" 27 июня 1941 года военкомат мобилизовал нас, 20 человек парней окончивших 10 классов в г. Архангельск, Борисовское Военно-инженерное училище. Старшим команды был назначен я. Мне дали документы на всю команду, посадили на баржу пассажирскую и пароход потянул нас на тросе по Сухоне на Устюг, но по дороге на Устюг получилось несчастье. Река Сухона к тому времени обмелела. Наша баржа на одном обмелевшем перекате налетела на подводный камень, пробила дыру, пароход быстро подтянула к берегу баржа, села на мель. Мы ехали на верхней палубе, а пассажиры были внизу и нам пришлось спасать детей и пассажиров и их вещи. Хорошо было тепло и вещи пришлось сушить. Дня два мы ждали новый транспорт. Буксир ушел в Устюг, и пришла новая баржа, мы пересели на нее и поплыли до Котлас. В Котласе сели на пассажирский пароход и по Северной Двине поплыли в г. Архангельск. Плыли двое суток. Когда приплыли, сразу нашли училище. Училище эвакуировалось с г. Борисова, размещалось в «Казармах восстания». Это были старые казармы до военного времени, там размещался русский полк в период оккупации англичанами Севера в 1913 году. Так я сдал документы на нашу команду командованию училища и начал учиться. В училище проучился всего шесть месяцев, ускоренным курсом, на фронте нужны командиры. В период учебы были маневры, наше училище поступало в поселок Молотовск, теперь он называется Северодвинск. Я был в команде комендантского взвода, было нас 20 человек лыжников, в нашу обязанность входило вести связь с частями. Командиром нашего взвода был физрук училища и он подобрал команду со всего училища хороших лыжников. После окончания занятий наше училище пошло пешком в Архангельск, а наш командир попросил нас самостоятельно идти в училище, и мы пошли по азимуту, пробивая лыжню в снегу, по пути следования нам попал в лесу дом, дом был в хорошем состоянии, и нам командир разрешил передохнуть. Мы были рады отдохнуть после стольких дней учений. Отдохнув, с новыми силами, пошли в путь, вышли на Северную Двину, а она была замершей. Мы пришли в училище. Через несколько дней наш батальон был собран в клуб училища, где зачитали приказ начальника инженерной службы Советской армии о присвоении курсантам воинских званий. Начала приказа зачитали, присвоить звание лейтенант, и зачитали курсантов двадцать человек моих друзей, что ходили на лыжах во время учений, а остальным было присвоено-младший лейтенант и полис отправлять команды в войска. Всех отправляли, а нас все не отправляли из училища и тут в один вечер старшина передал мне, собрать всех из нашей команды и ехать в баню. В бане нас переодели во все новое, шерстяные брюки и гимнастерки, хромовые сапоги, новые шинели, ремни, сумки и мы когда оделись во все новое сами себя не могли узнать. На другой день меня вызвали в штаб и сказали собрать всю команду и привести в штаб, там нам оформили все документы, выдали зарплату за один месяц. Меня оставили и выдали мне документы, сказали чтобы я со своей командой ехал в город Горький в штаб инженерных войск. Началось наше странствие.
