Не торопи пережитого,

Утаивай его от глаз.

Для посторонних глухо слово

И утомителен рассказ.

А ежели назреет очень

И сдерживаться тяжело,

Скажи, как будто между прочим,

И не со мной произошло.

А ночью слушай-дождь лопочет

Под водосточною трубой,

И, как безумная, грохочет

И плачет память над тобой.

(Давид Самойлов)

Он уже ничего не расскажет, его больше нет. Но нельзя не знать о таких людях, потому что они дали возможность нам жить. Жить! Каждый из них – мученик. И не только потому, что прошел войну, но и потому, что она все равно расправилась с ними, оставшимися в живых. Все они или умерли или будут умирать от болезней, которых у них, возможно, и не было бы, если бы не фронт.

Пишу о своем отце – Богомолове Степане Макеевиче. Родился он весной или летом 1918 года в Смоленской области. День своего рождения он установит потом, в день окончания войны – 9 мая.

Окончив школу, поступил в педагогический техникум: хотел стать учителем в младших классах местной школы. Но в 1939 году над миром нависла угроза войны, и он поступил в Житомирское военное училище. В июле 1941-го после окончания училища он был направлен на Юго-Западный фронт в действующую армию. Летом 1942-го войска с тяжелыми боями отошли к Сталинграду. Далее буду приводить выдержки из его коротких записей, сделанных в 1993-1994-м годах.

«В годы войны мне, командиру роты автоматчиков, а затем- моторазведывательного подразделения разведотдела штаба 1 Белорусского фронта, приходилось выполнять ответственные задания командования. …События, связанные с тяжелыми боями во время отступления наших войск на южном крыле советско-германского фронта и битва за Сталинград оставили в моей памяти неизгладимый след…. В августе 1942 года командный пункт Сталинградского фронта переместился на берег Волги и размещался в блиндаже, вырытом в обрывистом берегу реки. Это была открытая лощина, которая свободно просматривалась авиацией противника. В дневное время командный пункт демаскировался движением людей, машин и повозок. Здесь требовалась более надежная охрана командного пункта. Для этой цели была сформирована рота автоматчиков, командиром которой назначили меня. Отбирались в роту лучшие бойцы и командиры из состава полка охраны. На ее вооружении состояли автоматы, пулеметы, противотанковые ружья….28 сентября 1942 года Сталинградский фронт был переименован в Донской (командующий-генерал К.К. Рокоссовский). Все войска, задействованные под Сталинградом, были переданы Донскому фронту. Батальон охраны штаба Сталинградского фронта, в состав которого входила подчиненная мне рота, стал батальоном охраны штаба Донского фронта….

После выполнения задания по охране выносного КП Донского фронта рота в составе нашего батальона до конца Сталинградской битвы охраняла штаб Донского фронта, находившегося в хуторе Заворыкино.

После длительных оборонительных боев войска Донского фронта утром 26 января 1943 года расчленили окруженную под Сталинградом группировку врага на северную и южную. А 31 января южная группировка под ударами наших войск сложила оружие. Вместе с этой группировкой вражеских войск со своим штабом был пленен генерал-фельдмаршал Паулюс.

В этот день меня вызвал начальник штаба батальона охраны штаба фронта капитан Стратий и передал, что я назначен начальником бессменного караула №1 по охране пленного немецкого фельдмаршала, и что подробный инструктаж о несении службы охраны я должен получить у коменданта штаба фронта полковника Якимовича. Когда я прибыл к полковнику Якимовичу, он тут же приступил к инструктажу, в котором указывалось:

1.Основной задачей караула является обеспечение надежной охраны военнопленных генерал-фельдмаршала Паулюса, генерал-лейтенанта Шмидта, полковника Адама.

2.Для размещения военнопленных отводится дом, который до этого занимал заместитель начальника штаба фронта по политчасти полковник Карпов.

…

10.Начальнику караула к 19-ти часам 31 января подготовить караул к несению службы и по прибытии пленных принять их под охрану.

После инструктажа был подготовлен караул к несению службы по охране военнопленных, и я со своим помощником Жанбековым отправились в дом для пленных, в котором было отведено место и для нас.

