Звание.

Младший политрук (лейтенант).

Должность.

Заместитель по политической части командира стрелковой роты 227 стрелкового полка, 183 стрелковой дивизии, 11 Армии, Северо - Западного фронта (09.1941).

                Младший политрук (лейтенант) ЧЕРЕМИСИН ИВАН ПЕТРОВИЧ, 1915 года рождения, место рождения - РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ, Воронежская губерния, Бобровский уезд, Щученская волость, село Эртиль (по административному делению: 1. СССР: РСФСР, Воронежская область, Эртильский район, г. Эртиль."; 2. РОССИИ: Воронежская область, Эртильский муниципальный район, городское поселение город Эртиль ), русский. В РККА призван 09.1936 года. Образование: 1. Гражданское (общее): 5 классов школы (в ?г.); 2. Военное: Курсы политруков (в 1939г.; 6 месяцев). В Великой Отечественной войне, с 22.06.1941 года, в должности (последняя): Заместителя по политической части командира стрелковой роты 227 стрелкового полка, 183 стрелковой дивизии, 11 Армии, Северо - Западного фронта Ранения: 1.  08.1941г.). Пленён, вместе с однополчанином, военным врачом (без офицерского звания) СОПРУНОВЫМ ФЁДОРОМ ФЁДОРОВИЧЕМ, в районе г. Даугавпилс, Даугавпилского уезда, Латвийской ССР, 2.09.1941 года. В плену: 1. Stalag I A Штаблак (Stablack; военный полигон Штаблак (Truppenübungsplatz Stablack; 7,5 км северо-западнее города Пройсиш Эйлау (Preußisch Eylau), военный округ I - Кенигсберг (Königsberg), округ Кенигсберг (Königsberg), сельский район Пройсиш-Эйлау (Preußisch Eylau), административный центр Пройсиш Эйлау (Preußisch Eylau);в н. вр.: РОССИЯ: Калининградская область, Багратионовский район, г. Багратионовск; 2. Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin), провинция Померания, административный округ Штеттин, Третий Рейх; в н. вр.: РЕСПУБЛИКА ПОЛЬША (Rzeczpospolita Polska): Западно-Поморское воеводство (Województwo zachodniopomorskie), повят Члухувский (Powiat człuchowski), г. Зарне Жлуковски (г. Чарне; Czarne Czluchowski; Czarne); Перемещён в Konzentrationslager Штуттгоф (Stutthof), в составе “Группы 83-х” (группы патриотически настроенных и стремившихся к активной антифашистской борьбе советских военнопленных, перемещённых за празднование, в лагерном ревире (лазарете), 26-й годовщины Великой Октябрьской революции, 7 ноября 1943 года. Большинству участников “Группы 83-х”, помог выжить, врач ревира (лазарета), военнопленный СОПРУНОВ ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (1917 - 1987), который являлся одним из организаторов антифашистского движения); 3. Konzentrationslager Штуттгоф (Stutthof), военный округ XX – Данциг (Danzig), провинция Западная Пруссия, Третий Рейх;в н. вр.: РЕСПУБЛИКА ПОЛЬША (Rzeczpospolita Polska): Поморское воеводство (Województwo pomorskie), город Гданьск (Gdansk), лагерный №21306. Участник “Марша смерти”. 04.1945 года, за день до освобождения, задушил эсесовца и застрелен охраной, в г. Путциг (Putzig), Рейхсгау Данциг - Западная Пруссия (Reichsgau Danzig - Westpreußen), Генерал-губернаторство (Generalgouvernement), Третий Рейх (Das Dritte Reich); в н. вр.: РЕСПУБЛИКА ПОЛЬША (Rzeczpospolita Polska): Поморское воеводство (Województwo pomorskie), Пуцкий повят (Powiat pucki), г. Пуцк (Puck). Захоронен (вероятно): РЕСПУБЛИКА ПОЛЬША (Rzeczpospolita Polska): Поморское воеводство (Województwo pomorskie), Пуцкий повят (Powiat pucki), гмина Пуцк (gmina Puck) деревня Мжезино (Mzezino), северо-западнее перекрестка ул. Гданьска, Морска, Ланкова, братское воинское захоронение. Родственники: РСФСР, Винницкая область, Литинский район, село Ивча, жена - Черемисина Ольга Ионовна.

Данные из УПК (учётно - послужной карты, портал "ПАМЯТЬ НАРОДА 1941 - 1945").

Дата рождения __.__.1914

Место рождения Воронежская обл., Эртильский р-н, р.п. Эртиль

Дата призыва 01.09.1936

Воинское звание мл. политрук

Воинская часть 227 стрелковый полк 183 стрелковой дивизии
                               184 стрелковый полк

Документ в учётной картотеке.

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Место призыва: __.09.1936

Воинское звание: мл. политрук

Последнее место службы: 227 сп ПрибОВО

Дата выбытия: __.06.1941

Причина выбытия: Пропал без вести

Военно - пересыльные пункты и запасные полки.

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Место рождения: Воронежская обл., Эртильский р-н, д. 1 Эртиль

Дата призыва: __.__.1936 Щучинский РВК, Воронежская обл., Щучинский р-н

Дата призыва: __.__.1936

Воинское звание: мл. политрук

Последнее место службы: 61 сд 184 сп

Военно-пересыльный пункт: Ленинградский ВПП

Прибыл в часть: 19.08.1941

Выбытие из воинской части: 20.08.1941

Куда выбыл: ОК ЛВО

Откуда прибыл: ЭГ 1186

Номер команды: 1512

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Место рождения: Воронежская обл., Эртильский р-н, с. Эртиль

Дата призыва: 01.09.1936 Щучинский РВК, Воронежская обл., Щучинский р-н

Дата призыва: 01.09.1936

Воинское звание: мл. политрук

Последнее место службы: 184 сп

Военно-пересыльный пункт: Ленинградский ВПП

Прибыл в часть: 02.09.1941

Выбытие из воинской части: 02.09.1941

Куда выбыл: ПУ СФ

Откуда прибыл: ЭГ 1329

Номер команды: 3159

Приказ об исключении из списков.

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Воинское звание: мл. политрук

Последнее место службы: 227 сп

Дата выбытия: __.06.1941

Причина выбытия: пропал без вести

Донесение о безвозвратных потерях.

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Место рождения: Воронежская обл., Эртильский р-н, к/з Победа

Воинское звание: мл. политрук

Последнее место службы: 227 сп

Дата выбытия: __.__.1942

Причина выбытия: пропал без вести

Документ, уточняющий потери.

Черемисин Иван Петрович

Дата рождения: __.__.1914

Место рождения: Воронежская обл., Щучинский р-н, с. Старый Эртиль

Дата призыва: __.__.1936 Эртильский РВК, Воронежская обл., Эртильский р-н

Дата призыва: __.__.1936

Воинское звание: политрук

Дата выбытия: __.__.1942

Причина выбытия: пропал без вести

Информация о захоронении (ОБД “МЕМОРИАЛ”: http://surl.li/frxvx ).

ID 86395188

Добавить в избранное  

Страна захоронения Польша

Регион захоронения Поморское воев.

Номер захоронения в ВМЦ З48-513

Место захоронения гм. Пуцк, д. Мжезино

Дата создания современного места захоронения __.__.1948

Дата последнего захоронения __.__.1948

Вид захоронения кладбище воинов са

Состояние захоронения хорошее

Количество могил 4

Захоронено всего 124

Захоронено известных 13

Захоронено неизвестных 111

Кто шефствует над захоронением Совет Охраны Памяти Борьбы и Мученичества Республики Польши

Приложение:

1. 183 стрелковая дивизия ("ВИКИПЕДИЯ": http://surl.li/fmjka ):

                 "История. Сформирована в августе-сентябре 1940 года, после присоединения Латвии к СССР, в составе 24-го стрелкового корпуса на базе Латгальской и Земгальской дивизий латвийской армии. Личный состав дивизии остался в униформе латвийской армии, однако с советскими знаками различия. Дислоцировалась в Риге.

В Действующей армии: с 22 июня 1941 года по 16 сентября 1942 года, с 20 января 1943 года по 25 сентября 1943 года, с 12 ноября 1943 года по 11 мая 1945 года.

                На 22 июня 1941 года находилась на марше из летних лагерей в Ригу.

                 C началом войны начались факты дезертирства среди латышей, а с 29 июня 1941 года, по некоторым источникам[каким?], началась демобилизация латышей, точнее сказать, латышей попросту отпускали по домам, предварительно разоружив. Вместе с тем, дивизия принимала пополнение из глубинных районов страны.

                На 27 июня 1941 года дивизии была поставлена задача «Организовать оборону по северному берегу р. Зап. Двина в полосе ст. Румбула, Скривери», однако дивизия не успела к тому месту, так как оно уже было занято врагом.

                На 30 июня 1941 года дивизии было предписано выдвинуться к Мадоне. Однако, по-видимому в связи с указанием Ставки ГК на заблаговременную организацию обороны на реке Великая, задача была изменена и 30 июня 1941 года была поставлена новая задача: в ночь на 1 июля 1941 года начать движение в район Остров, Опочка, Новоржев, где пополниться, реорганизоваться и занять там полосу обороны.

                1-2 июля 1941 года двигается из района Цесис в район Острова. По пути в районе Лиепны попала под удар 36-го мотоциклетного батальона 36-й моторизованной дивизии и понесла достаточно большие потери. К 7 июля 1941 года заняла оборону в районе Острова, сменив части 128-й стрелковой дивизии и вступила в бои на подступах к Струги Красные, затем была вынуждена отходить на Дно.

                Принимает, с 14 июля 1941 года, участие в контрударе под Сольцами, в общем-то и составляя главную ударную силу южной группировки советских войск. Наступает из района Дно на Ситню. После возобновления наступления немецких войск 18 июля 1941 года дивизия отошла к Шимску и встала там в оборону, прикрывая направление на Старую Руссу, затем отходит к Старой Руссе, с 29 июля 1941 года ведёт бои за город, на 31 июля 1941 года находилась на рубеже реки Полисть южнее Старой Руссы. Была вынуждена оставить рубеж и отойти восточнее к Парфино. Принимала участие в контрударе под Старой Руссой. Осенью 1941 года ведёт бои в районе Парфино — Подберезье Старорусского района, где в дивизию были влиты остатки 181-й стрелковой дивизии. Так, 7 сентября 1941 года в тылу дивизии был высажен вражеский десант, дивизия попала в окружение. В октябре 1941 года снята с позиций и переброшена южнее Торжка, где вошла в состав оперативной группы генерала Ватутина.

