Наш прадед Владимир Кузьмич Давиденко- офицер. В тридцатых годах служил в Монголии, в г.Борзя Читинской области. До войны поступил в академию имени Фрунзе. Успел получить диплом. Началась война. В августе 1941 пропал без вести. Бабушка не хотела верить, что её муж погиб. Она отправляла запросы о судьбе мужа. В архивах сохранился запрос на имя Ворошилова, а так же письмо её сына (нашего деда) семилетнего мальчика тов.Ворошилову с просьбой найти папу. Эти документы можно посмотреть на сайтах "Поиск своих ", "Солдат.ру", ОБД "Мемориал". До сих пор мы ничего не знали о его судьбе и только в начале 2013 года , через интернет на мою сестру вышла женщина-поисковик Татьяна Евгеньевна. Уточнила некоторые данные, которые полностью совпали ( год рождения, звание, место призыва и тд.). Огромное спасибо поисковикам!!!  Теперь мы знаем, что наш дед герой, где он погиб. Смоленская область, село Ушакова, в 15-ти км под городом Ельня.  Есть  воспиминание его сослуживца Саушкина В.:

А вот из воспоминаний Саушкина В., г. Москва, 8 июня 1961 года
Самый памятный день войны. Письма-исповеди.-М.:Вече, 2010

"Штыковая атака в районе Ельни"
"... 688-й мотострелковый полк 103-й мотострелковой дивизии вечером 1 августа 1941 года атаковал противника на северо-восточной окраине Ушакова (в 15-20 километрах от г.Ельни). Атака захлебнулась, и в ночь на 2 августа подразделения полка отошли в исходное положение. Отход прикрывала саперная рота полка, заняв рубеж на безымянной высоте южнее села Новое Устиново.
Ночь выдалась очень темной. Немцы жгли костры по своему переднему краю и беспрерывно вели огонь из автоматов и пулеметов вперемежку с методичным огнем минометов.
Я со ст.лейтенантом Давыденко (забыл его имя и отчество) находился на командном пункте 699-го мотострелкового полка как делегат от штаба дивизии на западной опушке леса юго-восточнее Нового Устинова.
В этой беспрерывной стрельбе немцев, с их кострами, ракетами и трассирующими пулями, время от времени слышался душераздирающий крик раненого, идущий с нейтральной полосы. Протяжный крик отчаяния и мольбы тяжело действовал на нервы людей. Предпринимавшиеся попытки вытащить его из-под окопов немцев не удавались. Противник тщательно освещал этот участок местности и вел интенсивный огонь из автоматов. Командование полка не могло больше рисковать людьми, и, по существу, он был обречен на гибель.
        Старший лейтенант Давыденко не выдержал зова о помощи, сказал мне: погибнет парень, надо спасать. Одному нужно остаться на точке для связи со штабом дивизии, продолжать нести службу, а другому рискнуть.
Я согласился с ним, ибо так же думал и сам. "Пойду я, - сказал Давыденко, - так как был на той местности днем, а ты к тому же являешься старшим, тебе уходить нельзя".
Я действительно был старшим и не имел права покидать пост без разрешения начальника штаба дивизиии полковника Кузьмина. Докладывать же о решении пойти вытащить раненго было бесполезным, ибо в то время заменить нас было некому.
Давыденко пожал мне руку, выпрыгнул из окопа и слился с тмнотой.
Я позвонил командиру 2-го батальона капитану Михайлову и попросил его в случае необходимости прикрыть огнем Давыденко.
Немцы вели себя по-прежнему. Я беспокоился за своего товарища. Мы вместе с ним учились в Военной академии им.Фрунзе и вместе в начале войны попали в одну дивизию.
На рассвете Давыденко устало опустился ко мне в окоп и, сидя не распрямляясь, ничего не говоря, заснул.
А все произошло так. Давыденко вышел в район саперной роты 688-го МП. Командир роты рассказал ему, что посылал за раненым три раза своих людей, но они несли потери от огня противника и не могли его вытащить. Давыденко решил один добраться, а командира роты попросил прикрывать огнем, если немцы обнаружат его....
В воронке от аваибомбы Давыденко нашел тяжелораненого солдата. к своему изумлению, он обнаружил, что солдат, потерявший сознание, привязан за руку к колу на дне воронки мелкозвенчатой цепью от немецкого парабеллума. Вторая рука, раненная, привязана к туловищу ремнем. Раненую ногу в голеностопном суставе стягивала петля от телефонного провода, конец которой уходил под проволочное заграждение в сторону немцев.
Давыденко стал свидетелем издевательства над нашими ранеными. Немцы периодически тянули за провод, причиняя страшную физическую боль. Тело солдата задерживалось на привязи за кол, а нога вытягивалась на край воронки. Человек находился на растяжке, при этом издавал отчаянные, душераздирающие вопли. Потом провод резко отпускался, и тело опять скатывалось в воронку.
Давыденко развязал солдата, а конец провода привязал к колу. Выбрав момент, взгрузив на себя раненого, выполз из воронки, направляясь к своим. Раненый тихо стонал, не приходя в сознание. Давыденко боялся, чтобы стон не выдал их, и тогда уже едва ли можно было бы остаться незамеченными. Даже в этот момент Давыденко думал не о себе, а о раненом солдате. Около часу он затратил на преодоление с ношей расстояния 400-500 метров, отделявшего наши окопы от противника. Выползшие навстречу саперы взяли раненого, а Давыденко побрел на командный пункт, забыв узнать фамилию спасенного им человека. Оказывается, немцы специально привязали тяжелораненого для того, чтобы он ночью, истязаемый ими, мог громко стонать, нагоняя уныние на наши части....
Все это Давыденко рассказал мне утром 2 августа, а к исходу этого же дня он погиб на северной окраине Ушакова, возглавляя пешую разведывательную группу. Наши разведчики пробрались в тыл врага и, выполнив боевую задачу, отходили к себе. В момент отхода были обнаружены потивником, попав в тяжелое положение. Старший лейтенант Давыденко с ручным пулеметом залег в кювете большака, идущего из Ушакова на Хлысты, приказал разведчикам отходить, а сам вступил в огневой бой с мотоциклистами противника. Ядро разведки благополучно отошло к своим. Коммунист Давыденко ценой собственной жизни обеспечил выполнение задачи.
После освобождения Ушакова Давыденко был похоронен на северной окраине этого села в братской могиле. Тело его, изуродованное штыковыми ударами, нашли в кювете на северной окраине Ушакова. Давыденко дрался до последнего патрона и был поднят на штыки.

Образ этого скромного офицера-коммуниста остался в моей памяти на всю жизнь. Страна не знает о его подвиге, совершенном в тяжелый период Отечественной войны, его помню я и, возможно, уцелевшие сослуживцы из 103-й мотострелковой дивизии. Не знаю, цела ли братская могила в селе Ушаково, где захоронены в августе 1941 года павшие герои 103-й мотострелковой дивизии, и знают ли его жители о делах и героических поступках советских воинов, погребенных на их земле."