В передней комнате был поставлен стол для начальника караула, телефон для связи с комендантом штаба фронта. Над столом висело большое зеркало (это было сделано для того, чтобы можно было видеть, чем занимаются в соседней комнате). В этой же комнате стояла кровать для полковника Адама. На русской печи было определено место для кратковременного расположения представителей СМЕРШа.

…пришло время встречать пленных. Они были доставлены к дому на автомашине.

Дверь отворилась, и на пороге появился высокий, худощавый и довольно стройный генерал-полковник Паулюс (у него еще не было на погонах фельдмаршальских знаков различия). …За Паулюсом вошел генерал-лейтенант Шмидт. Он был выше среднего роста, подтянутый, энергичный. За Шмидтом вошел полковник Адамс, широкоплечий, коренастый, медлительный, среднего роста.

Поздно вечером 31 января к нам прибыл полковник Якимович с переводчиком, ст. лейтенантом Безыменским Л.А., чтобы изъять у пленных все, что им не положено было иметь при себе. Пленные в это время сидели за столом. К ним подошел переводчик, а мы с полковником Якимовичем остались у входа в комнату. …

Утром 1 февраля полковник Адам умылся, побрился с одеколоном. Переступая порог комнаты, в которой находились генералы, он вскинул руку и громко пробормотал: «Хайль, Гитлер!». Когда же потом он вышел в переднюю комнату, я предупредил его, что он, видимо забыл, что находится в плену и что при повторении подобного кочерга, которая стояла у печи, будет отвечать на его приветствие. Адам и генералы больше в моем присутствии подобных приветствий не допускали. …

3 февраля после завтрака пленные дольше обычного продолжали сидеть за столом и вели вполголоса разговор, а когда вышли из-за стола, то Паулюс предложил мне сесть за стол. Он и Шмидт тоже сели за этот стол. Паулюс попросил меня, чтобы я позанимался с ними по произношению русских слов. Я сидел спиною к дверному проему.

Разговор мы начали со слов «стена», «стол», «стул», повторяя их несколько раз. Адам сидел верхом на стуле в дверном проеме и участия в этой затее не принимал. Когда в передней комнате зазвонил телефон, чтобы подойти к нему, мне пришлось в дверном проеме переступить через ногу Адама, о которую я споткнулся и едва устоял на ногах. Все это наводило меня на мысль, что пленные что-то замышляют. Звонил полковник Якимович. Почему-то он интересовался, как идут у меня дела.

Во время охраны пленных у нас почти ежедневно были непредвиденные мероприятия.

4 февраля полковник Якимович сообщил мне по телефону о том, что к нам направляются иностранные журналисты в сопровождении советских офицеров, чтобы я разрешил им встретиться с Паулюсом.

Когда они прибыли к дому, переводчик вошел в дом и предложил Паулюсу выйти во двор к журналистам. Когда Паулюс вышел, то один из журналистов задал ему несколько вопросов (точного содержания которых я не запомнил). Ответив ему, Паулюс обратно вошел в дом в моем сопровождении. …

Наконец, к нам прибыла смена от войск НКВД(см. сайт ).Новый начальник караула и его помощник самым тщательным образом проверили все помещение, в котором размещались пленные. …Пленные внимательно наблюдали за процедурой приема и сдачи начальниками караулов своих обязанностей. Когда мы с Жанбековым покидали помещение, то Паулюс счел нужным сказать, что он остался доволен нашим отношением к ним во время совместного пребывания.»

А теперь приведу выдержки из кн. Вадима Баевского «Давид. Самойлов. Поэт и его поколение» «Самойлов лечился в госпитале в Красноуральске, а по излечении не был направлен на фронт снова: в запасном полку в Горьком грамотный солдат был назначен писарем. Ему удалось связаться со школьным товарищем Л. Безыменским, служившем в разведотделе 1-го Белорусского фронта, и получить от него ходатайство о переводе туда, но оно не помогло. В это время подвернулась короткая командировка в Москву. Там Самойлов встретил С. Гудзенко, который был тяжело ранен, отвоевал и стал широко известен своими стихами. Илья Эренбург возлагал на него большие надежды, выступил с напутственным словом на его творческом вечере.