                К 17 октября 1941 года дивизия вышла в район Погорелова в 16 километрах северо-западнее Марьина и завязала бои. Ударом вдоль шоссейной дороги в восточном направлении 18 октября 1941 года захватывает Марьино и начинает преследование отходящего противника, ведёт ожесточённые бои на этом участке. Так, 26 октября 1941 года на участке, занимаемом дивизией в районе Кунганово, немецкие войска прорвали оборону дивизии, для восстановления положения была привлечена 8-я танковая бригада.

                 С 22 декабря 1941 года переходит в наступление с севера на Старицу и в дальнейшем на Ржев на направлении отвлекающего удара, вместе с 220-й стрелковой дивизией и одним полком 373-й стрелковой дивизии. Им противостояли части 206-й пехотной дивизии и 256-й пехотной дивизии[de]. В первый день наступления дивизии удалось только немного — на 1-3 километра — вклиниться в оборону врага. К 25 декабря 1941 года продвижение дивизии в целом составило не более 6 километров. 26 декабря 1941 года в бой между 183-й и 220-й стрелковыми дивизиями была введена из резерва 369-я стрелковая дивизия и её успешное продвижение обеспечило наступление 183-й стрелковой дивизии, которая начала быстро продвигаться и к исходу дня выбила неприятеля из района Каськово, Неверове, Копкино. С 30 декабря 1941 года дивизия наступает вдоль железной дороги на Ржев, однако продвинуться смогла только на 4-6 километра. Затем дивизия была выведена в армейский резерв, с задачей к исходу 3 января 1942 года сосредоточиться в армейском резерве в районе Глебово (4 километра юго-западнее Немцово). Затем вновь была введена в бой уже в ходе Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции.

361-й дивизии было приказано наступать в направлении Лигостаево, Медведево, Захарово и к исходу 12 января 1942 года во взаимодействии с 381-й дивизией овладеть юго-восточной частью Ржева. Справа наступала 183-я дивизия, слева — 381-я (Василевский А. А. 21-я гвардейская. — Уфа: Китап, 1995. — 300 с. — 2500 экз. — ISBN 5-295-01494-0).

                15 января 1942 года, соединившись флангами c 252-й стрелковой дивизией 29-й армии, образовала общий фронт по линии Мужищево, Толстиково. Затем дивизия вошла в состав подвижной группы полковника Соколова, которая наступала западнее Ржева, вошла в прорыв и отбросила вражеские части на восток к Ржеву и на запад к Оленино и продвигалась к Сычёвке. 14 января 1942 года дивизия передана в состав 29-й армии и начала наступление на Ржев с юго-запада с рубежа Толстиково, Перхурово, Бурмусово, Копытиха. Контрударом 23 января 1942 года немецкие войска отрезали основные пути снабжения дивизии, а с 5 февраля 1942 года дивизия ведёт боевые действия в полном окружении юго-западнее Ржева. В ночь на 18 февраля 1942 года дивизия частично из окружения вышла, и затем, до конца июля 1942 года, держит оборону в полосе армии северо-восточнее Ржева.

С августа 1941 года по февраль 1942 года дивизия трижды попадала в окружение.   ";

Состав:

Управление.

227-й стрелковый полк.

285-й стрелковый полк.

295-й стрелковый полк.

623-й артиллерийский полк.

624-й гаубичный артиллерийский полк (до 15.09.1941).

18-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион.

8-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион22-я разведрота.

304-й сапёрный батальон 1-го формирования (до 29.09.1941).

490-й сапёрный батальон (с 20.09.1941 по 08.10.1943).

304-й отдельный сапёрный батальон (2-го формирования) (с 08.10.1943).

609-й (350-й) отдельный батальон связи (171-я отдельная рота связи).

13-й медико-санитарный батальон.

259-я (4-я) отдельная рота химической защиты.

31-я (364-я) автотранспортная рота.

267-я (208-я) полевая хлебопекарня.

141-й дивизионный ветеринарный лазарет.

314-я (595-я) полевая почтовая станция.

687-я (692-я) полевая касса Госбанка.

3-я отдельная армейская штрафная рота 183-й стрелковой дивизии (3-я оашр) 69-й армии.

2. Младший политрук (лейтенант) ЧЕРЕМИСИН И. П. в: 

- “Списке военнопленных Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), Konzentrationslager Штуттгоф (Stutthof), занимавшихся антифашистской деятельностью и спасением узников.” на личной странице военного врача 3 ранга (капитана медицинской службы) ИОСИЛЕВИЧА А. М. на портале "БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК": https://www.moypolk.ru/soldier/iosilevich-aleksandr-moiseevich

3. "Список всех шталагов, офлагов и дулагов на территории Рейха и оккупированных Германией стран" ("Благотворительный Фонд развития культуры": https://www.rigacv.lv/salaspils/spisok_lagerei  ); "Немецкие лагеря военнопленных во время Второй мировой войны" (Исследовательская работа: Alexander Gfüllner, Aleksander Rostocki, Werner Schwarz; СОЛДАТ.RU: https://www.soldat.ru/force/germany/camp.html/  );

4. Фотографии:

- аватар: “Советские военнопленные в Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau): (“Авиация СГВ”: https://www.sgvavia.ru/forum/692-501-1 ); 

- “Советские военнопленные в Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau): (2 фотографии; “Авиация СГВ”: https://www.sgvavia.ru/forum/692-501-1 ; "Czarne": https://clck.ru/33GzW9 ); 1 фотография; Bundearchiv. Bild 146-1990-009-27- Foto Hartman 9 August 1941 ); "Героико - патриотический форум России ( http://surl.li/fkmin ):

авторское описание (перевод с немецкого): 

“9.8.1941. Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin). Делегация Международного Красного Креста во главе с профессором Карлом Джейкобом Буркхардтом.”; 1 фотография;

“9.081941. Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin). Советские военнопленные.”; 4 фотографии;

"Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin); 2 фотографии;

“Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin). Лагерное кладбище.”; 2 фотографии;

- Konzentrationslager Штуттгоф (Stutthof; "pikabu": http://surl.li/fprjg ); 3 фотографии;

описание:

“Кonzentrationslager Штуттгоф (Stutthof). Никто не вышел живым из кабинета профессора гинекологии, группенфюрера СС Клауберга Карла.”;

"Кonzentrationslager Штуттгоф (Stutthof). Тысячи погибли в этой газовой камере, где травили горчичным газом, с 1942 перешли на “Циклон-Б”;

“Кonzentrationslager Штуттгоф. Лагерные ворота”;

- захоронения: РЕСПУБЛИКА ПОЛЬША (Rzeczpospolita Polska): Поморское воеводство (Województwo pomorskie), Пуцкий повят (Powiat pucki), деревня Мжезино (Mzezino), северо-западнее перекрестка ул. Гданьска, Морска, Ланкова, братское воинское захоронение ("Prussia 39.ru": http://surl.li/frxxs ; 4 фотографии; добавил Михаил Пыресин);

5. Информация о плене:

- Stalag I A Штаблак (Stablack), военный округ I - Кенигсберг (Königsberg; "Prussia 39.ru": https://www.prussia39.ru/geo/rinfo.php?rid=24):

               "Stalag I A Штаблак (Stablack), военный округ I - Кенигсберг (Königsberg) был предназначен для военнопленных сержантского и рядового состава сухопутных войск. Основной лагерь был расположен в северной части бывшего военного полигона Штаблак (нем. Truppenübungsplatz Stablack) с центром примерно в 7,5 км северо-западнее города Прейсиш Эйлау. Шталаг IA Штаблак являлся самым большим лагерем для военнопленных в Восточной Пруссии. По некоторым оценкам за период с 1939 по 1945 год через него прошло около 255 000 военнопленных разных национальностей.

               Необходимо отметить, что до сих пор нет ни одной научной монографии, посвященной Шталаг IA - одному из первых лагерей военнопленных Второй мировой войны. Отсутствуют точные описания главного лагеря и его филиалов, достоверно не установлено количество прошедших через лагерь и погибших в нем узников. В имеющейся на сегодня исторической и мемуарной литературе лагерь военнопленных Шталаг IA Штаблак описывается поверхностно. При первом же знакомстве с трофейными архивными документами военнопленных становится ясно, что все эти работы изобилуют многочисленными ошибками, неточностями и упущениями. Нет отдельных глав, посвященных советским военнопленным Шталаг IA. Эта статья – попытка систематизировать разобщенную информацию о Шталаг IA Штаблак, предназначена для широкого круга исследователей военной истории.

Историческая справка.

              Осенью 1934 года принадлежащие государству и частным лицам земли общей площадью в 10 000 га, лежащие на территории западнее Прейсиш Эйлау (ныне Багратионовск) и северо-западнее Лидзбарк (ныне Гурово-Илавецке, Польша), были выкуплены военной казной для нужд вермахта в целях строительства учебного военного полигона. В 1935 году началось строительство так называемого северного лагеря Штаблак-Норд - учебного центра вермахта с гарнизонными казармами, жилыми зданиями и другими объектами. Несколько севернее, на 50 га земли, принадлежащей общине деревни Вальдкайм, началось строительство гарнизонного города Гартенштадт Штаблак (нем. Gartenstadt Stablack), ныне Долгуроково. Уже в 1939 году в городе было зарегистрировано 2 734 жителя, в основном военнослужащих. Еще до начала Второй мировой войны комплекс Штаблак-Норд стал важным военным центром. Через него проходила новая железнодорожная линия Прейсиш Эйлау - Штаблак - Цинтен – Хайлигенбайль. В 1937 году было построено здание ж/д вокзала Штаблак. К западу от военных казарм было расположено большое хранилище боеприпасов.

                Одновременно, в южной части полигона (ныне местечко Каминьск, гмина Гурово Илавецке, Бартошицкий повят, Польша), был построен комплекс казарм нового военного лагеря Штаблак-Зюд (нем. Stablack-Süd). Находившиеся на этих землях населенные пункты, в том числе деревня Парескен (Parösken), а также часть деревни Хальбендорф (Halbendorf), в 1935 году были эвакуированы.

                В сентябре 1939 года рядом с казарменным комплексом в северной части военного полигона, на участке площадью 30 га, приблизительно в 1 км восточнее железнодорожной станции Штаблак, был создан лагерь для военнопленных сухопутных войск Stalag, которому было присвоено обозначение 1 A Stablack. Командиром лагеря был назначен подполковник Карл Шульц. Первыми военнопленными являлись солдаты Армии «Поможе» (польск. Armia «Pomorze»), защитники Вестерплатте, Модлина и Варшавы. В общей сложности к концу сентября 1939 года в лагерь поступило более 40 тыс. польских военнопленных, в том числе 39 458 военнослужащих сержантского и рядового состава, 36 офицеров и 1 187 гражданских лиц.
          
