Автобиография:
"В октябре 1942 года в составе маршевого батальона я прибыл под Сталинград на Северо-Западный рубеж обороны, где и получил первое "боевое крещение" рядовым солдатом в составе 124 полка 41 гвардейской стрелковой дивизии.
Примерно пять дней дивизия стойко удерживала натиск немецко-фашистских войск и понесла огромные потери в результате жестоких оборонительных боев с контратаками под непрерывной дневной бомбежкой и постоянным артобстрелом. Так во взводе живым остался я один, а в нашем полку – не более 70-100 солдат. В этой страшной бойне, находясь все время под обстрелом, я даже не был ранен. Ночью 6 октября нас сменила другая дивизия, а мы были выведены в резерв армии в село Романовка Саратовской области. Там в течение 50 дней шло формирование полков и батальонов дивизии. Бойцы отдыхали, получали новое обмундирование и вооружение – автоматы Калашникова, проходили боевую подготовку. Всему личному составу были вручены гвардейские значки.
В конце ноября наша дивизия заняла оборону на левом берегу р. Дона в районе огромного села Нижний Мамон. 16 декабря после артподготовки мы перешли в наступление на итальянские позиции, находящиеся на высотах правого берега Дона. Лед на реке был частично разбит снарядами и вода шла поверх него. Мы быстро форсировали реку, набрав ледяной воды в обувь (стоял суровый мороз). Итальянцы открыли сильный огонь и мы залегли. Только к закату солнца удалось штурмом взять хорошо укрепленные итальянские позиции.
В этом бою я получил легкое осколочное (касательное) ранение в левую голень и сильное обморожение (II степени) обеих ног. Из Верхнего Мамона я был эвакуирован на грузовике сначала в г. Калач. Там единственный раз за всю войну встретил знакомого из Новосибирска, и ныне живущего здесь старшего лейтенанта медсанслужбы. Он-то и направил меня срочно самолетом в эвакогоспиталь г. Ртищево. После нескольких дней нахождения в этом госпитале, нас, раненых, санитарным поездом доставили в госпиталь в г. Ишимбаево. 30 декабря 1942 года я лежал на койке в коридоре госпиталя, в ногах горела елка, было тихо, чисто и как-то празднично. Душа ликовала – пока что выжил!
В этом госпитале я проходил лечение два с половиной месяца: рана затянулась, сошли ногти на ногах и огромные водяные пузыри, выросла новая молодая кожа. В середине марта вместе с другими выздоравливающими я был направлен в батальон выздоравливающих в г. Уфу, попал в обозники и полмесяца был ездовым – возил на лошади по кличке "Трактор" картошку с подсобного хозяйства в батальон. Затем в начале апреля был направлен в Алкинскую школу младших командиров, которую закончил ускоренными темпами в конце апреля. За хорошие успехи в учебе мне было присвоено звание ст. сержанта. В начале мая в составе маршевой роты был отправлен на фронт.
В конце мая 1943 года прибыл на фронт в районе г. Чугуева. Случилось так, что я снова попал в 41 гвардейскую стрелковую дивизию, которая занимала оборону по левому берегу Северного Донца на расстоянии 50 км на участке с. Базалеевка, Лебяжье, Малиновка. На другой стороне был Чугуев.
Меня зачислили в дивизионную 37 отдельную разведроту. Сначала я командовал отделением, позже – взводом разведки. В обороне на левом фланге Курской дуги мы находились до 10 августа. За это время я в составе разведгрупп несколько раз совершал рейды в тыл врага, скрыто переправляясь через реку.