    Вся наша команда вместе со мной пошла зимой через Двину на станцию Исакогорку. Моста через Двину не было, там мы сели на поезд, идущий в сторону Вологды, и приехали в Вологду. Там шла война, весь вокзал был забит эвакуированными из областей, которые в это время были захвачены гитлеровцами. Нам пришлось долго ждать, шли поезда, но нас не брали. Мы решили, что нам ждать, пусть нам дадут простой вагон и мы, зимой в  морозы, поедем в нем, нам нужно было доехать до Горького, я упросил коменданта, и он согласился, сказал, если вы замерзните я не отвечаю. Мы приступили к оборудованию вагона. Наносили дров, угля, принесли кирпичи, чтобы положить на пол вагона, лист железа, чтобы на нем раскладывать костер. Я пошел к коменданту, чтобы нас прицепили к поезду. Нас прицепили к поезду, шедшему на Москву. Как трогались, мы разжигали огонь, как остановка тушили, чтобы не шел дым, и так мы доехали до Ярославля там нас отцепили, и мы опять пошли на вокзал. Ждать нам долго не пришлось, там нас разместил комендант в отдельной комнате, хоть тесно зато тепло. Ждали в Ярославле мы не долго. Приехали в Горький, только вышли с поезда, была объявлена воздушная тревога, били зенитки, освещали небо прожекторы, это было ночью. Нашли штаб инженерных войск, я сдал все документы, нам сказали ждать: «Вас вызовем». А жить было негде, и мы решили уехать за город в близь лежавшую деревню, там нас приняли и мы разместились, по два три человека, Жили вдвоем с земляком, но жить долго не дали, нас вызвали в штаб и всех распределили в город Ростов Ярославский, там стоял 6-й инженерный полк, который готовил пополнение для фронта. И вот мы прибыли в 6-й инженерный полк. Нас поставили на довольствие, выдали карточки в столовую военторга, карточки на хлеб, довольствие было за наличный расчет, хочешь ходи в столовую или в магазин, тоже военторга, но нам не пришлось долго быть в резерве. Нас 4 человек сразу откомандировали в батальон, он находился километрах в 20 от Ростова, стоял в лесу. В лесу были выкопаны землянки под жилье и другие штабные помещения. Прибыли мы туда, нас распределили по ротам, я попал в роту, где командиром взвода был пожилой старший лейтенант. Взвод насчитывал 70 человек солдат готовящихся на фронт. Я стал стажером командира взвода. Прошло некоторое время и у нас были занятия, взвод в обороне и наступлении, мы разделились. Командир взвода взял одно отделение в оборону, а то отделение мне, я должен наступать. Вот мы начали наступать, я развернул солдат фронтом в одну линию и перебежками пошли в перед и когда мы подошли к окопам «противника» в нас стали бросать взрыв пакеты и вот один пакет хотел бросить командир взвода, но взрыв пакет не загорелся и командир взвода решил поджечь его от папиросы и поднес к лицу, и в это время пакет взорвался. Командиру обожгло лицо, надо было срочно доставить в госпиталь, а там была дорога и ехала подвода в сторону городка, мы попросили завести больного в часть, больше я командира своего не видел. Я остался командовать взводом. Обстановка в батальоне была тяжелая каждую ночь были чепе, дезертировали, членовредительство, часто заседал трибунал выносил смертные приговоры, у меня во взводе было хорошо. Командиры отделений и помощник командира были опытные уже прошедшие войну и были ограничены по болезни, но в тылу служить могли. Так я пробыл в батальоне, январь и февраль месяцы, и услышал, что формируются роты на фронт. Я отпросился в город и записался в полк, там был в штабе знакомый мне парень, он работал в штабе, пришел и попросил его что-либо сделать, он пообещал, сказал: «Иди в батальон и жди приказа». Через неделю меня вызвали в штаб батальона. Начальник штаба сказал: «Сдавай взвод одному из моих знакомых командиров, тебя отзывают в полк. Жалко тебя отпускать, но нечего не поделаешь». Прибыл в полк, я явился к своему знакомому офицеру, он меня направил к начальнику офицерского резерва, где я пробыл около месяца, ходил в наряд по гарнизону дежурным помощником дежурного по гарнизону. Охраняли в то время внутренний порядок в городе, комендантский час был введен, разрешали ходить только до 11 часов вечера, а там только по особым пропускам, охраняли мы объекты: хлебозавод, водозаборы и другие объекты городского значения, так прошел почти месяц. Начали формироваться части на фронт нужны были командиры. Я попал в одну отдельную роту «23 инженерно-минную роту» командиром первого взвода. Командиром роты был уже фронтовик капитан Мухамедшин Рахим Исламович. Рота состояла из трех взводов и отделения шоферов, машины были иномарки, а так же хозяйственные машины, под продовольствие и взрывчатку, мины. Роты формировались специально для механизированных частей. В мае месяце мы погрузились в эшелон и отбыли на фронт. Оружие не получили, нам сказали там получим. Мы прибыли за Москву в начале мая месяца, в 8 мотострелковую бригаду которая располагалась в лесах за Москвой.