Когда началась война мне было 11 лет. Я хорошо помню зиму 41 года, когда наступление немцев выдохлось и фронт остановился около нашей деревни – Троице-Сельцо. Деревня располагалась на высокой горе и с деревенской колокольни открывался вид на десятки километров и даже была видна Москва. Может быть поэтому немцы не пытались уничтожить церковь и не бомбили деревню. В двух километрах от деревни под горой была станция Луговая Савеловской железной дороги, которую занимали немцы. Однажды в начале декабря в деревню вошла часть, и в нашей избе встали на постой около 30 человек. Это были моряки или может быть морская пехота. Для тридцатиградусного мороза они были очень легко одеты – осенние бушлаты и ботинки. Почти все они погибли на следующий день, и я не знаю ни их имен, ни их части. Это были очень веселые, дружные ребята – настояшие герои. Я их помню и по сей день. Вечером они поделились с нами своими скудными запасами, а мать открыла для них погреб с картошкой, капустой и прочими запасами, хотя жили мы скудно. Всю ночь они проговорили с матерью. Утром они в своих легких бушлатах пошли в наступление по снегу, но их встрелили пулеметы и оно было неудачным. Многих убило; тех кто залег в снег выдавали черные бушлаты и их добивали; раненые просто замерзали. Только ночью санитары смогли вытащить с поля несколько обмороженных человек. Двое было из тех, кто ночевал в нашем доме – один с оторванными ногами, другой – раненый. Он попросил санитаров провести его мимо нашего дома, чтобы попрощаться с нашей мамой. Может быть он думал о своей, далекой от него, матери.
На следующий день в деревню и наш дом пришли новые солдаты, нам сказали – «сибиряки». Они казались нам румяными и упитанными, в отличие от худых матросов. Одеты они были в валенки и тулупы, в вещмешках у них были шматы сала, которые они резали толстыми ломтями, клали на хлеб и ели. Мы голодные дети не могли отвести взгляда от них. «Сибиряки» пошли в наступление. Их «Катюши» делали залп прямо из нашего огорода; этот гул я помню и сейчас. Наступали они успешно и погнали немцев от нашей деревни.
Весной 42 года, когда сошел снег, деревенские жители, в том числе моя старшая сестра Вера, начали убирать трупы. Похоронили их в братскую могилу в центре деревни, где сейчас памятник погибшим жителям деревни. Матросов же позже перезахоронили на кладбище.
К концу войны мы немного повзрослели и нас школьников стали привлекать на работы в колхоз. Я работала зимой на лесозаготовках. Директор нашей школы был очень порядочный и прозорливый человек. Он подал документы и добился, чтобы его учеников наградили медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны».