20 декабря 1936 года бригада МУРа прибыла в Мелекесс. Перед ней стояла задача: в кратчайшие сроки в чужом и незнакомом городе раскрыть преступление, совершенное десять дней назад, т.е. свежих следов не осталось и в помине. На первом же совещании москвичей озадачила односторонность расследуемой версии -убийство по политическим мотивам. Банальное предположение, что убийство Прониной может быть делом рук обыкновенных грабителей, было единодушно отвергнуто сотрудниками Леонюка и Суржанинова. Вот небольшая цитата из письма Овчинникова начальнику УРКМ г. Москвы Л.Д. Вулю: "Как я ожидал, местные встретили нас весьма недоброжелательно. Чувствуется отчужденность, желание -вполне, конечно, "законное" -кое-какие данные скрывать до известных моментов+ Начальник Куйбышевского УНКВД первоначально хотел и меня с группой работников привести в свою веру и заставить работать по их плану. Но я ему сказал, что то, что мы можем использовать, конечно, используем. Но со своей стороны также наметим ряд пунктов, которые надо проверить и реализовать+" Знакомясь со следственными документами, муровцы только диву давались их оформлению: "Протокол осмотра места происшествия давал больше вопросов, чем ответов: нетточного времени нападения; места, откуда появились бандиты; куда скрылись; отсутствовали и самые приблизительные приметы убийц". Из акта вскрытия тела Прониной было невозможно понять, каким оружием пользовались убийцы. Когда московские сыщики предложили провести эксгумацию тела жертвы для повторной экспертизы, члены краевой комиссии замахали на них руками - мол, какое там: на могиле Прониной с утра до вечера делегации, венки, пионеры, речи, представители общественности, родственники+Муровцы начали детальную проверку архивов милиции, суда и прокуратуры. Овчинников в том же письме Вулю жаловался, что "+ни сводок происшествий, ни учета уголовного элемента в местной милиции нет. Все это пришлось восстанавливать в спешном порядке". Один из членов его бригады потом вспоминал об этой работе: "+дела свалены в кучу, не разобраны ни по датам, ни по характеру преступлений, ни по статьям обвинения". Однако эта бумажная работа через некоторое время стала давать первые результаты. Один из муровцев при изучении акта вскрытия обратил внимание на характер ран, нанесенных Прониной -"глубокие, очень узкие входные отверстия". Это совмещалось с результатами архивных изысканий: за десять дней до убийства Прониной, 2 декабря, на некого Солодкина было совершено вооруженное нападение, при котором ему нанесли несколько ножевых ранений "узким колющем оружием с острыми краями". Пострадавший успел заметить в руках нападавшего грабителя оружие -длинный тонкий кинжал. Следующий шаг следствие сделало тогда, когда в том же архиве было обнаружено дело об убийстве мелекессца Малова, совершенное в апреле 1935 года. Малову было нанесено 15 ножевых ран. Убийство было совершено ночью на улице. В акте вскрытия тела Малова значилось: "раны очень глубокие, входные отверстия необычно малы, оружие имеет острые края" -полная аналогия с убийством Прониной и нападением на Солодкина. Мелекесские "пинкертоны" дело об убийстве Малова закрыли "за нераскрытием", хотя там был след. Среди разных бумаг в дело была аккуратно подшита анонимка. В ней сообщалось, что Малова убили некие Розов и Федотов. "Сигнал" этот милиция проверять не стала+Оперативная проверка личности Федотова показала, что "образ жизни его далеко не безупречен", как, впрочем, и его приятеля -Розова. Первый же обыск у Федотова (кличка Кирилл Иванович) выявил у него одежду со следами человеческой крови. Под дав лением фактов Федотов был вынужден признаться в убийстве Малова, но свое участие в убийстве Прониной категорически отрицал. К этому моменту к работе