Прибыли на небольшой полустанок и стали разгружаться, в это время налетели самолеты и стали бомбить, уже были первые потери в людях, убило зам командира роты Ст. Лейтенанта Лихушина. Мы быстро выгрузились, потерь из транспорта не было, и выехали быстро в ближайший лес, организовали похороны погибших и отправили в госпиталь раненых. Командир роты уехал искать штаб 8-й бригады, а мы ждали его. На другие сутки он приехал, привез оружие на весь состав роты, а на другой день выбыли к месту назначения, так началась моя боевая жизнь в 8-й мотострелковой бригаде. Началось наше странствие по фронтам.Прибыли мы на Калининский фронт, немцы тогда были отогнаны от Москвы на 300 километров. Мы встали в оборону в районе Ржева, Корманово. В один день на участке нашей бригады немцы предприняли наступление на один хутор, наша пехота не выдержала и стала отступать, мы тогда были в резерве. Был приказ Сталина «Специальные части в наступление не посылать», но нам приказали пойти в наступление и восстановить положение, мы привели оружие в боевую готовность, готовы были идти в наступление; пришел один танк, минометные батареи, скрытые в лесу, открыли огонь. Танк пошел посередине села, я со своим взводом на левом фланге наступал за домами, хутор был небольшой, примерно около двух километров. Мы наступали из-за домов ведя огонь из автоматов и винтовок, а танк шел посередине села и вел огонь, мы быстро вышли на окраину села и заняли оборону в наших окопах. Там было все брошено пулеметы, патроны. Немцы так нечего не взяли, а танк шел по селу, а в селе был мост через ру-чей, и он зашел на мост. Мост проломился и он застрял на нем. Ночью его вытащили, пришел другой танк. Мы заняли оборону, немного постреляли с обеих сторон и все затихло. Я приказал проверить снаряжение и оружие пополнить боеприпасы, и послал солдат прочесать местность и собрать раненых и убитых. Я недосчитался пять бойцов.
Мы заняли оборону в нашей траншее, что была оставлена нашей пехотой. Пробыли в обороне больше недели, была плохая погода, шли дожди, укрыться негде было, дома в хуторе все сгорели, укрывались от дождя кто как мог. Но оборону держали. Противник вел себя мирно, наступать не собирался, но мы были готовы к встрече. Несколько раз налетела авиация, и бросала не бомбы, а бочки с отверстиями и те сильно гудели пока падали на землю, а один раз бросили рельсы короткие, думали бомбы. Этой ночью нас сменили, пришла пехота и заняла оборону. И больше всю войну нас не посылали в оборону, а использовали только по назначению, минирование и разминирование, строить переправы через малые речки. Нашу бригаду переводили на другой участок фронта и мы поехали в Калинин, он был уже освобожден. В пригороде мы замаскировались, был небольшой лес, там мы пробыли несколько дней, и ночью погрузились на платформы и в вагоны и отбыли из Калинина на Москву. На одном полустанке за Клином поезд остановился, был встречный шел эшелон на фронт, когда наш поезд тронулся и один солдат, дежуривший на посту побежал, чтобы сесть в вагон и мы хотели его затащить в вагон. Я ухватил его за руку и тянул в вагон, в это время Костя открывает дверь шире, и я с солдатом лечу из вагона наружу, а было уже темно. Я нашел солдата, а что делать кругом темно, полустанок разрушен, солдат оказалось ночью не видел, была куриная слепота, у него. Мы увидели огонек, и пошли на него, это оказалась будка, в которой сидел дежурный по резерву. Нам дежурный сказал, что тут поезда, идущие на Москву не останавливаются, нужно ехать на Калинин. Мы сидели и ждали. Потом со стороны Калинина поступил запрос, чтобы принять дрезину, идущую на Москву, дежурный остановил и мы сели в дрезину. Так мы приехали в Москву на вокзал. Я пошел к военкому коменданту, чтобы узнать, где стоит наш эшелон. Комендант потребовал мои документы и оружие, посмотрел мое оружие «наган», а в нем