                В сентябре 1939 года в лагере не было жилых бараков, заключенные размещались в палатках, которые, как и весь комплекс, были окружены многочисленными сторожевыми вышками и огорожены несколькими рядами колючей проволоки. В течении 1939-40 годов силами в основном польских военнопленных было построено 40 бараков главного лагеря (предположительно Lager Nord), а также многочисленные подсобные и хозяйственные помещения. В непосредственной близости от главного лагеря был обустроен лазарет для военнопленных на 1 000 коек, который представлял собой отдельную охраняемую зону. Примерно в это же время в южной части полигона в районе военных казарм, был возведен второй комплекс лагеря для военнопленных Шталаг IA, так называемый Лагерь Зюд (нем. Lager Süd).

                 В ночь с 28 на 29 мая 1940 года в лагерь под конвоем были доставлены 2,5 тыс. бельгийских военнопленных из-под Дюнкерка, за ними - французские военнопленные. На конец 1940 года через регистрацию в лагере прошли 23 тыс. бельгийских и 35 тыс. французских военнопленных и 47 338 поляков. Советские военнопленные появились в лагере в июле-августе 1941 года, они размещались в отдельной зоне на 2 000 человек.

                 Отсутствует информация о точном количестве находившихся в Шталаг IA Штаблак военнопленных, приведенные в различных источниках цифры порой полностью противоречат друг другу. Так, по оценке польских историков, в общей сложности за годы существования через лагерь прошли около 255 тыс. заключенных разных национальностей, в том числе 90 тыс. советских , 80 тыс. французских, 40 тыс. польских, 23 тыс. бельгийских, 12 тыс. итальянских и 7 тыс. британских военнопленных. Вместе с тем, в докладе военного министерства Франции численность военнопленных в лагере по состоянию на 17.07.1944 оценивалась всего в 18 760 человек, что, на взгляд автора, наиболее близко к действительности.

                Дело в том, что значительная часть заключенных, подданных иностранных государств, была репатриирована на родину. Так Национальной ассоциацией бывших бельгийских военнопленных Шталаг IA сообщается о репатриации на родину всех служивших в бельгийской армии этнических голландцев и немцев в марте-апреле 1941 года. По данным того же источника из лагеря были освобождены бельгийские врачи, ветеринары, жандармы, сотрудники таможни, полицейские, руководители компаний, священники. После чего численность только бельгийских военнопленных сократилась более чем в три раза и составила по состоянию на 03.08.1942 - 7 127 человек. Из них в основном лагере оставалось всего 467 военнопленных, 74 - находилось в лазарете и 6 586 - в филиалах лагеря.

               Значительной части военнопленных, подданных иностранных государств, прошедших через Шталаг IA, был заменен статус с военнопленного на подневольного рабочего. Так в июне 1940 года большинство польских военнослужащих получили статус подневольных работников и были перемещены в западные провинции Рейха. Часть доставленных в лагерь в сентябре 1943 года итальянских военнослужащих в дальнейшем также получила статус подневольных работников и была отправлена на объекты промышленности и в сельское хозяйство, оставшиеся впоследствии были отправлены в северную Италию. Подобная ситуация была и с большинством французских военнопленных.

                Оставшихся военнопленных заставляли выполнять тяжелую физическую работу в основном в фермерских хозяйствах, которые составляли основу экономики Восточной Пруссии в первой половине ХХ века, на строительстве различных объектов, на многочисленных предприятиях по производству боеприпасов. В мастерских, оборудованных в хозяйственных бараках лагеря, узники занимались пошивом и ремонтом одежды и обуви. Офицеры армий союзников, как правило, к работе не привлекались.

                При приближении фронта в сентябре 1944 года часть заключенных была перемещена в Шталаг III C в Альт-Древиц. Но главный лагерь Шталаг IA Штаблак функционировал до начала 1945 года, вплоть до советского наступления в Восточной Пруссии. Известно, что последние военнопленные были эвакуированы в ночь с 25 на 26 января 1945 года из лагеря Шталаг IA Штаблак в район Пиллау, предположительно по льду залива Фришес Гафф.

                В послевоенный период площадь учебного полигона Штаблак была разделена между Польшей и Советским Союзом. На советской стороне остался комплекс зданий с казармами Штаблак-Норд и жилая часть - городок Гартенштадт Штаблак (ныне поселок Долгоруково), а также кладбище военнопленных. От самого лагеря военнопленных на сегодняшний день ничего не осталось. В свою очередь, Польше достался весь комплекс зданий Штаблак Зюд, в том числе здания, где располагалось командование полигона. Название Stablack Süd было заменено на Каминьск. В настоящее время на этих площадях находится одно из самых крупных исправительных учреждений Польши. Тот факт, что часть лагеря Шталаг 1A Штаблак находилась на территории нынешней Польши, до сих пор известен лишь небольшой группе исследователей истории.

Главный лагерь, его филиалы и рабочие команды.

                Как уже отмечалось, основной лагерь был расположен в северной части бывшего военного полигона Штаблак (нем. Truppenübungsplatz Stablack) с центром примерно в 7,5 км северо-западнее г. Прейсиш Эйлау. При этом анализ трофейных документов дает основания предположить, что самих лагерей или охраняемых зон, где содержались военнопленные, в этом районе было несколько. На сегодняшний день точно определено местоположение только главного из лагерей Шталаг IA Штаблак – лагеря Гёркен, который располагался на площади в 30 га на западной окраине поместья Геркен (ныне Дубровка) к северу от бывшей железной дороги. Приблизительные координаты центральной точки этого лагеря - 54.416600, 20.540200. В работах польских исследователей данный лагерь фигурирует под названием Лагерь Норд. Документально доказано наличие в лагере Геркен отдельного лазарета, обозначающегося в документах военнопленных как «лагерь L». В непосредственной близости от лагеря Геркен, предположительно севернее, находился ещё один лагерь (отдельная охраняемая зона), где находился основной лазарет для военнопленных на 1 000 коек - лазарет Штаблак (нем. Kgf. Lazarett Stablack). Точное его местоположение не установлено. Ещё один филиал главного лагеря, лагерь Зюд, находился в районе нынешнего польского городка Каминьск (нем. Stablack Süd).

                 Размеры главного лагеря составляли 610 на 465 м, он был разделен на 12 секторов (S1 ... S12) и состоял из 40 бараков длиной 50 м и шириной 8 м. Каждый из бараков вмещал около 500 заключенных. По периметру располагались сторожевые вышки (M1 ... М8 ). Барак-карцер находился в секторе S1, санчасть - в блоках 11, 12 сектора S4. Советские военнопленные размещались предположительно в секторах S5 и S6. Охрану военнопленных главного лагеря до конца 1941 года попеременно обеспечивали подразделения дислоцирующихся на военной учебной базе в Штаблак 337-го, 223-го и 203-го батальонов охраны вермахта (нем. Landesschützen-Bataillone), а охрану южного лагеря военнопленных - дислоцирующийся в Штаблак Зюд 206-й батальон охраны.

                 Кладбище военнопленных (нем. Kgf.-Friedhof, Klein-Dexen) находилось приблизительно в 600-х м восточнее немецкого поселка Кляйн Дексен (Фурманово, ныне не существует), координаты 54.391300,20.550900.

                 В период своей максимальной загрузки в Шталаг IA Штаблак функционировало более 40 рабочих команд. Номера рабочих команд соответствовали номерам батальонов охраны вермахта. Рабочие команды, как правило, размещались в небольших лагерях – филиалах главного лагеря (нем. Zweiglager), которые находились в непосредственной близости от объектов, на которых были задействованы военнопленные. Наиболее полная систематизация немецких лагерей для военнопленных и рабочих команд этих лагерей, дается в докладе 5-го бюро военного министерства Франции. Вместе с тем, данные, содержащиеся в этом документе не всегда коррелируют с данными трофейных документов советских военнопленных. Так, например, представленная в докладе и ряде других западных источников нумерация рабочих команд типа Е1…E45, не встречается ни в одной карте советского военнопленного (см. статью).

                Анализ нескольких тысяч размещенных на портале "ОБД Мемориал" трофейных документов советских военнопленных позволил систематизировать рабочие команды Шталаг IA Штаблак. Вместе с тем, данная систематизация в ряде случаев не позволяет однозначно определить место гибели военнопленного. Так, например, если последним местом пребывания военнопленного значится рабочая команда 1/206, 1/337, 4/203, 5/206 без указания названия конкретного населенного пункта, и при этом отсутствуют другие документы о выбытии, то локализовать место его гибели и захоронения не представляется возможным. При изучении аналогичных случаев могут помочь косвенные признаки, такие как дата выбытия, история перемещения военнопленного и даже почерк писаря, заполнявшего карту.

                Анализ трофейных документов военнопленных позволяет сделать вывод о том, что большинство погибших в плену, умерло от болезней и истощения в лазаретах для военнопленных. При каждом таком лазарете было кладбище, где и хоронили умерших военнопленных. Данные о лечебных учреждениях лагеря военнопленных Шталаг I A Штаблак приведены в статье.

Советские военнопленные в Шталаг IA Штаблак.

               Как уже отмечалось, какие-либо монографии отечественных авторов, посвященные лагерям военнопленных первого оборонного округа Германии, в том числе и Шталаг IA, в открытом доступе отсутствуют. До сегодняшнего дня никто не проводил углубленного изучения информации о количестве прошедших через Шталаг IA Штаблак советских военнопленных и о количестве жертв. Некоторые западные источники оценивают количество военнослужащих РККА, прошедших через Шталаг IA Штаблак, в 90 тыс. человек. Первой попыткой систематизации информации о лагерях военнопленных на территории нынешней Калининградской области и оценки количества погибших в них военнопленных стало издание томов 13 и 19 Книги Памяти Калининградской области. В этой работе называются следующие цифры (см. том. 13, стр. 19; том 19 стр. 5):
1) Шталаг I A Штаблак в Кляйн Дексен (п. Фурманово, ныне не существует) - погибло 50 000 чел.;
2) Офлаг 52 – Эбенроде (ныне г. Нестеров), он же Шталаг I D - погибло 7 000 чел.;
3) Шталаг I E, Шталаг I F - Зудау (ныне п. Орловка) - погибло 54 000 чел. ;
4) Офлаг 53, он же Шталаг I D, IC, 391, Тильзит (ныне г. Советск) - погибло 10 000 чел.;
5) Офлаг 60, он же Шталаг I D Ширвиндт (ныне п. Кутузово) - погибло 4 000 чел.;
6) Главный лагерь в Кёнигсберге - содержалось 22 000 военнопленных.

                Даже при поверхностном ознакомлении с этой информацией становится ясно, что она не выдерживает никакой критики и носит весьма и весьма сомнительный характер. Так лагерь "Шталаг I E, Шталаг I F - Зудау (ныне п. Орловка)" ни в районе этого населенного пункта, ни на остальной территории Калининградской области никогда не находился. Составителей Книги Памяти подвело элементарное незнание восточно-прусской топонимики, и они попросту перепутали населенный пункт Зудау, находившийся юго-западнее современной Орловки с городом Зудауэн, ныне г. Сувалки, Польша.