В один из первых дней июля 1943 года, после того, как мы вернулись без потерь с поиска и отдыхали в блиндажах, вдруг разведроту построили по тревоге. Появился начальник Разведотдела штаба дивизии капитан Хоменко В. Н., командир разведроты ст. лейтенант Кагроманов как положено отдал ему рапорт. Капитан Хоменко обратился к разведчикам в вопросом: "Кто из вас имеет высшее и среднее техническое образование ? Два шага вперед". Таковых в разведке не нашлось. Пройдясь перед строем, начальник разведки задал следующий вопрос: "Студенты технических ВУЗов или техникумов – есть?". Я сделал два шага вперед и доложил: "Товарищ капитан! Закончил 9 классов и два курса Авиатехникума". Последовала команда "Разойдись!". "Старший сержант – за мной!" – сказал капитан и повел меня в расположение штаба дивизии. Блиндажи штаба дивизии находились примерно в 1,5 км от передовой в ложке в дубовой роще и были очень хорошо замаскированы. Мы подошли к блиндажу нач. штаба дивизии полковника Беляева. "Стой здесь" – сказал капитан и зашел в блиндаж. Через некоторое время оттуда вышел адъютант и пригласил меня. Я зашел в блиндаж и доложил по уставу. Там находились кроме нач. штаба, нач. оперативного отдела и Хоменко В. Н..
Мне был устроен допрос с пристрастием, зондировались мои знания, навыки к рисованию и графике, чтение карт и т.п. Процедура длилась около часа, после чего меня отпустили. А через день вышел приказ только что назначенного командиром дивизии генерал-майора Цветкова (вместо полковника Саркисяна) о назначении меня и. о. помошника начальника разведотдела штаба дивизии по информации. Этим же приказом мне присваивалось звание гвардии старшины.
Началось мое освоение рутинной штабной работы, которая заключалась в следующем. Необходимо было обобщать разведдонесения полковых разведок, разведроты и взвода конной разведки, на основании этих донесений наносить на карту все имеющиеся и выявленные огневые точки противника, заграждения и минные поля, давать их краткое описание и выявленную дислокацию, а также количество живой силы и техники противника. Вместе с картой подписанная начальником разведотдела сводка запаковывалась в конверт, опечатывалась и ровно в 15-00 передавалась вестовому для доставки в разведотдел штаба корпуса, а иногда и армии. Эта процедура проделывалась ежедневно и доставлялась в штаб корпуса невзирая на боевую обстановку и погодные условия.
После третьей отправленной в штаб корпуса разведсводки, нач. штаба дивизии и нач. разведотдела получили письменную благодарность от нач. разведки штаба 21 корпуса за отлично оформленную документацию. Мои акции возросли! Положение укрепилось.
Свое двадцатилетие я отметил в дружном коллективе нашего разведотдела: Хоменко Н. Н., капитана Карасева, его заместителя недавно прибывшего в разведотдел переводчика ст. лейтенанта Ефимова и орданарца Хоменко – сержанта Каримова. Выпили по 100 гвардейских, заели обедом из АХЧ и разошлись по своим местам. Все мероприятие прошло очень быстро, но еще больше сплотило наш дружный коллектив.
10 августа 1943 года начались бои на Курской дуге. Наша дивизия также перешла в наступление, взяла с боем г. Чугуев и двинулась на Харьков. В конце августа под г. Мередгой при выполнении боевого задания мы с Ефимовым были обстреляны немецкой артиллерией. Один тяжелый снаряд разорвался очень близко. Я был контужен – полностью потерял слух, в результате попал в дивизионный медсанбат. Через неделю слух восстановился и я вернулся в штаб дивизии. Приятной неожиданностью было посещение меня начальником разведки 21 корпуса полковником Люппо. Он предложил мне перейти на службу в той же должности в разведотдел корпуса. Я поблагодарил его за внимание, обещал подумать и по выписке из медсанбата сообщить свое решение. Но дальше события развернулись таким образом, что дивизию "перебросили" в состав другой армии и вопрос отпал сам по себе.
Дивизия с боями продвигалась на Запад. 23 августа 1943 года был освобожден Харьков. До 12 сентября мы стояли в обороне. 13 сентября началось успешное наступление дивизии и в результате тяжелых боев 25 сентября мы вышли к Днепру. 26 сентября 41-ая гвардейская форсировала Днепр в районе села Аулы и создала плацдарм севернее Днепропетровска, взяв село Сошиновка. 27 октября дивизия с боем взяла с. Верблюжка и повела наступление на город Кировоград (20 октября Степной фронт был переименован во 2-ой Украинский).
29 октября противник большими силами перешел в контрнаступление. Сосед дивизии справа (13-ая гвардейская дивизия) почти на 90% была укомплектована "чернорубашечниками" (местными жителями, призванными в ряды армии через полевые военкоматы), большинство из которых были даже необстрелянные. Они не выдержали контрнаступление противника, в котором было задействовано до 260 танков и бронемашин, отошли и оголили наш правый фланг, чем незамедлительно воспользовались немцы и 41-ая гвардейская оказалась в окружении.
Я получил приказ вернуться в центр с. Верблюжки и взорвать оставшиеся там два грузовика ЗИСа со снарядами. С несколькими разведчиками на трофейном бронетранспортере "Фиат" мы подобрались к месту их стоянки. Немцы нас не обнаружили. Как их взорвать? Разбив один ящик с противотанковыми гранатами, мы вложили в них запалы и поставили на боевой взвод. Отъехав метров на 20-40 открыли по грузовикам стрельбу из автоматов… Никакого эффекта! Шофер Шлепкин вспомнил, что в бронетранспортере есть трофейная винтовка-гранотомет и несколько гранат к ней. С третьего выстрела граната попала в цель. Последовало два мощных взрыва. В это время между хат появились немцы, бронетранспортер дал газ и через 10-15 минут мы были на другом конце села в расположении дивизии.
Ночью штаб дивизии вышел из окружения. Вывел нас и еще два орудийных расчета 76-мм пушек на конной тяге местный житель 19-летний парень В. С. Широкий, за что был награжден орденом "Красной Звезды". 10 декабря наша дивизия вновь овладела с. Верблюжки. В этом бою был убит нач. штаба дивизии полковник А. Ф. Беляев – герой Советского Союза. Судьба так распорядилась, что его пришлось хоронить три раза: дважды могилу раскапывали, а третий раз – попала бомба.
Новый 1944 год мы встретили под Кировоградом. 8 января он был освобожден. Дивизия вновь двигалась с боями на Запад. В конце января наступила неожиданная оттепель, пошли дожди. Распутица была страшная, танки буксовали в грязи, которая была по колено.
В конце января войска 1 и 2 Украинских фронтов, благодаря мощным внезапным ударам окружили большую группировку немцев в районе Корсунь-Шевченковский. Началась Корсунь-Шевчековская битва.
4 февраля наша дивизия снялась с передовой, передав свой участок 8-ой и 36-ой гвардейским дивизиям, и по беспутице форсированным маршем двинулась добивать окруженную группировку врага. Наш очень трудный путь пролегал по маршруту Кировоград – Шпола – Моринцы. Это 200 км по превратившимся в месиво грунтовым дорогам. Шли десять суток, дивизия вышла на сосредоточение в район с. Погатинцы.
В операции по ликвидации Корсунь-Шевченковской группировки противника я лично участвовал в боях, взял в плен отделение немцев и был награжден орденом "Красной Звезды" (воспоминания об этом боевом эпизоде будут приведены ниже). Дивизия участвовала в этих боях с 14 по 18 февраля и вновь двинулась с боями на Запад – к Днестру.
Огромные трофеи взяла дивизия в с. Каменке: 500 автомашин и 100 мотоциклов. В одной из трофейных машин я обнаружил оружейную склад-мастерскую, где кроме различного стрелкового оружия было 15 пистолетов "Парабеллум". Сложив трофеи в попавшийся под руки солдатский ранец, я отнес это отличное оружие в разведроту.
В тяжелых боях дивизия освободила города Кодыма и Рыбница, 1-го апреля вышла на р. Днестр и с боем форсировала ее. В полосе наступления разведки был город Оргеев (это уже была молдавская земля). Этот город был освобожден 6 апреля, а 7 апреля майор Хоменко вручил мне орден "Красной звезды" за подвиг в боях Корсунь-шевченковской операции.
Ранее зимой 1943 года начальник политотдела штаба дивизии Некрасов (погиб при выходе из окружения под с. Верблюжкой) вручил Хоменко, Кариму Юльтимирову, мне и старшине разведроты Ивану Голикову медали "За оборону Сталинграда". И вот теперь у меня на груди светились две боевых награды и гвардейский значек.
До 19 июля дивизия стояла в обороне. Штаб находился в пригороде города. Где-то 15-17 июля в сумерках налетели немецкие самолеты. Пролетая над рекой Реут на небольшой высоте они оставляли за собой зловещий буро-серый след, быстро образующий облако. "Газы!" – решили на передовой и передали сообщение по телефону в разведотдел. Я немедленно поставил в известность оперативного дежурного, отодвинул маскировку от окна и выглянул. Солнце уже село, были ранние сумерки. Над рекой, что находилась примерно в 1-1,5 км от штаба справа и слева насколько хватало взгляда стояло серое грязного цвета облако. Немцы, "повесив" его, улетели.
Было тихо. Работники отделов штаба дивизии высыпали из домой на улицу, вглядываясь в сторону реки. Примчался начхим дивизии и вслед за ним параконная повозка, доверху нагруженная противогазами… Облако около часа стояло над рекой, потом поднявшийся легкий ветерок отнес его на немецкие позиции, где оно и растаяло. Что это было за явление, мы так и не узнали. А противогазы было приказано всегда иметь под рукой.
19 июля дивизия скрыто ночью сдала участок обороны частям 58 армии и форсированным марш-броском длиной около 100 км перебазировалась в район Кондратешты, перейдя в состав 4 гвардейской армии. С 20 по 29 августа дивизия участвовала в боях по ликвидации Яссинской группировки. По выходу к населенным пунктам Румыч и станциям ж. д. Бакэу и Безеу, дивизия погрузилась в эшелоны и была направлена в Западную Украину в район треугольника Луцк, Ровно, Ковно, Киверцы, где занималась ликвидацией бендеровских банд и доукомплектованием личного состава до полной численности – 7500 человек. Штаб дивизии находился в Киверцах. Здесь на плацу 20 октября 1944 года перед строем личного состава управления дивизии ей было вручено боевое знамя взамен утраченного (спрятанного !?!) во время окружения под Синельниковым в 1943 году.
23 октября дивизия погрузилась в ж/д эшелоны и через Румынию и Траснсильванию прибыла в г. Тимишоары. От этого города дивизия скрытно ночами совершила марш в 200 км на Дунай и 20 ноября заняла оборону на восточном берегу Дуная на участке в 35 км от г. Баротока до Байя. 24 ноября 1944 г. 126 полка форсировала Дунай и закрепилась на западном берегу на небольшом плацдарме.
А 25 ноября я в составе 37 отдела разведроты дивизии форсировал Дунай. Оборона немцев была плохая, солдат от солдата сидел в тарншее на расстоянии 7 – 10 метров. При такой обороне нашим разведчикам не составляло труда просочиться в немецкий тыл. Разведрота овладела хутором Келкенд и внезапно вышла на шоссе северо-западнее г. Мохач, завязав бой с отступающими силами противника. Ее выход в город вызвал у противника панику. На шоссе мы захватили штабные машины немцев со знаменем полка и документами. За эту операцию я был представлен к ордену Отечественной войны II степени. Мохач был освобожден 26 ноября, дивизия развила наступление на юг и 30 ноября взяла город Мохач. Наступая на правом фланге 4 гвардейской армии , дивизия двигалась к г. Секешфехервару и 10 декабря вышла к первым рубежам оборонительной линии "Маргарита" на участке озера Балатон – Лепшень – озеро Веленце, где стояла в обороне до 23 декабря 1944 года. В этот день был взят Секешвехервар нашими войсками. 31 декабря дивизия была выведена в резерв 4 гвардейской армии и заняла оборону на его северо-западной окраине.
