Грянула Великая Отечественная война, и 23 июня 1941 года, на следующий день после её начала, Владимира Васильевича Бородина, техника-интенданта 2 ранга, мобилизовали в армию и 24 июня отправили на фронт. На Западном фронте, а именно он туда попал в начале июля 1941 года, наша армия вела тяжелые оборонительные бои. Бородина В.В. направили в полевой госпиталь, находившийся непосредственно в зоне боевых действий. Где-то в Брянской области несколько советских частей, в числе которых оказался и госпиталь, в августе 1941 года попали во вражеское окружение. Немцы стремительно наступали, имея значительное превосходство над нашими войсками и в живой силе, и в технике. Было разлажено и руководство красноармейскими частями и соединениями: отступая, красные бойцы и командиры зачастую не знали, где находятся их начальники, не имели с ними связи, не получали никаких приказов и распоряжений, словом, были полностью предоставлены самим себе. Бородина В.В. направили в полевой госпиталь, находившийся непосредственно в зоне боевых действий. С огромным трудом отыскав этот госпиталь в многотысячной громаде наших отступавших частей, Бородин В.В. вместе с ней и внутри неё покатился на восток. Где-то в Брянской области несколько советских частей, в числе которых оказался и госпиталь, в августе 1941 года попали во вражеское окружение.
В «котле», как почти везде в те дни на войне, у находившихся в нем войск единого командования не было, и каждая часть, отдельное подразделение или группа действовали самостоятельно. Вот и госпиталь Бородина В.В. стал в одиночку продвигаться на восток, к своим. Шли брянскими лесами в основном ночью, останавливаясь и замирая, если поблизости вдруг слышались чьи-то голоса или раздавался шум моторов. Однажды, несмотря на все предосторожности, всё-таки нарвались на немецкую засаду. Завязался неравный бой (какое уж там вооружение и какие боевые силы могли быть в небольшом госпитале!), в ходе которого красноармейцы и командиры госпиталя и его раненые «рассыпались врассыпную» и потерялись в дремучем лесу. (Многие вспомнили, вероятно, когда загремели выстрелы, популярную в те времена песенку: «Рассыпайся врассыпную – легче будет бить врага»…Вот и разбежались).
Дальше на восток пробивались небольшими группами. С Бородиным В.В. вместе оказались два красноармейца - госпитальные санитары. Вот втроём и пошли. Шли три с половиной месяца: август, сентябрь и октябрь - вслед за наступавшими немцами. Изредка заходили в наиболее глухие сёла – просить милостыню. Большинство крестьян не отказывали, давали молоко, картошку, иногда - хлеб и свежие овощи. Бойцам приходилось, конечно, легче и проще, чем Бородину В.В. Они были вдвое младше и их особо не тяготила никакая ответственность ни за попадание в окружение, ни за свою судьбу. За них и « за всё про всё» отвечал, как это заведено в армии, командир. В данном случае - техник-интендант 2 ранга Бородин (такой тогда у Бородина В.В. был чин). Это его, конечно, заботило, но больше Бородина В.В. тревожили его «ноша» и обстоятельства, с нею связанные. Дело в том, что как раз накануне того дня, когда их часть попала в окружение, он как начальник финотдела госпиталя получил в штабе корпуса месячное денежное содержание на весь личный состав, но раздать его людям не успел из-за поспешной эвакуации с места базирования. И вот теперь все эти немалые по тем временам деньги - 36 тысяч рублей - он нес с собой, в своей полевой сумке!
Оказавшиеся с ним вместе красноармейцы об этом не знали, но что-то, видимо, подозревали, так как иногда в деревнях, куда они тайком заходили, спрашивали у Бородина В.В. :
- Товарищ командир, а нет ли у вас денег, чтобы побольше у колхозников купить еды?
- Нет, ребята, - отвечал Бородин В.В. , - откуда бы они у меня взялись.
Бойцы огорченно вздыхали и принимались просить у крестьян милостыню. А Бородину В.В. казалось, что они посматривают на него недоверчиво. «Да и в самом деле,- думал он порою, - что это я так берегу эти деньги? Ведь ещё неизвестно, останемся ли мы в живых, или завтра или послезавтра будем убиты, взяты в плен». Он отгонял от себя подобные мысли, считая их временной и недостойной честного человека слабостью. Бородин В.В. был очень порядочным и неподкупным, полагая, что как финансист он и копейку казенную не может взять себе, тем более во время войны.