было встроено два патрона, когда я упал из вагона, то стрелял два раза, а гильзы остались в барабане. Я объяснил ему, но он забрал наган и потребовал доказательств, что он мой и его выдали мне в части, и сказал где стоит наш эшелон и мы пошли искать эшелон. Пришли к эшелону, а у него уже стоял паровоз и эшелон должен отправляться. Я доложил командиру роты обстановку насчет оружия он сказал черт с ним, оружие найдем, ты иди к своему взводу они там волнуются Наш эшелон пошел в сторону Сухинич за Сухиничами мы выгрузились и своим ходом пошли в сторону Козельска в деревню Ракитное, оттуда наша часть действовала, мы шли близко с противником только освободившейся территории от немцев, так мы простояли всю зиму.Мой взвод жил в поселке, где были, стекольный завод он уже начал работать. С наступлением весны боевые действия возобновились, и мы вступили в боевую операцию. Закончилась Сталинградская битва, разбито наступление гитлеровцев на Кавказе. Гитлер готовился нанести удар за Сталинград в районе Курска. В это время наш командир стал формировать танковые армии и танковые корпуса. Нас с командиром роты направили на формирование отдельного саперного батальона. Командир роты стал Заместителем командира батальона, а я адъютантом батальона, работник штаба. После формирования батальон вошел в состав 9-го танкового корпуса. Так 109 отдельный батальон был в составе до окончания войны в Берлине.
Немцы начали готовить наступление на «Курской дуге» в отместку на разгром немцев под Сталинградом. Но не могли они организовать наступление на широком фронте, ибо сил, же не хватало, и вот они решили нанести удар в одном месте, но наши разгадали их план и начали готовить ответный дар. Формировались танковые армии и корпуса, чтобы нанести ответный удар. В 9-й танковый корпус вошли и мы 109-й ОСБ. Начали наши крепить оборону на участке от Обаянии и до направления на Орел. Было создано пять линий обороны, чтобы, когда гитлеровцы начнут наступать измотать их и затем перейти самим в наступление, так оно и получилось. Перед тем как начать наступление немцев, рано утром 26 августа был дан приказ нашим войскам утром перед началом наступления немцев открыть огонь из всех видов оружия по всему фронту, в течении тридцати минут вся наша армия вела огонь по скоплению войск противника, немцы этого не ожидали. В войсках противника была паника в течении получаса. Они молчали, но потом оправились. И началась великая битва под Курском, начались тяжелые танковые бои, тысячи танков участвовали в боях, были большие потери с обеих сторон. Знаменитая битва под Прохоровкой, где победили наши войска. 
Наш корпус по тревоге вышел в направлении Орла, где мы и вступили в бой с танками противника. Наши оборонительные рубежи сыграли главную роль, измотав противника и наш корпус вступил в бой и начал теснить противника в направлении Орла вдоль железной дороги Курск – Орел. Я в этих боях уничтожил одну немецкую самоходную установку «Фердинанд» замаскированную и закопанную в земле, которая била по нашим танкам. Мы забросали их противотанковыми гранатами и сожгли, а две другие ушли. За это всех моих солдат наградили медалью за боевые заслуги, а меня наградили Орденом "Красной звезды», первый мой орден. В скоре был взят Орел, и первый раз в течении войны был дан салют в Москве в честь частей освободивших его.С взятием Орла наш корпус продолжал наступление, преследуя разбитые части гитлеровцев, вступил на землю Украины. Мы шли в направлении на Чернигов, взяли Суджу, Сумы, подошли к Глухову били по тылам разбитого под Курском противника. Утром рано, не помню точно день, мы ворвались в город Глухов, город Мазепы было полно народа на базарной площади освобожденные от гитлеровцев все бросились к нам, мои саперы были тоже вместе с танками. Люди целовали нас, угощали яблоками, была теплая погода. Гитлеровцы, которые были на базаре, начали уходить, стрелять было невозможно, везде были наши люди. Я повернул свою машину к комендатуре, где засели гитлеровцы. Вскоре бой в комендатуре кончился, гитлеровцы сдались. В комендатуре мы нашли карту города, с нанесенными на ней местами, где гитлеровцы хранили свои резервы, горючие, боеприпасы, продовольствие и т д. После одного дня отдыха мы пошли дальше, и подошли к Конотопу. Я с разведчиками, шел вместе с танками. По пути движения нас обстрелял гитлеровский самолет, но он быстро скрылся. 