                 Утверждение о 7 000 погибших советских военнопленных в окрестностях Эбенроде (ныне г. Нестеров) в большей степени тоже основано на слухах и домыслах. Беспристрастный анализ документов дает основания полагать, что массовых захоронений советских военнопленных, а именно тысяч погибших, в окрестностях Эбенроде также не было. В годы Великой Отечественной войны в окрестностях этого населенного пункта действовали следующие лагеря для военнопленных:
1) Офлаг-52 – с июня 1941 по июль 1942 года;
2) подразделения Шталаг I А в Эбенроде: рабочие команды 4/216, 13/216 с июля 1941 по май 1944 года;
3) подразделения Шталаг I D – с августа по октябрь 1942 года;
4) подразделения Шталаг I F/Z – до июня 1944 года.

                 Рядом с городом Эбенроде в поселке Шютценорт (ныне Пригородное) находился лагерь для военнопленных. На сентябрь 2018 года документально установлены персональные данные 12 советских военнопленных, похороненных там на лагерном кладбище. Кроме того, выявлены фамилии еще 185 советских военнопленных, погибших в окрестностях Эбенроде. Есть основания полагать, что некоторая часть из них могла быть также захоронена на кладбище военнопленных в Шютценорт. Именно незначительным числом похороненных и можно объяснить тот факт, что место расположения лагерного кладбища в Шютценорт до сих пор установить не удалось. Подробнее об этом изложено в статье "Как чиновники и общественники мешают фальсификации истории".

                 Лагерь для военнопленных Офлаг-53 находился в лесу на северо-западной окраине местечка Погеген (ныне г. Пагегяй, Литовская Республика). Само местечко относилось в период 1939-1945 к округу Тильзит-Рагнит, (нем. Kreis Tilsit-Ragnit), а ещё раньше к округу Тильзит, поэтому лагерь Офлаг-53 бывшие заключенные и послевоенные исследователи называли по имени близлежащего города. На месте бывшего лагеря и кладбища военнопленных сегодня находится мемориал. Не обнаружено ни одного документального свидетельства захоронения погибших узников Офлаг-53 на территории Калининградской области.

                 Похожая ситуация и с Офлаг-60. Так, с подачи Книги Памяти, по страницам многочисленных форумов и сайтов гуляет заблуждение о том, что лагерь военнопленных Офлаг 60 находился в г. Ширвиндт (ныне п. Кутузово). При этом местом захоронения военнопленных в лучшем случае обозначается кладбище немецких и русских воинов, павших в Первую мировую войну. На самом деле лагерь в современном Кутузово ранее действительно был, но лишь филиал (отделение) основного лагеря, так называемый в документах zweiglager Oflag 60 Schirwindt. Основной лагерь Офлаг-60 находился рядом на юго-западной окраине города Нойштадт (ныне г. Кудиркос Наумястис, Литва), существовал с июля 1941 по 30 июня 1942 года. Именно в нем из-за невыносимых условий умерли или были убиты около 4.000 советских военнопленных. В одной из бывших синагог города был устроен лазарет для военнопленных. Умерших хоронили на окраине старого еврейского кладбища. Сохранилось здание поста охраны лагеря (координаты: 54.769266, 22.853922), от которого до центра немецкого несуществующего ныне Ширвиндт (Кутузово) по прямой чуть более 1 км, а от кладбища военнопленных, которое легко просматривается на спутниковой карте - всего 700 м (54.771924, 22.849844). На месте кладбища сегодня мемориал жертв войны.

                 Как будет показано дальше, оценка в 50 тыс. военнопленных, погибших и похороненных в Кляйн Дексен, также практически на порядок преувеличена и является вымыслом. Но оставим эти ошибки на совести составителей Книги Памяти, которые скорее всего, попросту являлись дилетантами в этой сложнейшей неисследованной части истории Великой Отечественной войны. В конце концов, их труд был первой попыткой систематизировать информацию о погибших военнопленных на территории нынешней Калининградской области, в чем, безусловно, заключается его практическая значимость.

                 Первые советские военнопленные появились в лагере Шталаг I A Штаблак ориентировочно в августе-сентябре 1941 года. Известно имя зарегистрированного под лагерным № 00002 узника Шталаг I A. Им оказался красноармеец Акимов Иван Фролович, 1910 года рождения, уроженец д. Раменье, Каменского р-на, Калининской области. Попал в плен 19.07.1941 в районе н.п. Опочка Псковской области. Умер, находясь в рабочей команде 1/337 лагеря военнопленных Шталаг 1А в Кёнигсберге.

                 Можно утверждать, что в лагере Шталаг I A Штаблак велся отдельный учет советских военнопленных. Всего за период существования лагеря Шталаг I A Штаблак отделом учета военнопленных советским военнопленным было присвоено немногим более 12 200 лагерных номеров. Так, попавший будучи раненым в плен в середине ноября 1944 года, то есть за несколько месяцев до закрытия лагеря, красноармеец Станкевич М.Ф. был зарегистрирован под лагерным номером 12 079. Необходимо отметить, что эти цифры не могут объективно отражать численность прошедших через лагерь военнослужащих Красной Армии, так как за военнопленными, перемещенными в Шталаг I A из других лагерей, зачастую оставляли присвоенные там номера, при этом в лагерной документации рядом с номером военнопленного, проставлялся номер лагеря первичной регистрации, например «44832 I B», «3627-ofl 57», «28582/316», или просто «2784 R», где буква «R» скорее всего означала «Russland».

                Согласно воспоминаниям прошедших через лагерь военнопленных (см. схему) в основном лагере было 40 бараков, каждый из которых вмещал около 500 заключенных, при этом несколько бараков было задействовано под санчасть. Периодически некоторое число военнопленных временно размещалось в палатках на свободной площади в секторах S2, 3, 10, 11. Из этого можно сделать вывод, что основной лагерь вмещал приблизительно 20 тыс. военнопленных. Советские военнопленные размещались предположительно в восьми бараках секторов S5 и S6, то есть их численность не превышала 4 000 человек или 20 % от общего числа заключенных. Эти оценки полностью совпадают с данными, приведенными в докладе военного министерства Франции, в котором численность основного лагеря Шталаг I A Штаблак по состоянию на 17.07.1944 оценивается в 18 760 человек. Кроме того, в том же документе суммарная численность военнопленных, находившихся в основных рабочих командах Шталаг I A, оценивалась в 28 373 человека.

                 Таким образом, есть все основания приблизительно оценить численность узников Шталаг IA Штаблак со всеми филиалами в период своей средней рабочей загрузки 1942-1944 годов в 50 тыс. человек. При этом примерно пятую часть составляли бывшие военнослужащие РККА, то есть их количество составляло около 10 тыс. человек, возможно несколько больше.

Жертвы.

                Необходимо отметить, что Штаблак I A и его подразделения не являлись «лагерями смерти», т.е. военнопленные погибали в них от плохих условий содержания, истощения, тяжелого труда и болезней, а не в результате массовых расстрелов и убийств в газовых камерах. Достоверно известно, что в Шталаг IA и его филиалах за весь период погибли 484 бельгийских военнопленных, в том числе 220 во время эвакуации лагеря. Помимо факторов, связанных с эвакуацией лагеря, причиной смертей в основном являлись болезни и несчастные случаи. 7 военнопленных бельгийцев были убиты охраной лагеря, 17 человек погибли при взрыве форта «Штиле» в Пиллау 26 января 1945 года, известен один случай самоубийства. И это при том, что в отношении бельгийских военнопленных в той или иной степени применялись положения Женевской конвенции 1929 года.

                С советскими военнопленными обращались совершенно иначе, они были изолированы в отдельных зонах с более жестким режимом, им выделялись мизерные продовольственные пайки, а качество еды было очень плохим. При этом советские военнопленные использовались нацистами на самых тяжелых работах, в результате чего они в массовом количестве, особенно в период 1941-1942 годов, постепенно слабели и умирали. Высокую смертность именно среди советских военнопленных отмечают все западные источники. Так по оценке польских исследователей только в основном лагере из-за болезней, истощения или эпидемий погибло несколько тысяч, главным образом советских, военнопленных.

                На сентябрь 2018 года нами документально установлены персональные данные около 3,5 тыс. советских военнопленных, погибших во всех лагерях и рабочих командах на территории Калининградской области, в том числе 2 195 человек – это умершие в основном лазарете лагеря военнопленных Шталаг IA Штаблак. Из них в 1941 году умерло 306 военнослужащих РККА, в 1942 году – 1 020, в 1943 – 393, в 1944 – 466. По мере выявления и обработки документов эти данные постоянно меняются в сторону увеличения.

                Необходимо отметить, что в лазарет Штаблак поступали заболевшие военнопленные не только из центрального лагеря, но и изо всех его филиалов, даже из тех, где имелись свои небольшие лазареты, а также из рабочих команд, которые организационно относились к другим лагерям. Так, в лазарет Штаблак постоянно поступали военнопленные из рабочей команды 3/1 M.B.Abt. Pillau, которая находилась, скорее всего, в ведении германских военно-морских сил - Кригсмарине (нем. Kriegsmarine).

                 Погибших в основном лагере и лазарете Штаблак советских военнопленных хоронили на кладбище военнопленных, которое находилось приблизительно в 600 м восточнее немецкого поселка Кляйн Дексен (нем. Kgf.-Friedhof, Klein-Dexen).

