23 декабря после безуспешного наступления днем наша дивизия получила задачу: ночными действиями сбить противника с занимае-мого рубежа обороны и продолжать наступление на Витебск. С наступлением темного времени после короткого огневого артиллерийского налета пехота 1191-го стрелкового полка, начала успешно продвигаться вперед, но в районе деревни Березовки (40-45 километрах севернее Витебска) была встречена организованным огнем противника и залегла на подступах к этой деревне.
Мы с командиром стрелкового полка и своими органами управления были вынуждены выдвинуться непосредственно в боевой порядок батальона, действовавшего на главном направлении, чтобы лично наблюдать поле боя и обеспечить ведение прицельного артиллерийского огня по целям, мешающим продвижению нашей пехоты.
Ночь была хотя и не очень светлая, но на фоне снега цели просматривались на довольно больших расстояниях. Противник обстреливал наши боевые порядки из 210-мм орудий из глубины своей обо-роны. От разрывов снарядов крупного калибра образовывались воронки более метра глубиной и до 3-4 метров в диаметре. Поскольку пехота была на открытой местности, солдаты укрывались в этих воронках, набиваясь в каждую до двух и более десятков. В одну из таких воронок нырнули и мы с командиром полка со своими органами управления и по телефону и радио управляли своими подразделениями.
Вместе со мной в воронке были командир третьего дивизиона капитан Ермолаев, только что вернувшийся из госпиталя после ранения, командир 8-й батареи старший лейтенант Черняев, четыре радиста с радиостанциями, два телефониста и санинструктор (девушка), всего 9 человек. У командира стрелкового полка было 7 управленцев. Всего, таким образом, в воронке было 17 человек.
Мы сумели в короткое время обнаружить и подавить артиллерий-ским огнем ряд целей, мешавших продвижению наших подразделе-ний, и пехота с криком “Ура!” рванулась вперед.
Получив доклад от командира батальона о том, что батальон ворвался в деревню и успешно гонит немцев, начали и мы с командиром полка готовиться к перемещению вперед. Но вскоре услышали свист приближающегося снаряда со стороны противника и по инстинкту прижались ко дну воронки. Потом ощущение какого-то странного скрежета и гула, от которого как в судорогах содрогалась земля, ощущение удара по голове железной кувалдой или ломом, пронзительный звон в ушах. Через некоторое время все это как-то внезапно стихло. Наступила странная тишина, и я услышал стоны и громкие голоса.
Какое-то время я лежал лицом вниз, открыв глаза, не шевелясь и стараясь понять, что происходит. Затем, как после дурного сна, нехотя и устало я поднял голову и увидел рассеивающийся дым и оседающую пыль от разрыва снаряда, который произошел непосредственно на краю воронки, в которой мы находились.
Случилось непоправимое: убит командир батареи старший лейтенант Черняев и один его телефонист. От двух моих радистов остались почему-то только одни головы, других признаков их тел не обнаружено, один радист и санинструктор ранены. Оказались невредимыми командир дивизиона капитан Ермолаев и один его радист.
Командир стрелкового полка организовал отправку всех нас, раненых, в тыл, в медсанбат.
Никогда ранее я не уходил с поля боя с такой болью в душе, как в тот раз. Я потерял самых близких, самых нужных мне людей. Они служили мне верой и правдой во многих боях, в сложнейших ситуациях. Они обеспечивали мне управление огнем артиллерии и этим спасали жизнь сотням своих боевых товарищей.