муровцев присоединились и следователи прокуратуры. На следующем допросе Федотов "поплыл" и сообщил, что Пронину убил его приятель Розов+24 декабря 1936 года арестованный Александр Розов дал первые показания о своем участии в убийстве Прониной. По его словам выходило, что вечер 11 декабря они - Розов, Федотов и их приятель Ещеркин, встретили на вечеринке в педшколе, где "танцевали под гармошку". Розов уже был пьян. После танцев и выпивки их потянуло на свежий воздух, и шатаясь без дела по ночному городу, они "+заметили двух женщин, которые шли с вещами". Розов продолжал: "+Я и сам не знаю, как у меня возникла мысль ограбить этих женщин. У дома на Больничной улице я бросился к одной из них и схватил ее за горло. Она стала кричать, и я стал наносить ей удары ножом. Витька (Федотов. -Авт.) и Митька (Ещеркин. -Авт.) в это время стояли рядом. Потом они убежали к кладбищу, а я взял чемодан этой женщины и побежал за ними. Позднее Розов заявит на допросе: "За убитую учительницу надо было грудью стоять, а мы ее убили".Виктор Федотов в тот же день на допросе добавил следующее: "+встретили двух женщин. Сашка (Розов. -Авт.) вдруг бросился к одной из них и схватил за горло. Она стала кричать, а вторая женщина тоже закричала и пошла с тротуара на дорогу. Я и Митька пошли вперед и крикнули: "Брось, брось!" Но Сашка вцепился в эту женщину и что-то с ней делал. Тогда я и Митька убежали. Вскоре нас догнал Сашка, который нес чемодан. В руке у него был нож. Мы поняли: он зарезал, а вернее, ограбил+ Чемодан был тяжелый. Мы несли его по очереди+ В чемодане были граммофонные пластинки, одно платье, несколько отрезов шелка и бумажной материи, две детские шапочки, вязаный свитер и юбка+" Федотов спросил у Розова, что стало с жертвой (они еще не знали, что убитая -Пронина), и тот ответил: "Я ее насмерть зарезал, чуть вырвал у мертвой чемодан, так крепко держала+"Содержимое чемодана преступники решили поделить утром, и Розов забрал его к себе домой. А утром им всем стало ясно: они ограбили и убили Марию Пронину, делегата Всероссийского Съезда Советов! На дому у Розова собрались на совет, где решали, что делать с чемоданом и вещами и как в ести себя дальше. В итоге документы, съездовскую литературу и сам чемодан сожгли в печке, предварительно оторвав от него металлические застежки и замки, а вещи оставили себе. Федотов, например, разжился очками учительницы, политической картой СССР с надписью "Делегату 8-го Чрезвычайного Съезда Советов", блокнотом и куском мыла. Позднее очки и карту он отдал своему приятелю Карпову. Первое время после убийства преступники сидели по домам. Правда, Розов и Ещеркин сходили на похороны Прониной и прошли мимо ее гроба в череде прощающихся. Федотов "три дня вообще никуда не ходил +боялся собак, с которыми ходили по городу в поисках убийц". Розов на время уехал из Мелекесса в Мало-Кандалинский район, но потом вернулся. При обыске в доме Розова под настилом крыльца вкуче мусора нашли металлические замки и застежки, содранные с чемодана Прониной. Часть вещей жертвы преступники хранили на квартире сестры Розова Гуляевой. Она хорошо знала, каким образом достались эти вещи, но держала рот на замке. Было найдено и орудие убийства -морской кортик, вместе с ним был обнаружен револьвер системы "наган". 24 декабря 1936 года опергруппа МУРа и УНКВД Куйбышевского края телеграфировала в Москву Сталину: "+дело убийства тов. Прониной раскрыто. Убийство совершили три человека: Федотов, Ещеркин, Розов+ обнаружены вещественные доказательства" В "мелекесском деле" были положительно отмечены лишь оперативники МУРа, раскрывшие убийц Прониной. Пятеро МУРовцев были награждены орденами Красной Звезды и орденом "Знак почета", остальные получили внеочередное повышение звания.