Больше трёх месяцев, перебиваясь с хлеба на воду, клянча у крестьян жалкие крохи, на которых те еле-еле выживали, папа и двое его бойцов шли к своим. В октябре начались заморозки, спастись от них было не в чем: у всех на себе только хлопчатобумажные брюки да гимнастёрки. Согревались, укладываясь на хвойные лапники и зарываясь в них.
В конце концов измученные, донельзя истощенные (Бородин В.В. за время выхода из окружения потерял в весе 26 килограммов) Бородин В.В. и двое его красноармейцев пересекли недалеко от Тулы рваную линию фронта и вышли к своим. Радости их не было предела – как заново родились! Все и всё вокруг близкое, родное до слёз и дорогое. Но … Бородина В.В. ждала не братская встреча с сослуживцами, а трибунал и обвинение особого отдела в краже 36 тысяч рублей и дезертирстве! Таков был смысл доноса на него руководства госпиталя, представители которого явились из окружения на три дня раньше отца. В военное время за такое обвинение - расстрел.
На первом же допросе следователь СМЕРШа (смерть шпионам), выложив на свой стол пистолет, жёстко сказал:
- Говори начистоту, где скрывался три месяца, куда девал сворованные деньги?
Бородин В.В. , а человек он был очень вспыльчивый и совершенно не терпел никакой несправедливости, резким рывком сдёрнул с плеча полевую сумку и, бросив её на стол следователя, вытряхнул на него все тридцать шесть тысяч рублей и выкрикнул:
- Вот они, эти деньги! Все до копеечки! Можешь пересчитать!
Следователь молча взглянул на него и стал … считать деньги ! Закончив пересчет, спросил:
- Ну и где же вы их прятали?
- Всю дорогу нёс вот в этой сумке, - ответил Бородин В.В.
- А кто может подтвердить ваши показания?
Бородин В.В. в раздумье пожал плечами: - Да никто, наверное, ведь я никому деньги не показывал и не говорил, что именно хранится в моей сумке…
- И те двое бойцов, которые шли с вами, ничего не знали о её содержимом? – продолжил допрос следователь.
- Конечно. Они только видели сумку, а о том, что в ней находилось, не имели ни малейшего представления, - заверил Бородин В.В.
На этом расследование закончилось. Вскоре вместе со следователем и в сопровождении вооруженного красноармейца Бородин В.В. сходил в финчасть формировавшегося госпиталя и сдал в кассу все деньги, пронесенные им по тылам врага. Следствие было прекращено, вместо него командование госпиталя направило в штаб армии представление на награждение техника-интенданта 2 ранга Бородина «…за проявленное мужество и добросовестное исполнение воинского долга при действиях в тылу немецко-фашистских захватчиков» орденом Красной Звезды.
Шёл декабрь 1941 года. Советские войска, в тяжелейших боях остановившие гитлеровцев на подступах к Москве, перешли в контрнаступление и начали успешно отбрасывать противника от стен столицы Советского Союза.

От автора - Бородина А.В. , младшего сына Бородина В.В.
Здесь я умышленно пишу «Советского Союза», а не России, ибо тогда отстоял Москву и заставил немцев бежать от неё, бросая технику и вооружение, именно советский народ - сотни тысяч воинов из всех союзных республик. И я как очевидец и участник тех событий и боевых действий со всей ответственностью могу заявить, что не будь тогда СССР, то ещё неизвестно, кто стал бы победителем в Московской битве!
Бойцы Красной Армии всех национальностей сражались с врагом столь самоотверженно и самозабвенно потому, что знали: их жизнь, их счастье и процветание, жизнь, счастье и процветание их родных и близких возможны только в многовековой дружбе и сплочении всех советских народов, всех людей, столетиями живших и боровшихся со всеми невзгодами вместе и рядом друг с другом.
В конечном счёте общими соединёнными усилиями красноармейцев и командиров, генералов и маршалов, рабочих и колхозников, женщин и даже детей удалось немецких захватчиков отогнать от Москвы на сотни километров. В снегах Подмосковья, и это я видел собственными глазами зимой 1941 – 1942 годов, остались лежать штабелями заледеневшие трупы тысяч и тысяч солдат и офицеров вермахта. Только весной, когда оттаяла земля, их зарыли в братских могилах.