Мы въехали в село, которое было на берегу реки Десна, сопротивление гитлеровцы не оказывали, за рекой был Конотоп. Я с машинами свернул в отдельную улицу и ехал вперед. Впереди шел бронетранспортер, а за ним машины. Подъехали мы к небольшой площади и в стороне в саду стояла маленькая деревянная церковь, мы вышли из транспортера, кругом были большие деревья и вдруг из верхнего окна церкви застрочил пулемет, меня ударило по ноге, но я не обращал внимания, надо было принимать решение, транспортер стоял рядом, но пулемет строчил. Солдаты мои быстро укрылись, кто за броневиком, кто за большими деревьями и уже вели огонь по церкви. Немного пулемет затих я воспользовался этим моментом, быстро вскочил в транспорт и припал к пулемету, был крупнокалиберный пулемет, и я ударил по церкви в окно, откуда бил пулемет, окно вылетело, пулемет затих. Я солдатам дал команду, вперед и они рванули в церковь больше не кто не стрелял. Солдаты тащили одного в гражданском и пулемет немецкого производства и вели молодого парня лет 19. Я приказал обыскать всю территорию, только сейчас увидел что ранен мой сержант Евстафьев в спину ,касательно, положение было тяжелое. В это время начали собираться люди около церкви. Церковь уже горела, я когда стрелял из пулемета в окно, а пули были бронебойно-зажигательные. Церковь была деревянная, небольшая, она не работала в то время, солдаты привели ко мне еще одного мужчину лет 30-ти. Меня перевязали, разрезав сапог, пуля попала мне в большой палец. Сержанта я приказал одному сержанту и солдату на одной машине вести в госпиталь, предварительно забрав одного задержанного ,19 летнего мальчика. Я подозвал задержанного и спросил кто он такой и документы, но он молчал, я спросил собравшихся он из вашей деревни, они сказали, что нет. Я тогда вынул пистолет и застрелил и второго «собаке собачья смерть» и приказал оба трупа бросить в огонь. Молодой парень стал просить, чтобы его не расстреливали и рассказал нам что через реку Десну есть мост разрушенный на нем засела группа националистов чтобы встретить нас, и мы поехали я на бронетранспортере, а машины пока оставил в деревне, но уже когда я подъехал к мосту там уже наша пехота переправлялась в брод Десну, там было мелко. После взятия Конотопа мы направились и взяли Бахмач, Кролевец, Нежин и дошли до Чернигова, и наше продвижение к Днепру остановилось, ибо мосты через Десну были взорваны. Нам пришлось ждать, пока наведут мосты. Нам была временная передышка и подготовка к форсированию Днепра. После переправ через Десну мы пошли к Днепру в район города Лоев, где впадает река Сош которая течет от Гомеля и впадает в Днепр в районе Лоева. Там решило командование начать переправу отвлекающим ударом от основного удара, форсирование Днепра под Киевом. Началась переправа в начале ноября. Форсировали Днепр в месте Лоев. Мы подошли к Днепру и замаскировались в близь лежащих лесах, так не могли переправиться, началась переправа, потери были огромные, но наши уцепились за тот берег и захватили плацдарм на том берегу. Подошедшие резервы взяли штурмом г. Лоев и мы начали переправу танков, переправлялись в основном ночью. Когда переправились, то наша задача была прорвать оборону немцев и овладеть железнодорожным мостом через Днепр. Немцы обороняли Гомель и там были сосредоточены много эшелонов врага. На Днепре вывели на формировку в район Городни Черниговской области, штаб находился в селе Дроздовица. Туда поступили в эшелонах на станцию Городня танки для нашего корпуса. Мы дежурили на мостах и пропускали их на места дислокации до самой Дрозовици где был штаб корпуса, но везде в лесах, было болото и объехать его было нельзя, через него был мост метров 20 шириной и он построен до войны. Нужно было пропустить колонну танков, я со своими солдатами был на этом мосту. Подошли