В ночь на 4 января дивизия получила приказ совершить форсированный марш и организовать оборону на рубеже Эсты – Чабди. Штаб дивизии расположился в селении Чабди, что было рядом с селом Бичке – ключевым пунктом по пути к окруженной группировке противника в г.Будапеште. Ко времени этих боев дивизия понесла большие потери. Силы немцев превосходили наши на этом участке по танкам в 15 раз! В результате очень тяжелых оборонительных боев 3-8 января, фашисты не раз прорывались в расположение штаба 41 дивизии. Мы вели тяжелые оборонительные бои, уничтожая прорывавшиеся немецкие танки, бронетранспортеры и пехоту. Тем не менее 7 января дивизия оказалась в окружении.
Утром 8 января мы, будучи на НП дивизии, увидели у себя в тылу большое количество копен, взявшихся неведомо откуда, раньше их не замечали.
Немцы начали наступление. Юнкерсы нанесли бомбовый удар, началась артиллерийская подготовка противника, от разрывов снарядов задрожала земля. На оборонительные порядки дивизии поползли полчища танков и бронетранспортеров, за ними густо шли пехотные немецкие цепи. И вдруг сзади НП раздались один за другим резкие звенящие выстрелы. Передний танк немцем окутался дымом, раздался сильный взрыв. Мы все обернулись назад, откуда раздались выстрелы, и только теперь поняли, какие на поле стояли копны. Это были замаскированные тяжелые танки из бригады М. Ф. Маршева. "Слава богу", подумалось мне, "наконец-то подошел Северный фронт!" До 12 января наша дивизия отражала натиск немецкой армады, рвавшейся на помощь окруженной в Будапеште группировке. Только бойцы и офицеры подразделений штаба дивизии за девять дней боев уничтожили более 200 вражеских солдат, сожгли два танка и три бронетранспортера. За эти бои я был награжден медалью "За взятие Будапешта".
15 января расколошмаченную 41 гвардейскую дивизию отвели во второй эшелон и она заняла оборону северо-восточнее Секешфехервара на рубеже Патка – Дьюла.
18 января 1945 года немцы нанесли третий контрудар и прорвали фронт, взяли город Секешфехервар.
18 января 1945 года, ввиду получения трофической язвы на месте легкого ранения я был направлен на лечение в в/ч 3456 г. Шарбогарда, куда и прибыл верхом на своем коне "Урагане" вечером 19 января. В ночь с 19 на 20 января немецкие войска с ходу взяли Шарбогард и продвинулись от него к Дунаю на 30 км. Я оказался в глубоком немецком тылу. Целый день 20 января я пробирался к линии фронта, ночью нарвался на немецкое боевое охранение и был тяжело ранен в левую ногу.
С 21 по 23 января меня подобрали жители села Херцегоралия (ныне с. Надьвеним) и прятали от немцев. 23 января в село вошли наши танки, и я, и еще раненый Богданов были вывезены в медсанбат в/ч 45897 местными жителями в г. Дунафельдвар.
24 января меня оперировали, с 26 января по 1 февраля 1945 г. лежал в эвакогоспитале г. Субботица (Югославия). 2 февраля эвакуирован поездом в СССР. 12 февраля прибыл в г. Сасово э/г 5840, где и находился на лечении до 15 сентября 1945 года. Война закончилась. Я был демобилизован по прибытию в Новосибирск, как ограничено годный II степени и признан ИОВ III группы."