И этой весной 1942 года полевой госпиталь, в котором находился Бородин В.В., был полностью укомплектован и отправился на фронт. Он довольно часто - примерно раз в десять дней - отправлял письма домой, выслал жене финансовый аттестат, по которому она ежемесячно получала от него деньги в горвоенкомате города Каширы. Потихоньку госпиталь вслед за фронтом двигался на запад от Москвы. Бородин В.В. об этом сообщал крайне скупо, не называя точных координат. Но о деталях обстановки, в которой обретался, о чём-то необычном, иногда писал. В его письме от 22 мая 1942 года, например, говорилось: «Последние две недели на письма у меня не оставалось времени, так как за эти дни я дважды поменял своё «местожительство». Живу сейчас в деревне, продолжал Бородин В.В., сплю в сенях, предпочитаю хату по некоторым соображениям. Сегодня у меня настроение лучше, чем обычно, причина тому … баня! Как хорошо я себя чувствую после неё! А сегодня - особенно, так как давно не имел такого удовольствия».
Примерно в таком стиле Бородин В.В. писал письма в течение всей войны. А лейтмотивом их были вопросы или сообщения о судьбе пропавшего на войне старшего сына Ярослава. Об этом шла речь почти в каждом письме. Как и мама, папа посылал запросы в самые разные инстанции, в наркомат обороны и военкоматы, в штабы фронтов и командованию Балтийского флота, в институт, где Слава учился, в Медуправление Красной Армии... «Однажды,- писал Бородин В.В. весной 1942 года,- в «Известиях» я увидел фотоснимок с такой подписью под ним: «Северный фронт. Разведчик». В красноармейце, снятом в белом комбинезоне, я узнал нашего Славика. Ошибся, наверное, но я припрятал эту газету».
Из года в год войны продвигаясь с боями на запад, полевой госпиталь, в котором служил Бородин В.В., в 1944 году достиг наконец западной границы Советского Союза и вслед за нашими войсками вступил на вражескую территорию – вошел в Восточную Пруссию. И здесь Красная Армия была вынуждена остановиться перед мощнейшей германской цитаделью Кёнигсбергом.
Что она собой представляла? (Об этом я хочу коротко сообщить, потому что я, как и Бородин В.В., участвовал – опосредованно – в штурме Кёнигсберга).
Это была крепость с несколькими железобетонными линиями, предназначенными для долговременной обороны города. Оборонительные сооружения были глубоко погружены в землю – на 15 – 30 метров от поверхности. Там располагались как военно-технические помещения, так и жилые казематы, имелись электростанции, автономные водопровод и паровое отопление, склады, вентиляционные устройства…Словом, всё было подготовлено для длительной неприступной обороны. В подземных укрытиях размещался военный гарнизон, число немецких солдат и офицеров в нём достигало 40 тысяч. Перед штурмом крепости советская артиллерия в течение 4-х суток разрушала долговременные фортификационные сооружения противника. К исходу 6 апреля 1945 года советские войска ворвались в город и, преодолевая ожесточённое сопротивление немцев, отрезали гарнизон крепости от немецких войск, находившихся на Земландском полуострове. 9 апреля после массированного удара тяжелой артиллерии и бомбардировочной авиации ( 1500 самолётов ) и атак наших войск в центре города гарнизон крепости капитулировал.
В этом сражении активно участвовал и полевой госпиталь Бородина В.В.. Поток раненых был непрерывным все четверо суток боёв. Врачи, медсёстры, медбратья и санитары сбивались с ног и буквально падали от изнеможения у операционных столов – таково было напряжение! Бородину В.В., его бухгалтерам, счетоводам и кассирам, а также шоферам, поварам, кладовщикам госпиталя пришлось помогать в работе врачебным бригадам непосредственно у столов, где шли экстренные операции. За участие в этих боях Бородин В.В. в числе многих других был награждён медалью «За взятие Кёнигсберга», которая очень высоко котируется у фронтовиков Великой Отечественной войны; по неофициальному статусу эту медаль можно приравнять к ордену Красной Звезды или к медали «За отвагу».
Истребительный авиаполк «Нормандия – Неман», в котором в то время проходил стажировку Бородин А.В. и участвовал в подготовке самолётов к вылетам как механик по авиавооружению-стажёр, в дни штурма постоянно совершал боевые вылеты, сбивал немецкие самолёты над Кёнигсбергом.
После Кёнигсберга полевой госпиталь двинулся вслед за войсками на столицу Германии Берлин. Снова шли бой за боем, операции за операциями… И все последние дни войны, как и дни предыдущих военных лет, Бородина В.В. томила неизбывная тоска о Славе, мучила неизвестность. Он по-прежнему посылал запросы во всякие инстанции и по-прежнему ответы были неутешительными.
3 мая 1945 года, на следующий день после падения Берлина, Бородин В.В. вместе со своим госпиталем оказался в этом городе, заполненном ликующими советскими воинами, и, как большинство из них, поставил свою роспись на стене рейхстага.
И 9 мая 1945 года – День Победы Бородин В.В. отметил тоже в Берлине.