Диверсанты
(Семинские байки)

Однажды на рыбалке, куда мы отправились с ночевкой, после ужина, я пересказал друзьям одну фронтовую историю. Она им понравилась. Позже, я подумал, а не попробовать ли, изложить её на бумаге к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. Наше поколение, появившееся на Божий свет через десять лет после Победы, ещё прочувствовало, что значила эта война для нашей страны, людей, которые нас окружали и прошли это испытание, близких родственников, которые выжили в этом кровавом месиве и вместе со страной вышли из него победителями. Они прошли эти испытания и мы, живя с ними, волей-неволей, проникались тем живым наследием, духом трагедии, которую принесла с собой эта война и величием Победы. То поколение, которое на «своей шкуре», испытало все это, почти ушло. Мы тоже не вечны. Поэтому, то, что услышано из уст участников тех событий, пусть это были забавные короткие истории, не имеющие исторической ценности, я думаю, интересно. Вы, уж извините, что я много говорю не по теме. Я думаю, что так надо. Эта байка. Буду её излагать, как будто, я её рассказываю.
Эту историю я слышал в нежном возрасте от своего деда по материнской линии - Буянина Василия Тимофеевича. Дедушка летом подрабатывал директором турбазы Борисоглебского чугунолитейного завода, на котором до пенсии был председателем Профкома. Как то на турбазе, в кругу своих приятелей за чаркой, он предался фронтовым воспоминаниям. Я честно Вам признаюсь, не очень запомнил подробности его рассказа, так как, присутствовав при этом, занимался своими делами, тогда у меня были совсем другие интересы. Но, в общих чертах, история мне запомнилась, и я с удовольствием поделюсь ей с Вами, так как имею.
С дедом Васей, так я его называл, мы дружили с моего раннего детства.
Мои родители до 1962 года жили у маминых родителей, в частном небольшом доме, точнее, в половине дома, в городе Борисоглебске по адресу Юбилейный переулок, дом № 7.
Туда меня привезли из роддома и там я провёл свои первые пять лет жизни. Да и после того, как моему отцу, а он был военным и служил в Борисоглебском летном училище, предоставили комнату в коммунальной квартире, я часто бывал у деда и бабушки. Благо - жили в одном городе.
С дедом своим я постоянно общался, до самой его смерти. Он уделял мне много времени. Я с ним ездил на рыбалку, охоту, иногда он брал меня с собою на работу. Я рано начал связно и хорошо разговаривать. Любил слушать, как мне читают. Когда мне было четыре-пять лет, дед Василий, читал мне газеты про Хрущева, Кеннеди, Фиделя Кастро, Гагарина… Поощрял, что бы я проводил с соседями и его знакомыми «политинформации», пересказывал им последние новости. Ему было лестно, что его внук-карапуз с серьезным видом по вечерам, когда все собирались на улице, на лавочках, рассказывал о политике, наших достижениях и клеймил империалистов.
Однажды, деда пригласили выступить по радио на местной радиостанции. Он взял с собой внука. После того, как дед представил меня и привычных «Какой хороший мальчик!», режиссер предложила, что бы я рассказал что-нибудь по радио для слушателей.
- А что рассказать?
- спросила кроха.
- Расскажи какую-нибудь сказку. Ты, наверняка, знаешь сказки, но хотя – бы про Репку! Сережа, знаешь такую сказку? Посадил дед репку. Выросла репка сладкая, крепкая большая-пребольшая.
- Я её давно уже знаю. Но такие сказки, рассказывают маленькие дети, которые ещё в штаны гадят!
Все в студии обмерли, а потом рассмеялись, а дед долго меня стыдил, что я на весь город так «не политкорректно» выступил.
- Вот теперь все в городе будут знать, какой у меня невоспитанный внук!
Пришли домой. Дед начал нарочито спрашивать домочадцев, слушали ли они радио и слышали ли, как внук опозорился на весь город, предварительно, по секрету от меня, рассказав им о конфузе в студии звукозаписи. Как мне было стыдно, что я подвёл своего любимого деда и был серьезно расстроен, пока, посмеявшись и пожурив меня, дед сказал мне, что этот кусок из моего выступления в эфир не пошёл. Сказку-то я тогда там какую-то рассказал. Не уверен, записали ли мой рассказ, но для передачи, точно, не использовали. Я не мог знать, тогда, что такое прямой эфир, да и сотрудники радиостанции, тогда тоже, наверное, не предполагали, что так можно!
Когда дед работал на турбазе, то вместе со мной, лето там проводили ещё два, три моих друга.
Дед был душой любой компании, любил балагурить, веселил народ.
Вот такой мировой был мой дед! Думаю, ещё расскажу Вам не одну историю с его участием, если Вам интересно и представится такой повод.
Вам интересно, услышать эту, где же диверсанты? Слушайте дальше, костер у нас еще не догорел, а в такую ночь грех спать.
На период начала войны он, можно сказать, был кадровым военным.