                  Предположительно, советских военнопленных хоронили на отдельном «русском» участке кладбища в Кляйн Дексен, на котором велась отдельная нумерация могил. Из приведенных данных следует, что вопреки устоявшемуся мнению о том, что умершие бельгийские, польские и французские узники хоронились в отдельных могилах, а советские - в общих могилах (рвах), советских военнопленных в большинстве случаев хоронили в индивидуальных могилах. В среднем в 1941 году в основном лагере и лазарете Штаблак умирало по 9-10 человек в день. Таким образом, есть все основания полагать, что уже в 1941 году в Кляйн Дексен было похоронено около 1 200 умерших советских военнопленных. В течение 1942 года в среднем умирало 4-5 человек в день, и было похоронено немногим более 1 700 чел. В 1943 году смертность среди советских военнопленных несколько упала до уровня немногим больше 2 человек в день, что составило около 800 человек. К сожалению, на сегодняшний день не обнаружено каких-либо архивных документов, позволяющих оценить смертность среди советских узников Шталаг I A в 1944-1945 годах. Если принять во внимание, что в 1944 году в базу внесено на 20 % больше военнопленных по сравнению с 1943 годом, то можно предположить, что в период с 01.01.1944 по 26.01.1945 в лазарете Штаблак умерло немногим более 1 000 военнопленных. Таким образом, даже допуская случаи захоронения в одной могиле нескольких умерших, скорее всего за весь период войны на кладбище военнопленных в Кляйн Дексен было похоронено не более 5 тыс. советских военнопленных. 26 января 1945 года, в связи с приближением к лагерю линии фронта, Шталаг IA Штаблак был эвакуирован. С учетом данных Национальной ассоциации бывших бельгийских военнопленных Шталаг IA о гибели бельгийских военнослужащих, можно также предположить, что во время этого перехода, а эвакуация проходила в том числе и по льду залива Фришес Гафф, советские военнопленные также понесли серьезные потери.";

-  Stalag II B Хаммерштайн (Hammerstein/Schlochau), военный округ II - Штеттин (Stettin; "Героико - патриотический форум России: http://surl.li/fkmin ):

                    “….. Лагерь был организован в сентябре 1939 года на месте полигона. Сначала в него поступали поляки, потом, по мере продвижения немцев по Европе, французы, бельгийцы, голландцы и англичане. С лета 41-го в лагерь хлынули эшелоны советских военнопленных. Для их размещения был создан еще один лагерь, т.е Stalag 315 (II B) имел две недалеко расположенные отдельные территории с названиями «Север» для европейцев, и «Восток» для русских. Северный лагерь был под защитой Красного Креста и имел несоизмеримо лучшие условия, чем восточный, где до поздней осени военнопленные жили в норах в условиях полной антисанитарии и голода, без какой-либо медицинской помощи. В ноябре 1941-го в лагере русских вспыхнула эпидемия тифа. Николай Лебедев умер 25 октября. Причина смерти не указана, но от чего бы он ни умер, это следствие нечеловеческих условий и истощения организма, его полная неспособность бороться с болезнью. Хоронили русских на расположенном неподалеку кладбище. К концу войны там было захоронено около 65000 наших солдат. Они оставались солдатами, потому что предпочли мученическую смерть в плену измене Отечеству. В настоящее время на месте захоронения мемориал, именных могил нет. Он ухожен, могилы павших не заброшены.”;

- Концентрационный лагерь Штуттгоф (Konzentrationslager Stutthof), военный округ XX – Данциг (Danzig; “Молодая Гвардия”; “Штуттгоф”, автор В. М. Акимов: http://www.molodguard.ru/heroes3816.htm ); Концентрационный лагерь Штуттгоф (Konzentrationslager Stutthof; “ВИКИПЕДИЯ”: http://surl.li/flmey ): 

Концентрационный лагерь Штуттгоф (Konzentrationslager Stutthof), военный округ XX – Данциг (Danzig; “Молодая Гвардия”; “Штуттгоф”, автор В. М. Акимов):

             “Наиболее сплоченной группой заключенных из числа советских военнопленных была группа, прибывшая в конце 1943 г. из лагеря военнопленных шталаг 2-Б № 315 Гаммерштейн. В этом шталаге к 1943 г. сложилось ядро патриотически настроенных и стремившихся к активной антифашистской борьбе военнопленных. Они организовали 7 ноября 1943 г. в лагерном госпитале празднование 26-й годовщины Великой Октябрьской революции, на которое проник провокатор. После празднования были арестованы 84 человека, один из которых вскоре был расстрелян охранником, а 83 человека были отправлены в Штутгоф. Часть участников «группы 83-х» (так сейчас их принято называть) была 16 марта 1944 г. расстреляна, в том числе Александр Аркадьев, Брудзинский, Степан Пащенко, генерал медицинской службы Иван Иванович Скачков. В настоящее время известны адреса следующих участников «группы 83-х»: Евгений Алексеевич Брусиловский (Актюбинск), Людвиг Яковлевич Поплавский (Минск), Георгий Валерьевич Семеняк (Санкт-Петербург). Кроме того, ряд подпольщиков этой группы умерли уже после войны — это П. П. Афанасьев, В. Н. Белоусов, А. М. Иосилевич, С. Я. Рогожа, П. С. Рыбин, В. Н. Сальников, Д. Ф. Селютин, Н. П. Симоненко. «Группа 83-х» в Штутгофе установила связь с врачом лагерного госпиталя Федором Федоровичем Сопруновым и Романе Беспалько, которые попали в Штутгоф за побеги из Гаммештейна. Высокий дух товарищества и взаимопомощи военнопленных, прибывших из Гаммерштейна, помог в Штугофе выжить большинству участников этой группы, причем главную роль в этом сыграл ее фактический руководитель Федор Сопрунов.”;

Концентрационный лагерь Штуттгоф (Konzentrationslager Stutthof; “ВИКИПЕДИЯ”: http://surl.li/flmey ): 

                 Штуттгоф (нем. Stutthof) — нацистский концентрационный лагерь. Создан в 1939 году на территории оккупированной нацистской Германией Польши вблизи с. Штуттгоф (ныне с. Штутово), к востоку от Данцига (Гданьска). За годы войны в этот лагерь попали около 110 тысяч заключённых, из которых около 65 тысяч погибли. Кроме медицинских экспериментов, известен производством мыла из человеческих тел.

                 История. Лагерь, расположенный в 37 километрах от Данцига (сегодняшнего Гданьска), был основан сразу после нападения нацистской Германией на Польшу в качестве тюрьмы для гражданского населения. Два года спустя, 1 октября 1941 года, лагерь получил статус «специального лагеря» и был подчинён гестапо Данцига. С 7 января 1942 года и по конец Второй мировой войны он имел статус «концентрационного лагеря первой степени» (нем. Konzentrationslager der Stufe I).

Закрытие. 25 января 1945 года управление лагеря начало эвакуацию заключённых. Около 11 600 человек покинули лагерь и были погнаны на запад, в колоннах по 1000—1500 человек, к каждой из которых было приставлено по 40 надзирателей. Колонны шли десять дней по морозу почти без пропитания на расстоянии около 7 километров друг от друга.

                31 января солдаты СС расстреляли около 3 тысяч еврейских заключённых на берегу Балтийского моря близ города Пальмникен (сегодняшний Янтарный).

                9 мая 1945 года на территорию концентрационного лагеря Штуттгоф вошли солдаты 48-й армии 3-го Белорусского фронта.

Процессы над нацистскими преступниками. С 1946 по 1947 год в Польше прошли три судебных процесса. Многие подсудимые получили смертные приговоры.

                 Комендант лагеря Пауль Вернер Хоппе после войны скрывался под чужим именем. В 1946 году он был арестован, но осенью 1949 бежал из лагеря для интернированных в Швейцарию. В декабре 1952 года он вернулся в Германию, где был арестован в апреле 1953 года. В 1957 году суд Бохума приговорил Хоппе к 9 годам лишения свободы. Также на этом процессе был приговорён к 3 годам и 3 месяцам Карл Отто Кнотт. В 1960 году Хоппе был освобождён и до своей смерти в 1974 году он проживал в Бохуме.

                В 1964 году перед судом в Тюбингене предстали трое сотрудников лагеря. Отто Хаупт был приговорён к 12 годам тюрьмы, Бернхард Людтке получил 6 лет, а Карл Отто Кнотт был полностью оправдан.";

6. Сопрунов Фёдор Фёдорович, “СВОИМ ПУТЁМ.” ("Библиотека электронной литературы": http://surl.li/fmkjc ):

О младшем политруке (лейтенанте) ЧЕРЕМИСИНЕ ИВАНЕ ПЕТРОВИЧЕ. 

