за товарищами.
До вражеских окопов 150... 100 метров... Грозное «УРА-А-А!» не смолкает над цепью батальонов. Вдруг один за другим умолкают вражеские пулеметы, только мины продолжают гулко ухать где-то позади цепи. Враг не выдержал нашей атаки. Бросая оружие, вражеские солдаты выскакивают из окопов и, петляя и озираясь, убегают по кустам в свой тыл. Некоторые с поднятыми руками и невыразимым страхом в глазах, втянув голову в плечи, ждут своей судьбы.
Вот и вражеская оборона. Ловлю себя на том, что и я, вместе со всеми, что есть мочи кричу «УРА-УРА!..». Проскакиваем немецкую оборону. Продолжаем двигаться вперед — надо закрепить успех, не дать противнику опомниться.
До чего же отходчив наш солдат! Немецкие солдаты только что вели огонь, а теперь стоят с поднятыми руками, и на любой вопрос у них один ответ: «Гитлер капут!» Кто-то из солдат на ходу пытается завести с пленным разговор на каком-то неправдоподобном языке. Тут же угощают пленных махоркой, а потом машут руками, чтобы они шли в наш тыл, на сборный пункт. Солдаты ловят по кустам немецких солдат, которые от страха не решались сразу сдаться в плен и теперь растерялись: куда идти, вперед или назад?
Прошло уже больше часа с момента начала атаки. Противник, не оказывая сопротивления, продолжает отходить, скорее, уносить ноги.

Из воспоминаний командующего армией Москаленко К.С.

Что касается находившейся в Чехословакии крупной группировки немецко-фашистских войск, то ее командующий Шернер в первые дни мая по-прежнему стремился организовать упорное [594] сопротивление нашим наступающим армиям. Ожесточенные бои продолжались.
После освобождения Праги, где соединились войска трех Украинских фронтов, вражеская группа армий «Центр» оказалась в кольце. Теперь задача состояла в быстрейшем ее пленении. В связи с этим войска 4-го Украинского фронта продолжали выдвигаться в назначенные им районы и вместе с армиями двух других фронтов завершали ликвидацию окруженной группировки. Эта задача была в основном осуществлена к исходу 11 мая, а 19 мая закончилась ликвидация последних мелких групп противника, пытавшихся проникнуть через линию расположения советских войск в Южную Германию и Австрию.
Шли дни, теперь уже мирные. Войска 38-й армии после окончания боевых действий сосредоточились восточнее Праги, а штаб — в Кутна-Гора. После отдыха и возвращения участников Парада Победы из Москвы, в начале июля 1945 г., войска армии начали марш на Родину. Мы вновь проходили по земле братских нам Чехословакии и Польши, освобожденных нашими воинами и обильно политых их кровью. Здесь оставались дорогие сердцу могилы многих из тех, кто не дожил до победных залпов, прозвучавших в Москве 9 мая. Мы склоняли знамена над этими могилами, прощаясь с павшими боевыми товарищами, чей подвиг во имя спасения человечества от фашизма никогда не померкнет.

БОЕВОЙ ПУТЬ 623 АРТПОЛКА 183 СД
(из документа хранящегося в ЦАМО РФ).
1июня 1945г, 623 артполк начал марш на постоянное место дислокации на Украину.(своим ходом : 122мм гаубицы тянули тягачи «Студебекер» а 76мм пушки везли машины «Додж 3.4» и на конной тяге.
3 августа 1945г полк прибыл на постоянное место дислокации на Западную Украину, город Надворная Станиславская область сейчас это Ивано-Франковская область.
В округе действовали бандеровские банды. Они убивали наших военнослужащих и мирных жителей, которых подозревали в симпатиях, в поддержке воинов Советской Армии.
28 июля выходит в свет Закон СССР "О демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии". Он предписывал уволить военнослужащих тринадцати старших возрастов во второй половине 1945 года, Т.е. рождения с 1895 по 1917 годы.
Демобилизован 25 сентября 1945 года.