танки, что делать, осмотрели мосты, и решили попробовать, и пустили один танк на мост и когда танк уже прошел весь мост, сваи начали лесть в землю, но танк газанул, и с трудом выбрался на тот берег. Мост был разрушен. Я тогда принимаю решение танки замаскировать в ближайший лес, а сами начали разбирать мост и катить по болоту. Часть моих солдат разбирали мост, и гатила гать, а гать была метров 30. Вторая часть солдат топором рубили лес и ма-шинами тягали к месту гати. Работа двигалась быстро, и когда первый танк который прошел мост и ушел из штаба сразу приехал командир корпуса и другое начальство, у меня гать уже была почти готова, но пускать танки я боялся. Приехал командир корпуса и мне сказал «молодец» давай пускай танки и сам командир корпуса пошел по гати и за ним двигался танк, первый танк вдавил лес гати, но смог пройти, а мы солдаты все подбрасывали новый лес в гать, и так прошло четыре танка еще раз поблагодарил солдат, и уехал, а мы пропустили танки и грязные приехали в расположение своей части. В этот день была годовщина нашей части, и командир корпуса был на праздновании и вызвал меня к себе и дал командиру части, чтобы утром приехали к нему в штаб, а мне сказал, чтобы был готов новый мост через двое суток, и я приеду на танке проверить мост. Я построил мост, но командир корпуса не приехал проверить.
Утром мы приехали в штаб, нас позвал командир корпуса к себе в кабинет и вручил мне часы американские водонепроницаемые.
На формирование проходило до апреля 1944 года получали новые танки и личный состав. В апреле 1944 года наш корпус сформированный выступил в Белоруссию, началось освобождение Белоруссии. Наш корпус наступал в направлении Бобруйска, прорвал оборону с с. Друть, и устремился на переправы через р. Березина отрезая окруженную группировку в районе Минска. В кольце окружения остались 5 немецких дивизий, которые не сдавались их уничтожали. Мы вышли к Березине переправам. Через Березину, на той стороне были немцы в Бобруйске, а другой стороне мы, но там были немцы и попавшие в кольцо окружения. Мы захватили мост через Березину, деревянный, но он мог выдержать танки, немцы пытались сжечь его, но мы не дали и пехота могла переправляться. Но зная, что мост захвачен нами, окруженные немецкие части пошли к мосту, когда узнали, что мост захвачен нами. Начали штурм его и тогда нам пришлось вести сильные бои, но хорошо у нас были танки и били мы пехоту противника, а танки расправлялись с техникой которая рвалась к мосту.
Потеряв большое количество людей и техники немцы бросили все, а живая сила начала переправляться в другом месте выше нашего моста, это была переправа потерпевших отчаяние людей бегущих, бросавших вооружение и технику. Это было страшное зрелище, а танки идущие по бе-регу и уничтожали не сдавшихся в плен немцев. Когда было все закончено мы переправились через Березину на другой переправе был наведен мост, и мы пошли направлении Минска. Немцы и разбитые части разбежались по лесам. В период движения на Минск нам изменили направление, и приказали форсированным маршем двигаться на старую нашу государственную границ, на станцию Негорелое, куда уходили на запад эшелоны с Минска. Утром мы были на станции Негорелое и были готовы встретить первый эшелон с немцами. Когда прибыл эшелон наши предложили сложить оружие и сдаться, но немцы отказались и открыли из вагонов по нам огонь, и тогда мы открыли огонь на поражение, у немцев началась паника, но вскоре все было кончено, некоторые немцы сдались в плен, а некоторые были уничтожены. Потом танки отправили по железной дороге встречать эшелоны. Моим солдатам пришлось наводить порядок на станции. После боев на станции Негорелое, мы наступали на Барановичи и город Слоним, где меня и ранило на переправе через реку Слоним и я попал в госпиталь.