                "Осенью наш полк перевели в Руйена, у эстонской границы, и переформировали в 227-й пехотный полк 183-й дивизии Латвийского территориального корпуса Красной Армии.
Становись!
Спускаюсь не спеша, на ходу застегиваю шинель и натягиваю перчатки.
— Вам что? Отдельное приглашение посылать?
У крыльца стоит политрук и следит по наручным часам с непомерно большим циферблатом, 
сколько времени уйдет на построение. Он сухо бросает:
— Затянуть ремень! Поправить шинель!
Становлюсь в строй и с любопытством разглядываю политрука. Колоритная фигура! Маленький, 
плотный, краснощекий, с синеватым отливом на скулах, он все время в движении. То откинет 
длинную полу грубоватой серой шинели, поставит ногу на ступеньки крыльца и подтянет мягкий 
сапожок, собранный гармошкой у щиколотки, то снимет фуражку, проведет пятерней по густой, 
черной как смола шевелюре и вновь наденет фуражку, сдвинув ее на затылок, то пройдется 
быстрыми шажками вдоль рядов, заглядывая в наши лица черными блестящими глазами. 
Чувствуется, что он здоров, доволен жизнью и самим собой.
— На-ле-во! Шагом марш!
Командир роты пошел впереди, политрук подпрыгнул, попал в ногу и зашагал рядом с нами.
Мы так и пришли на полигон строевым шагом. А раньше, в ульмановской армии, Милгравис шел 
отдельно по тротуару и, заложив руки за спину, попыхивал папироской. Перед занятиями он 
цедил пару слов. Занятия проводили унтера, а Милгравис позевывал в сторонке.
Теперь все иначе. Новый ротный, лейтенант Балодис, достал планшет и стал объяснять. Длинно и 
путано. Вмешался политрук. Он схватил винтовку из рук ближайшего солдата и повернулся к нам:
— Смотрите!
С винтовкой в руке политрук пробежал по скользкому бревну, мячиком перепрыгнул через ровик, 
бросил гранаты и — раз, раз! — ударил штыком оба чучела. Потом показал на циферблат часов.
— Понятно?
Стрелки кивнули, пораженные таким невероятным для офицера поступком. «Ловкий, черт!» — 
подумал я и стал присматриваться к политруку.
Многое мне не понравилось в нем. Политрук странно козырял — поднесет кулак к козырьку и 
тогда расправит пальцы; смешно сморкался — вытащит свежий платок, развернет, уткнется носом 
и трубит, после чего аккуратно сложит платок по складкам и спрячет; шумно отхаркивался и 
звучно сплевывал.
После того как я трижды сорвался с обледенелого бревна, политрук приказал мне заниматься 
дополнительно в свободное время под его личным присмотром. Как будто можно было нагнать 
за несколько месяцев все, что было упущено во времена ульмановской армии и «булочки»!
— Зачем, товарищ политрук? — заметил я резонно, переводя дыхание. — Я к этому не способен.
— Станьте смирно! Обращаться как положено! Два наряда на кухню вне очереди!
— Что, комитетчик, выкусил? — съязвил Рекстин за моей спиной.
После полевых занятий политрук пошел с нами на обед, потом в кино, пропел с нами 
«Интернационал» на вечерней поверке и только тогда ушел, когда потушили свет в казарме.
Я начистил чан картошки, достал книгу и устроился поудобней.
На кухню заглянул политрук.
— Зайдите вечером ко мне.
— Товарищ старший политрук, боец Сопрунов по вашему приказанию явился!
Политрук отложил баян, повернулся ко мне:
— Садись. Я тебе вот что хотел сказать. В полку есть библиотека. Там журналы, газеты. Бери читай. 
И другим скажи, чтоб читали. В свободное время.
Политрук хлопает меня по плечу и цитирует Горького:
— «Лучшим во мне я обязан книгам».
Задетый тыканьем и похлопыванием, щелкаю каблуками.
— Так точно, товарищ старший политрук. Разрешите идти?
«Дан приказ ему на запад…» — донеслось из-за прикрытой двери.
«Чудной, — усмехнулся я. — Видно, самому стало неловко, что сдуру накричал на меня».
Но через день политрук накричал еще пуще, когда я не вычистил винтовку.
А по вечерам, перед отбоем, только разговоров что о нем.
— Папироску предложил, — усмехнулся Старик. — Так просто. Сел рядом и предложил. И о доме 
спросил.
— Ты бы побольше сцапал. Для всех.
— Да я не взял. Офицер…
— Нашел офицера! — бросил Аболс. — Мужик мужиком! Вот Милгравис…
— Что, Милгравис?
Кто-то передразнил бывшего ротного, процедив в нос пару невнятных распоряжений.
Все помолчали. Вспомнилась старая крепость на Даугаве.
— А гоняет он нас пуще Калвана.
— Зато сам все делает с нами.
— И все-таки шальной. На учениях придирается, кричит, а потом с разговорами подсаживается. 
Это только наш такой?
— Говорят, другие тоже… Не поймешь их. Однажды в роту пришел политрук. С гармошкой. Желая 
расшевелить наших флегматичных ребят, он заиграл плясовую и пустился вприсядку. Солдаты 
остолбенели, никто не улыбнулся. Политрук резко оборвал мелодию и отвернулся к окну. Через 
минуту он сказал спокойно:
— Ничего, научитесь. Еще свой ансамбль организуем.
После ухода политрука Старик выразил общее мнение: «Шальной, а так — ничего».
Два раза в неделю у нас политзанятия.
Мы сидим на табуретках, политрук, фамилия его Черемисин, стоит у столика с разложенными 
газетами. Широко жестикулируя и тыча пальцем в заголовки, политрук говорит о «текущих 
событиях». В это понятие входит все: выполнение планов, вести с колхозных полей, 
промышленное производство, открытие новых яслей, назначение наркома обороны, падение цен 
на нью-йоркской бирже, военные действия в Европе и производство яиц на подмосковных 
птицефабриках. Политрука не тревожит, что многие плохо понимают по-русски. «Со временем 
поймут, — заявил он. — Как же без русского языка?» Черемисин говорит громко, с подъемом. 
Выпрямляясь во весь маленький рост, он говорит, точно саблей рубит, точно врывается в гущу 
политических событий и расшвыривает их направо и налево. В его сочном изложении события 
более интересны и достоверны, чем в газетах.
— Товарищ политрук, разрешите спросить? А как же пакт с фашистами? Это что? Тактический 
маневр в ответ на Мюнхен?
— Пакт отвечает интересам государства.
— Но можно ли жертвовать принципами?
Черемисин заговорил о великом единстве партии и народа.
— Да, но пакт с Гитлером?
Политрук трубит в платок. Потом, решившись:
— Фашизм — наш враг. Был и будет!
— Из-за пакта много французских коммунистов ушло из компартии. Писателей, профессоров.
— Маловеры и попутчики! — Интеллигентики всякие. Пролетариат с нами.
— Но…
— Все!..
Вскоре выпал снег и появились новые заботы: нас заставили сдавать нормы бега на лыжах.
— Товарищ политрук, разрешите обратиться?
Черемисин сидит на корточках и, положив листок бумаги на колено, отмечает галочкой фамилии 
бойцов, выходящих на старт. Неловко торчит огрызок карандаша в широкой грубоватой руке с 
несмываемым темным налетом. В свободное время политрук выпиливает всякие вещицы из 
металла.
— Что вам?
Объясняю, что по ровному никогда на лыжах не ходил. Вот с гор — пожалуйста…
— Так что ж, я тебе горки насыпать буду? Учись!
Черемисин слюнявит кончик карандаша и ставит галочку против моей фамилии.
Первые километры прохожу бодро, потом начинаю выдыхаться. Белье прилипло к телу и 
собралось складками, левая портянка сбилась комом и натирает ногу. К черту этот нелепый бег по 
ровному полю! Резко сбавляю темп и иду дальше потихоньку.
У финиша меня ждет политрук. Он взбешен.
— Да ты что, издеваешься? Я те покажу, как прохлаждаться, пентюх!
«Пентюх»?
— Товарищ старший политрук, все дело в энергии. В тканях окисляются углеводы, и энергия 
накапливается в упорядоченных биохимических структурах…
Взглянув на Черемисина, смолкаю. Политрук отвел руки за спину. Потом резко повернулся и ушел, 
не сказав ни слова.
— Ты поосторожней, — шепнул Старик.
За обедом подошел политрук и приказал выдать мне вторую порцию каши с подсолнечным 
маслом.
— В каше много энергии?
Он спросил это так, что никто не улыбнулся.
                С того дня я ежедневно ем по две порции каши. Черемисин стоит рядом. Мы оба молчим.
Кончилось тем, что я сдал зачет по лыжам. Уж очень опротивела пшенная каша.
Но споры с политруком не прекратились.
Я был одним из немногих в нашей роте, которые говорили по-русски. А Черемисину нужен был 
собеседник; политрук не мог не спорить. Я тоже. Порой между нами возникали конфликты, и 
довольно острые, как в случае с мюзик-холлом.
                 Под Новый год я взялся поставить самодеятельный спектакль на сцене полкового клуба. Что-то 
вроде ревю из мюзик-холла. Политрук, видимо, не понял, потому что сказал тогда: «Ладно, ревю 
так ревю. Пусть будет национальным по форме. Но чтоб содержание было социалистическим. 
Понятно?» Джаз, световые эффекты и пляска полураздетых размалеванных ребят произвели 
сильное впечатление на публику, но Черемисин накинулся на меня: «Спектакль должен 
воспитывать! А ты что? Балаган устроил?»
Несмотря на неудачный опыт с новогодним ревю, политрук не отстранил меня от 
самодеятельности. Он даже разрешил проводить беседы на общеобразовательные темы и 
приходил поспорить. Его замечания были порой наивными, о леонардовской Джоконде он 
спросил, кем она была: крестьянкой или помещицей? А о Галилее и Джордано Бруно заявил: 
«Настоящие коммунисты! Только тогда об этом еще не знали. И они сами не знали».
                Сейчас я думаю, что дело было не только в том, что я говорил по-русски. Черемисин 
присматривался ко мне как к типичному «интеллигенту» с Запада, из буржуазной Европы, 
охваченной пламенем войны. Черемисин знал, что ему предстоит столкнуться с этим миром — 
враждебным, незнакомым. Он старался понять, приготовиться.
Личной жизни у политрука не было. Весь день от утра до поздней ночи он проводил в казарме 
или в городе. Приосанившись, одернув шинель, он ходил по улицам и приглядывался к жизни 
первого буржуазного города, который ему довелось увидеть. Мягко ступали хромовые сапожки, и 
беспокойно вертелся по сторонам черный чуб, выбившись из-под сдвинутой на затылок фуражки.
Что искал политрук? Буржуазный мир, знакомый ему по кинокартинам о дореволюционной 
России? Но не было в Руйена ни общежитий-трущоб для пролетариата, ни фабрик, ни дворцов 
капиталистов, ни угарных кабаков с толстопузыми купчинами. Тихий городок дремал в 
самодовольном уюте мелкого мещанства. Осторожного, себе на уме. Готовый ответить на любой 
вызов, ходил по улицам политрук и приглядывался. Он знал, что противник где-то здесь, за 
цветастыми занавесочками окон, но не мог ни угадать, ни понять его.
                В роте политрук проводил политинформации, ходил на занятия, беседовал. Но в основном усилия политрука разбивались, как о глухую стену, о непреодолимое препятствие: он не знал языка и 
плохо понимал психологию латышей. Молчаливая сдержанность наших ребят ставила его в тупик. 
А разговоры через переводчика не способствовали сближению.
Готовый к борьбе, политрук просто не знал, с кем и как бороться. А война приближалась. Времени 
оставалось все меньше.
                Пришла весна сорок первого года. Снега потемнели, крыши и заборы стали подсыхать. На улицах появились подводы крестьян с ближайших хуторов. Приближались выборы. Первые выборы в Советской Латвии. На воскресенье был назначен предвыборный митинг. Политрук пригласил Старика и меня к себе домой. Подходим к дому, где живут советские командиры, и в нерешительности останавливаемся у  крыльца. Присев на корточки, политрук возится со своим велосипедом.
— Заходите, заходите! Берите ключ, входите в комнату. Третья дверь направо. Я сейчас. — И 
Черемисин продолжает натягивать цепь.
В темном коридоре нащупываем дверь, входим и оглядываемся.
Небольшая полупустая комната. Над железной кроватью репродукция: Ленин и Сталин на 
скамейке. У изголовья, прямо на полу, приемник, в ногах — сапоги, щетка, бархотка. 
Электрическая лампочка сиротливо болтается на шнурке, окно без занавесок. Перед окном — 
письменный стол. Рядом, на табурете, — примус с пузатым чайником, в углу — этажерка с 
учебниками.
«А ведь, пожалуй, его наиболее характерная черта — это потребность учиться и учить, — подумал 
я. — По нему, театр воспитывает, кино воспитывает, спорт закаляет, книги развивают, дружба 
возвышает, любовь облагораживает… И как ему не надоест?»
— Ну вот и я! — раздается за нашей спиной. Черемисин вытирает на ходу руки и бросает 
полотенце на кровать.
— Садитесь к столу. Чай пить будете? Сейчас достану печенье.

— Скоро предвыборный митинг. От солдат будет выступать Озолин. А ты, Студент, помолчи. 
Понятно?
Старик стал отнекиваться, я пожал плечами.
— Все, — сказал Черемисин. — Решено.
Он покрутил ножом в чайнике и стал наливать в стаканы.
Потом политрук принялся рассказывать про Москву. Только раз был Черемисин в Москве, но 
рассказывать про нее мог часами.
Стынет чай, сгущаются сумерки, Черемисин рассказывает. А я гляжу в окно и думаю о своем.
Зазвенели стаканы. Это Черемисин хлопнул по столу.