Попал на срочную службу в 1929 году в часть в подмосковном Реутове. До армии, отучился в техническом реальном училище. По тем временам, был человеком грамотным, технически подкованным. Красный армии такие кадры были нужны. Уже становилось понятно, что на конях далеко не уедешь, и железные кони все больше и больше находили себе применение в военном деле. Его оставили на сверхсрочную службу. Потом перевели на Центральный военно-химический полигон в посёлке Шиханы, не далеко от города Вольска. Тогда это был очень секретный объект. Там ему присвоили офицерский чин, и служил он там начальником автомобильного парка до конца 30-ых годов.
По семейным обстоятельствам, назовём это так, это отдельная удивительная история, вынужден был уволиться из рядов РККА и вернулся в город Борисоглебск.
. Когда началась война с фашистами, он, как кадровый военный, ушёл на фронт.
Был командиром корпусной ремонтной базы. Война для него закончилась в конце 1944 года, когда будучи заместителем командира полка самоходных артиллерийских установок САУ, подорвался на марше на мине. Экипаж погиб. А так как он руководил из открытого башенного люка, его выкинуло от взрыва, тяжело контузило. Поломал ребра. Война на этом для него закончилась. А я имел счастье, иметь живого деда.
События, которые я попробую пересказать, судя по всему, происходили на Воронежском фронте, где-то весной в 1943 году на рубеже восточнее города Сумы, севернее Белгорода, по реке Северский Донец. Шла оборонительная операция. Фронт на некоторое время стабилизировался. Ремонтная часть, которой командовал старший техник лейтенант Буянин В.Т., располагалась в километрах семи - десяти от передовой, в лесу, на территории какого-то бывшего пионерского лагеря.
Даже на войне, люди оставались людьми, и среди жестокости, горя, смерти, постоянного физического и эмоционального перенапряжения, они влюблялись, пели песни, смеялись и, когда это позволяла обстановка, занимались обыденными мирными делами.
Однажды дед, обходя расположение, увидел большущего рыжего кота.Несмотря на свои внушительные размеры, он был такой жалкий, голодный, брошенный, напуганный и жалостно мяукал. Сердце командира дрогнуло, и он подобрал приблудыша. Положение командира ему это позволяло. А кот никуда не сбежал и был доволен, что у него появился дом, хозяин и началась сытая размеренная жизнь.
Может дед позволил себе такое «усыновление» потому, что на острове в Аральском море, его ждали две дочки и он, среди бесконечных забот, опасности, скучал по ним. Впрочем, как и все скучали по своим родным и близким, оставшимся где-то в тылу, а ёще труднее было тем, у кого родня была в оккупации или неизвестно где. Точнее одна – моя мать, а вторая только родилась в ноябре 1941 года. Она была слишком маленькая, что бы ждать отца с Фронта. Дед недавно, в начале осени 1942 года, расстался с семьёй, в самом пекле, в Сталинграде, у Мамаева кургана. Куда из-за главной операции Вермахта кампании 1942 года он, не ведая того, затащил их вместе с женой и тёщей. Забрал семью из Борисоглебска, когда его часть из района Воронежа перебрасывали в район Сталинграда. Кто тогда мог предположить, что фашисты почти одновременно с ними войдут в Сталинград. Рассчитывал, что поможет переправиться семье через Волгу, чтобы они самостоятельно добирались в Аральск, где в Аральском море на острове Возрождения располагался филиал химического полигона. Бабушка до войны, до увольнения деда, работала в лаборатории этого военного центра, узнала, где сейчас служат её бывшие коллеги. Несмотря на то, что у нее на руках был маленький ребенок, она решила выйти на прежнюю работу, написала бывшему начальству. Те дали ей добро. Можно было ковать победу далеко от войны, выжить и спасти детей. Но немцы прорвали фронт, стремительно вошли в Сталинград и семья вместе с её главой фактически три недели жила на передовой, ожидая очереди на переправу.
Всё закончилось с Божьей помощью хорошо, жену с детьми перевезли на другой берег, и они самостоятельно отправилась в Аральск, а дед продолжил воевать.
Что мотивировало деда приютить кота, я, конечно, не знаю, только фантазирую. Помню, дед говорил, что за плутоватый нрав, его назвали Базилий. А может потому, что дед Василий, а его кот, ни какой-то там итальянский Базилио, а адоптированный к русской действительности Базилий. Жил он у деда месяц или два, до начала наступления. Дальнейшую судьбу этого кота я не знаю. Только после войны, когда все вернулись домой в Борисоглебск, у его дочек Иды и Ады стало по коту. Одного звали Базилио, а кошку – Алиса.