Меня увезли в госпиталь, ранение пулевое в левую ногу выше колена две пули прошли насквозь, но не задели кости повредив нерв. Нас, раненых, погрузили в санитарный поезд и привезли в Тулу. В Туле я пролежал до половины декабря 1943 года. После выздоровления меня направили в Москву в штаб инженерных войск, а потом направили на 1-й Белорусский фронт. Штаб Белорусского фронта находился в Праге пригороде Варшавы на левом берегу реки Вислы. Прибыв туда меня направили в резерв инженерных войск, но я узнал где находится 9-й корпус и мой батальон, а затем я попросил направить меня туда. И так я попал в свой батальон на новый 1944 год.
После Нового года начали переправляться южнее Варшавы в направлении г. Радом. В Варшаве было поднято восстание. Армии Краева, Людова, шли тяжелые бои в Варшаве. Немцы разрушили Варшаву и наш корпус с другими пехотными частями взяли Радом начали насту-пать по Польше. В плоть до начала апреля шли бои за Польшу. Взяли Лодзь, Познань окружили, но гарнизон Познани долго не сдавался. По-знань пришлось брать штурмом. И так с боями вышли к Одеру и закрепились. Стали готовиться к взятию Берлина, подтягивать тылы к Одеру. Постепенно захватывали плацдармы на левом берегу Одера строили переправы переправляли технику.
И вот начался с Одера наступать на Берлин. Утром мая еще было тепло ударила наша артиллерия, завыли «Катюши» на танках загорелись прожекторы настроенные в сторону противника, завыли сирены и вся эта громада с ревом и гулом обрушилась на противника и пошла вперед круша все на своем пути так началось наступление на логово «фашистского зверя» Берлин. Но гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Так с тяжелыми боями мы приближались к Берлину. Я и мои солдаты вместе с нашими частями шли вперед. 27 мая завязался бой в пригороде Берлина. Наступая на Берлин я все время шел с нашими танками и вот в одном месте в пригороде Берлина в дачном поселке я заметил, что впереди идущие танки останавливаются танкисты выходят из танков и идут к домику в лесу. Садятся в танки. Танк с ревом и стрельбой из пушки устремляются вперед. Нами была поставлена задача взять перекресток дороги Берлин – Бернау там стояли и били гитлеровские артиллеристы, а мы уже с танками зашли в тыл немцев и неожиданным ударом в тыл немецких батарей и силы их и захватили высоту. Прошли танки и я с машинами ехал за танками, местность была закрыта лесом, подъехал к домику и увидел лежащих на земле, уже на плащ-палатках наших бойцов человек около 20 с ними несколько девушек санитарок, все они были убиты и изуродованы, смотреть было страшно их раненых везли на лошадях наши санитарки ночь, их сбили в лесу потом к гитлеровцам попали и они над ними издевались так, там уже на доске было написано углем «Отомсти за нас» и вот танкисты и ринулись в бой, крушили все на своем пути. Там были дачные дома все они разлетелись в разные стороны от гусениц танков и стрельбы из орудий. Мы шли за танками уничтожая фаустников и сопротивляющуюся пехоту противника. 
22 апреля в Берлине меня тяжело ранило, попали под обстрел артиллерии. Ранило меня и несколько моих солдат. Так для меня окончилась война, началось лечение в госпиталях. С начало в Германии, затем в Польше и затем санпоездом нас привезли в город Казань, там я пролежал около 4 месяцев, раны зажили, но одна нога плохо работала, были перебиты нервы и меня направили в город Тулу в специализированный госпиталь там я еще пролежал до ноября месяца и был направлен в резерв города Казань с диагнозом ограниченно годен к строевой службе, где и был комиссован и уволен в запас."