— Вы вспоминали о доме, когда играли?
— Нет у меня больше дома. Один я. Меня как-то «бродячей собакой» назвали.
— Бродячей жизни вы и не нюхали! — усмехнулся Черемисин. — Вы хоть раз были голодны? Нет? 
Не валялись в тифу в холодном подвале?
Черемисин снимает фуражку и всей пятерней прочесывает копну черных волос.
— Перчатками кидаетесь? А у иных нет этих перчаток. Вы вот никогда не мерзли, а мне 
приходилось.
Черемисин взглянул на меня, помедлил:
— Беспризорником я был. Слыхали о таких? Мать от тифа умерла, а отец… Так вот, украл я в 
поезде рукавицы. Зима была, холодно. Поймали меня и били. А потом колония, детдом. Вот так…
— Товарищ политрук, надоело все это. Настоящей жизни хочется. Как в дни революции или при 
первых пятилетках.
Черемисин берет перчатки.
— Революция? Пятилетки? Это вот! — Он показывает серые перчатки. — Это и есть пятилетки!
Черемисин зашагал по сцене, его глуховатый голос покатился по пустому залу.
Слушаю о полуголодной жизни, тяжелой работе, трудной учебе, о фабриках, заводах, Днепрогэсе, 
метро.

              В предрассветной мгле проехали повозки. Гулко цокали копыта, тихо звенела сбруя. За повозками 
тронулись минометчики, потом пятая рота. Теперь пошли и мы.
Идем молча, прислушиваемся.
Вдруг выстрел. Я вздрогнул и втянул голову в плечи. Еще выстрел, еще и еще. Затарахтели 
автоматы, застучал пулемет. Продвигаемся вперед, настороженно вглядываемся в размытые 
очертания кустов.
— Ложись!
Ползет туман. Хлопают выстрелы. Прошло полчаса, час. Впереди на пригорке темнеет одинокий 
хутор. Далее, в ложбине, — Лиепна. Так сказал Старик. Он родом из этих мест.
Лежим цепью. Слева от меня Старик, справа — Черемисин. Он сильно изменился за последние 
дни. Внимательно, настороженно присматривается политрук к латышским ребятам. Однако 
лежать так бессмысленно. Скоро станет совсем светло, и тогда нас перебьют.
— Схожу в разведку, — предлагаю я политруку.
— Нет приказа.
На меня смотрят солдаты, кивают. Надо же выяснить, что там, на хуторе. Политрук — чужак, он не 
сможет поговорить с населением.
— Старик, пойдем.
Старик неловко встает. Черемисин побледнел, схватился за кобуру.
— Ложись, мать твою так-то!
Это еще что за тон? Что он себе позволяет?
— Пойдем, Старик.
Политрук судорожно глотнул, обернулся на солдат, сделал вид, что не видит.
Мы пошли.

                 Много испытаний предстояло пройти рядом Черемисину и мне, прежде чем окончательно 
исчезла взаимная настороженность. Но в Стаблаге было немало из нашего 227-го полка, среди них был и Старик. Нашлось много таких, кто, спасая себя, стал уличать меня в участии в работе комитета полка, в выступлениях в пользу Советской власти на митингах, в проведении занятий в полку. Только Старик старался спасти меня, отрицая самые очевидные факты. Этим он меня не спас, но себя погубил. Человек тридцать, в том числе Старика и меня, отправили в глубь Германии. И вот мы здесь, в незнакомом лагере, запертые в каменном бараке. Небольшими группами продолжают поступать из Прибалтики те, кого выдали гестапо. Это конец пути.

Вспомнив политрука, я поежился и отвернулся к стене. Как бы угадывая мои мысли, Старик 
сказал:
Студент, Черемисин жив. Его тяжело ранили, но он выжил. Он здесь, в бараке.
Пожимаю плечами. Когда политрука, заросшего, исхудалого, в гражданской одежде, втолкнули в 
барак, я сразу узнал его. И не подошел.
— Поговори с ним, Студент. Ему хуже, чем нам.
— А кто виноват? Призывал стоять насмерть. А сам?
— Он тоже человек.
— Нет — политрук!

И тут вдруг открывается дверь барака. На пороге — Черемисин.
— Ich Sanitäter, — говорит он громко.
Что? Теперь он стал санитаром?
— Вы что, его знаете? — спрашивает офицер. — Он — санитар?
— Прохвост он! — бросаю я в сердцах. Но киваю.
— Ja! — твердо заявляет Черемисин, не понимая.
Офицер устало усмехнулся, махнул рукой.
В живых осталось трое: фельдшер Меднис, который запел на допросе, чтобы доказать, что его 
привлекли к самодеятельности из-за хорошего голоса, «санитар» Черемисин и я. Может быть, 
было указание сохранить медперсонал?

                В Пруссии, у местечка Гаммерштейн, спрятавшись за сосновым лесом, на песчаной поляне стояли 
деревянные бараки, обнесенные проволочными заграждениями. Сюда осенью сорок первого 
года пригоняли советских пленных.

                Когда фельдшера Медниса, «санитара» Черемисина и меня привели в лагерь, Курт осмотрел нас 
по-хозяйски, накормил баландой и зачислил в персонал «своего» ревира. «Ты говоришь по-
немецки, — сказал он мне. — Будешь за старшего. Порядок нужен всюду».

                После порки я лежал на животе и кусал себе руки. От боли и стыда. Обмыл меня — в конце порки 
я не сдержался — и перевязал «санитар» Черемисин. Закончив перевязку, он сказал спокойно: «У 
нас говорят, за битого двух небитых дают». И пошел.
Так Черемисин снова вошел в мою жизнь, а я избавился от неприязни к нему, вызванной его 
превращением в «санитары». У меня исчезли какие-то глупые представления о «героизме», 
похожие на лубок.

                Я болел тяжело. В памяти сохранилось видение глубокой черной ямы.
Помню Черемисина, который смачивал мне губы и стоял рядом.

               Потом пришел Черемисин. С немецкой газетой в руках. Он взял табурет, сел у печки и стал 
рассказывать. Все слушали, и я слушал. Политинформация!
                Черемисин рассказывал, что немцев остановили под Москвой. Что идут тяжелые бои. Что 
гитлеровцы отступают, что освобожден Волоколамск. Черемисин рассказывал и рассказывал. Про 
Москву, про метро, про Сталина. Потом он стал пересказывать когда-то виденные кинокартины. 
Про Ленина, про депутата Балтики, про Комсомольск-на-Амуре. Он говорил и говорил. В бараке 
было тихо и радостно.
                И так каждый день. Черемисин ходил из барака в барак. Что-то переводил по слогам из газеты, 
что-то выдумывал. Иногда просто пел песни.
Вы вейтесь, дорожки, одна за другою
В раздольные наши края… —
пел Черемисин чуть хрипловатым голосом, и я слушал, зачарованный.

                Само слово «доходяга» исчезло. С весны сорок второго года бывшие доходяги замкнулись, ни 
слова больше о прошлом, и стали думать о будущем. Сказывалась работа Черемисиных и тех, кто 
собрался вокруг них. Из котелка Черемисин сделал портсигар. Хороший портсигар: полированный, с замком, с русским узором. И променял портсигар на кипу немецких газет. Оба были довольны: и Курт и Черемисин. Вскоре у Черемисина появился набор пилок, напильников и шкурок. Выпуск портсигаров достиг десяти штук в месяц. Курт приносил старые котелки и фляги и забирал готовую продукцию. Теперь Черемисин имел все газеты, продававшиеся в Гаммерштейне, и даже те, которые присылали 
французским пленным из Франции. Через пару месяцев в ревире работала небольшая 
мастерская: под руководством Черемисина умельцы мастерили много занятных и изящных 
вещиц. Курт подкармливал мастеров и забирал продукцию: она обменивалась во французском 
лагере на шоколад и сигареты. А те, в свою очередь, на деньги.

                Потом произошло событие, внешне малозначительное, но ознаменовавшее начало длительной и упорной борьбы в лагере. В ревир, как обычно, привезли баланду с лагерной кухни. Баланду 
получали на кухне полицаи, выбирали из жижи все съедобное, привозили чаны с баландой в 
ревир. Так вот, Черемисин подошел однажды к полицаю, привезшему баланду, отобрал у него 
черпак и со всего маху ударил полицая черпаком. В это дело были вовлечены все, и шеф полицаев 
Рязанцев, и Курт. Кончилось тем, что выпороли полицая, а за баландой на кухню стали ездить 
санитары ревира. Курт не дал своих мастеров в обиду.
                С этого дня Черемисин мог работать спокойно: ни один полицай не совался в больничный барак, где постукивали молоточки и пели напильники. Курт стоял на страже своего предприятия.
За портсигарами и брошками последовали деревянные фигурки и раскрашенные игрушки, 
имевшие вполне товарный вид. Теперь Курт следил за тем, чтобы кухня отпускала ревиру всю 
полагавшуюся еду. Постепенно унтер проникся большим уважением к политруку, который немного говорил по-немецки, внимательно читал фашистские газеты и был скрупулезно честен в делах.
Черемисин прекратил политинформации, рассказы и песни. Со второй половины сорок второго 
года их заменили сводки Совинформбюро. Со всеми подробностями. Вероятно, знали о них не 
все. Передавались они по какой-то никем не созданной, никем не законспирированной цепочке. 
                Собственно говоря, и самой цепочки не было. Были бывшие доходяги, которые, не сговариваясь, делали общее дело. Рассказ был бы интересней, если бы я мог придумать подпольную сеть в Гаммерштейне, с явками, конспирацией и т. д. Поймите, не могу — этого не было. Меня не покидает ощущение, что умершие следят из-за моего плеча за тем, что я пишу.

                Берлин передает речь Гитлера. Он обращается к отборным кадрам своей партии. Слышен гул 
толпы, изредка прокатывается тысячеголосое «хайль!».
Черемисин внимательно смотрит на меня. Он потребует, чтобы я дословно перевел все, что будет 
сказано. Голос Гитлера постепенно нарастает, напрягается, как пружина, и вдруг взрывается:
«Ich weiß nicht wann der Krieg zu Ende kommt. Aber eins kann ich euch versichern: Stalingrad wird 
genommen!» — «Я не знаю, когда окончится война. Но в одном могу вам поклясться: Сталинград 
будет взят!». Из приемника вырвался ликующий рев толпы.
Я похолодел. Сомнений не было.
— Они возьмут Сталинград. Так он сказал.
Черемисин встал.
— Сталинград они не возьмут!
Пробежал луч прожектора, осветил политрука. Из темноты вышел Гитлер.
В окно тихо постучали. Это Петя, который дежурит снаружи. Надо уходить.
Откуда знал Черемисин, что Сталинград не возьмут? В последующие дни он ходил по палатам 
ревира и говорил одно: «Сталинград не возьмут!»
Ему верили.