Бойцы любили Базилия. Кот не боялся солдат, принимал их скромные знаки внимания, угощения. Давал себя погладить и почесать за ушком. В такие моменты он, выражаясь по-современному, балдел, и мурлыкал. Наверное, для солдат этот рыжий котяра был частичкой той, тогда для них далёкой, и бесконечно дорогой мирной жизни, за какую они воевали, постоянно рисковали своей жизнью, напоминал им дом, семью, детей, всё самое дорогое, что осталось там до войны. Несмотря на свою демократичность и общительность, кот, что вообще не характерно, говорят, собаки привязаны к хозяину, а кошки сами по себе, как собачонка, ходил за дедом и можно сказать принимал непосредственное участие в повседневном управлении частью. Бывало, сначала появлялся кот. Он важно вышагивал, не спеша и задрав хвост. Не подавал вида, что ждет, пока его подзовут, угостят чем-то вкусненьким или приласкают. Завидев Базилия, бойцы уже знали, где-то рядом командир. Приводили себя в надлежащий вид и начинали рьяно исполнять служебные обязанности. Они присматривали, чтобы кота, ни умыкнули заезжие бойцы, которые постоянно прибывали и убывали из расположения части, получая отремонтированную технику или, наоборот, что-то сдавая в ремонт. Кот был колоритный и мог кому-нибудь приглянуться.
Недолюбливал кота только начпрод. Как–то ему удалось для командного состава раздобыть трофейных сосисок. К деду приехал командир соседней части. По закону фронтового братства нельзя было ударить в грязь лицом. Начпроду дали команду: «Метать все на стол!». Как кстати нарисовались эти сосиски. Это была редкость, и представился повод отличиться. По факту их в шкафчике не оказалось. «Странно, шнапс не взяли, а этих сосисок нет?!» И получил он от деда по первое число. А на утро, вставая с кровати, дед наступил на что-то, наверное, догадались на что. Базилий прихватил все полтора метра сосисок и принес домой, в самое надежное место – под кровать, для себя и хозяина. Вот такой был фронтовой друг у моего деда!
Война продолжалось даже при отсутствии активных боевых действий на передовой. Как-то ночью, дежурный офицер поднял деда с койки и доложил, что получена телефонограмма из штаба армии, что в расположении части могут появиться фашистские диверсанты. Командир отдал необходимые указания об усилении караульной службы, приказал проинструктировать начальников караулов и дозоров, привести в повышенную готовность дежурное подразделение. В общем, реагировал, как и положено. Но и самому не спалось. Взял автомат, фонарик и решил обойти объекты рядом со штабом части.
Светало. Небо на востоке начало розоветь. Дурманящий запах сирени, расцветающей в расположении штаба, робкие соловьи, которые только начинали распеваться, удивительная для войны тишина, все это было так контрастно с жестокостью, остервенением, смертью, кровью, увечьями. Однако, предрассветное время, самое подходящее для диверсий. Мирная обстановка убаюкивает, ночное напряжение к утру спадает, и дрёма берёт своё.
За месяц, что часть стояла в этом расположении, тропинки были все знакомы и передвижение, даже в утренних сумерках, не требовало фонаря. Часовой у штаба среагировал быстро и правильно. Все были начеку. Ходить далеко, да еще одному, не было смысла, да и не безопасно.
Получасовая прогулка окончательно пробудила. Проснулся и живот. Начал предательски бурчать и в нем временами проявлялись характерные спазмы.
- Что же я вчера съел? - проскользнула совсем не военная мысль.
Дошло до того, что пришлось отложить автомат и присесть на опушке по нужде. В этот самый не подходящий момент, может потому, что дед не шел, а присел со спущенными штанами, он скорей почувствовал, чем услышал движение за спиной. Он замер, боясь пошевелиться.
- Как не вовремя, как глупо! Только спокойно, не шевелиться, тихо, не шуметь, не выдать себя…, - проносилось в голове.
Секунды растягивались. Его состояние трудно описать. Казалось всего лишь миг. Но из миллионов, таких моментов истины, осознания критической ситуации, осмысливания происходящего и принятия единственно правильного решения, ценой которого бывает жизнь и чаще, не только твоя, разыгрывалась великая драма под названием «Война»!
Прислушался. Все тихо. Но чувствовал – «Кто-то сзади, за спиной!» Не меняя позы, плавно рука потянулась к карману. До автомата, оплошность, которая могла стоить жизни, не меняя позы, не дотянешься, а пистолет в куртке, в кармане. Рука коснулось чего- то мягкого. «Мяу!» - разнеслось громче выстрела. Вот такие ДИВЕРСАНТЫ!!!

Дымилась, падала земля,
теряли сапоги опору.
И вот лежу подбитый я,
лежу в грязи, задетый снова.

А рядом хлюпают они.
Бегут, бегут, на встречу к пулям,
бегут товарищи мои,
крича «Ура!», что есть в них дури.

И будет, будет враг разбит!
Найдут меня на поле боя,
отправят тело в медсанбат
и буду там хрипеть от боли…
Сестричка влюбится в меня.
И буду петь ей про пехоту.
Но скоро вылечат меня,
отправят в полк, как на работу.

И буду, буду грязь месить,
в окопах или в наступлении,
и будет, будет Смерть косить
ребят, участвующих в сраженьях.