               Во-вторых, Черемисин, не ограничиваясь русским лагерем, стал расширять свою пропаганду, 
устанавливать контакты с французами и даже с отдельными немецкими солдатами. Он давал 
переводить листовки о положении на фронте, поручал передавать их. Было ясно, добром это не 
кончится.

                И вдруг, через тонкие стенки барака послышалось громкое многоголосое пение:
Броня крепка, и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны.
В строю стоят советские танкисты,
Своей любимой Родины сыны.
— Раз, два! — скомандовал знакомый голос Черемисина. И грянул припев:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой…
— Was ist los? — заорал Боров и бросился к наружной двери.
Профессор показал глазами на дно раковины. Я бросил кольцо в сливное отверстие. Мы 
выпрямились и уставились на открытую дверь.
Колонна из восьмидесяти трех советских военнопленных, привезенных из Гаммерштейна, 
вступила в концлагерь Штуттгоф.
Они вошли строем, печатая шаг, бросая открытый вызов «черной братии». В колонне был 
Черемисин. В Штуттгоф залетела искра гражданской войны.
В группе восьмидесяти трех, прибывшей из Гаммерштейна, был старый доктор Флейшман. Его с трудом привели со станции узкоколейки и в первый же вечер, избитого, умирающего, принесли в «шайсбарак» ко мне. Что я мог?

               Я не сразу заметил Черемисина и, кажется, просто не узнал его. Политрук пришел за 
информацией о втором фронте и о ходе боев в Польше. Польские врачи откуда-то получали эти 
сведения, и я передавал их Черемисину.
Политрук тряхнул меня за плечо. Я отрицательно мотнул головой.
— Все кончено. Больше не могу.
И тут раздался резкий голос Черемисина. На весь ревир:
— Товарищ помполитрука!
Я вздрогнул и очнулся.
Не буду повторять, что говорил тогда Черемисин. Все это сказано до него, и лучше великими 
мыслителями разных стран Европы. Но Черемисин говорил это в Штуттгофе во весь голос, с 
непоколебимой убежденностью. И я слушал.
— Нет, — говорил политрук, — ты не прав. Народы не будут уничтожать друг друга до 
бесконечности. Выход есть — коммунизм. Все остальные дороги — тупики. Нет избранных 
народов, нет избранных наций. Перед человечеством выбор: фашизм или коммунизм. И мы 
покончим с этим, — политрук кивнул на комендатуру. — Навсегда!

               Путциг — маленький городок на берегу Балтийского моря. Здесь в апреле сорок пятого года 
закончился для меня «марш смерти». Дошедших до Путцига заперли в подвале каменного дома. 
Вечером, когда стало темнеть, послышались глухие удары. Заколачивали досками маленькие 
окошки, выходившие во двор.
Это был конец. Стоило столько идти, столько мучиться, чтобы погибнуть, как затравленные крысы 
в этом подвале! Мы сидели с Черемисиным у входной двери, прислушиваясь к шорохам за дверью. Когда все стихло, Черемисин достал какой-то самодельный инструмент и стал возиться с замком. Замок долго не поддавался. Потом послышался щелчок. Дверь приоткрылась. Мы еще подождали, наконец Черемисин решился.
— Прощай, — сказал он. — Будешь жив, расскажи обо всем.
Он осторожно вышел, притворив за собою дверь.
Я долго ждал его, потом, видимо, заснул. Когда я очнулся, слабый свет пробивался между 
досками из окон. На полу спали гефтлинги.
Я осторожно вышел, ощупью поднялся по каменным ступеням и оказался во дворе.
Посреди двора что-то лежало. Я подошел ближе, нагнулся. Они лежали как в обнимку. Снизу 
задушенный эсэсовец в черной форме и, навалившись на него, мертвый Черемисин. Рядом 
валялись банки с ядом для газкамер.

                Я сидел на бревне, в двух шагах от Черемисина. В темноте он казался великаном. Я ждал, может быть, политрук встанет, подойдет?

               Мертвый Черемисин, теперь маленький и чужой, одиноко лежал посреди плоского двора, 
залитого солнцем. Жужжали мухи.
От дурмана кружилась голова, тошнило. Я встал и побрел прочь. Через каменный сводчатый 
проход. На улицу.
Массивные ворота были приоткрыты.

ДО ВСТРЕЧИ
Когда ко мне заходят Старик и Черемисин — а они все чаще посещают меня по ночам, — мы 
вспоминаем прошлое и думаем о будущем. Политрук стоит перед широким окном, заложив руки за спину, и смотрит на огни вечерней Москвы. Не может оторваться. Старик сидит на диване, накрытом латышским покрывалом. Это его любимое место. Он просматривает старые фотографии, перебирает содержимое ящиков моего письменного стола.
                Прожитая мною жизнь не только моя, но и его. Его интересует все, что случилось после того, как мы оказались по разные стороны черты, отделяющей живых от мертвых. И особенно то, что было 
после войны.
— Трудно было?

— Трудно. Кому — больше, кому — меньше. Но всем трудно. Главное, что нас приняли, 
понимаешь?
— Чувствовали себя виноватыми?
— Да, было. Мы ведь не все сделали, что могли, для Победы. Я хочу сказать: мы — живые.
— А теперь?
— Теперь уже нет. Мы вернулись к своему измученному героическому народу. Слились с ним. 
Восстанавливали страну. Большинство из нас — коммунисты.
В разговор вмешался политрук. Он повернулся, спросил:
— А ты?
— Я тоже.
Политрук задумался. Долго молчал. Я не выдержал:
— Знаю, о чем ты думаешь. Не оправдал я твои надежды. Ни на поле боя при Лиепне, ни в 
Гаммерштейне — я бежал, когда ты схватился насмерть с врагом и тебе нужна была моя помощь, 
ни в Штуттгофе. Там я замкнулся в себе, спрятался в каморке. Пытался уйти от «черной дыры».
Вот ты, ты боролся. И Мишка Флейта боролся, и Качарава[37], и группа восьмидесяти трех из 
Гаммерштейна, и моряки с «Сибирякова», и другие наши ребята. Большинство из вас не 
вернулось из Штуттгофа. А я, я прятался в ревире, под белым халатом врача.
Политрук кивнул.
— Не хватило меня на четыре года борьбы, — признал я с горечью. — Ты пожертвовал собой. Я 
выжил.
— Иных интеллигентов и на неделю не хватило, — усмехнулся Черемисин. — Потом добавил: — 
Ты не предал… и прошел с нами длинный путь.
— Ты боролся словом. Я не умел.
— Учись. Борьба не окончена.
Поколебавшись, я спросил:
— Скажи, политрук… дал бы ты мне рекомендацию?
— Дал, — спокойно ответил Черемисин, — только помни, что ты — помполитрука. На всю жизнь. С 
тебя особый спрос. Меня-то уже нет.
Наступило молчание. За окном сверкали огни Москвы. В полутьме мы сидели втроем, связанные 
общим прошлым и общим будущим.
Не в этом ли смысл и счастье жизни?
Не обеспеченность, не семья, не узкий круг друзей жизненно важны для человека, а ощущение 
общности и взаимопонимания с народом, среди которого он живет, с обществом, в котором он 
работает! Но зачем говорить это Старику и Черемисину? Они знают это лучше меня.
— Представляешь, Старик, как им тяжело, нашим ребятам, когда вновь зарождается фашизм в так 
называемом «свободном» обществе?

Старик кивнул, задумался.
— Тебе повезло, Студент.
— Знаю.
Не отрывая глаз от панорамы ночного города, политрук спросил и указал на окно:
— Они что, другими стали?
— Всякие есть. Но таких, как ты, много. Я хочу сказать — в душе таких, как ты.
— Жаль, что мне не довелось…
Я промолчал, вернулся к рукописи, напечатал несколько страниц.
— Машинку чинить надо, — заметил политрук, — как-нибудь займусь. А о будущем все так же 
мечтаешь, как в Екабпилсе?
— Про себя.
— Коммунизм — вот он. — Черемисин кивнул на огоньки.
— Да. Лишь бы дали достроить…
Я рассказал про атомные, водородные и нейтронные бомбы, про крылатые ракеты, бинарный газ 
и биологическую войну. Про Хиросиму.
— И они могут решиться на это?
Я пожал плечами. Старик промолчал. Черемисин прошелся по комнате, потом сказал:
— Если они прибегают к таким угрозам, значит, они уже проиграли. Но мир надо сохранить. Ради 
будущего.
— Ради детей, — добавил Старик.
Политрук постоял еще немного, потом кивнул и позвал Старика.
— Ну ладно, прощай. Пойдем, Старик.
Черемисин подошел к письменному столу, взглянул на исписанные листки. И приказал.
— Пиши!
Чтоб нарушить молчание, Старик взял шкатулку на письменном столе, стал перебирать значки, 
медали и ордена.
— За что дали «Красную Звезду»?
— За побег из Гаммерштейна. Но я не заслужил. Это твое.
Старик усмехнулся.
— А орден Датского Красного Креста?
— За врачевание в Штуттгофе и во время «марша смерти». Тоже незаслуженно. Мне было легче, 
чем другим.
— Не тебе дали, — резко перебил политрук, — а всем нашим врачам. Особенно тем, кто не 
вернулся.
Старик подержал в руках памятные медали из разных стран.
— С ребятами оттуда встречаешься?
Я рассказал о наших товарищах по концлагерю из западных стран. Их встретили как героев, когда 
они вернулись домой из концлагерей. Им предоставили особые права и материальные блага. Но 
разве в этом было основное?
Психологический путь, пройденный в концлагерях, — путь борьбы и лишений, — не прошло 
население большинства западных стран. Как правило, широкие слои обывателей стремились 
забыть прошлое, откупиться от него и скорее вернуться к основному правилу буржуазного 
общества: каждый за себя. Фашизм? Сотрудничество с Гитлером? Досадные, мол, исключения. 
Исторические ошибки.
— Представляешь, Старик, как им тяжело, нашим ребятам, когда вновь зарождается фашизм в так 
называемом «свободном» обществе?";

7. ИОСИЛЕВИЧ А. М., книга “Записки бывшего узника гитлеровского концлагеря” (Издательство: Харьков: Прапор; Переплет: твердый + суперобложка; 136 страниц; 1964 г.: https://www.libex.ru/detail/book301809.html );

8. Президент Международного Красного Креста Карл Якоб Буркхардт ("ВИКИПЕДИЯ": https://clck.ru/33HBBH );

9. Клауберг Карл, профессор гинекологии, группенфюрер СС (”ВИКИПЕДИЯ": http://surl.li/fprvj );

10. Информация: полная о младшем политруке ЧЕРЕМИСИНЕ  И. П. - поисковик Марина Высоцкая (РОССИЯ, Курская область, г. Курчатов).