Гудзенко созвонился с Эренбургом, привел к нему в гостиницу «Москва» Самойлова. Эренбург созвонился с разведывательным управлением Генерального штаба. Перевод Самойлова на фронт был устроен в течение одного дня. Самойлов стал разведчиком.

Он был зачислен комсоргом в Третью Отдельную моторазведывательную роту разведотдела штаба 1-го Белорусского фронта. Прежде всего пришлось пройти жестокий обряд посвящения в разведчики. Когда офицеры ушли, разведчики взяли наган, в барабан вложили один патрон и дали его новичку. Крутнув барабан так, что неизвестно, попадает патрон в ствол или нет, надо было приставить ствол к виску и нажать на спусковой крючок. Тяжелое испытание, но разведчики хотели доподлинно знать, что на нового товарища можно положиться.

А новичок не знал, что в барабан заложен не боевой патрон, а стреляная гильза.

Было это в начале 1944 года. Со своею ротой Самойлов воевал до конца, освобождал Польшу, участвовал в Вислинской операции в январе 1945-го, прошел Германию и окончил войну в Берлине. Разведчики за линией фронта добывали данные о расположении и передвижении неприятеля, брали «языков», устанавливали связь с соседними соединениями.

Самойлов увидел Польшу в развалинах, изголодавшуюся, истекающую кровью, и навсегда вошел в его сердце польский народ с его гордостью и его нежностью, с его мужеством и песнями, с его волей к борьбе и стремлением к свободе. Позже он написал стихи о Польше, посвятил ей половину своей послевоенной поэмы «Ближние страны», переводил ее поэтов…».

Из воспоминаний отца:

« 12 января 1945 года началась Висло-Одерская наступательная операция….

Во время описываемой операции я командовал разведывательным подразделением разведотдела штаба 1-го Белорусского фронта. Нам предстояло действовать с Пулавского плацдарма, в полосе наступления 33-ей общевойсковой армии. Войска нашего 1-го БФ перешли в наступление 14 января 1945 года. К концу первого дня мы пробились через аръергард противника и вошли в соприкосновение с его отступающими частями. В 15 км от г. Илжи, ведя разведку боем, мы уничтожили и взяли в плен большое количество вражеских солдат и офицеров. … при подходе к городу мы отбили у противника несколько тысяч голов крупного рогатого скота, который немцы угоняли в Германию. Скот был возвращен населению Польши».

Далее были Шидловец, Опочно….

Из поэмы Д. Самойлова «Ближние страны».

К ночи, где-то в районе Опочно,

Нарвались головные заставы

На засаду, засевшую прочно

Возле мостика у переправы.

Бой был краткий. Почти что мгновенный.

Нам достался один только пленный.

Что возьмете с солдата пехотного?

Номер части, фамилию ротного.

У него ведь совета не спрашивали,

Когда планы кампаний вынашивали.

Что он знает? Ни много ни мало.

Что война его жизнь поломала,

Что схватила его, окрутила,

Обещала, но не заплатила.

Что он хочет? Он хочет покоя,

Да, покоя от жизни такой.

Он не верует в счастье людское.

Пусть хоть смерть - но покой и покой!

Что он понял? Во всем виноваты

Те, кто головы им задурманили.

А еще виноваты солдаты-

Он и прочие люди Германии.

Он не ждет для себя снисхождения,

Пусть поступят, как нужным найдут.

Он готов за свои заблуждения

Быть расстрелянным (аллес капут!).

Он сидел, опустив свою голову,

Ждал решенья (гезагд унд гетан!

И тогда я сказал Богомолову:

-Что с ним делать, решай, капитан.

Нет людей - конвоировать пленного,

Да и много ли скажет он ценного?

Жизнь солдатская стоит немного.

Молвят слово - пойдешь под прицел.

В роли грозного господа бога

Перед пленным стоял офицер.

И сказал капитан Богомолов:

-Дьявол с ним. Пусть живет этот олух!

Хоть вопрос для него и не ясен,

Кто мы есть и на чем мы стоим,

Но для нас он уже не опасен.

Пусть идет восвояси, к своим!

Утро. Пленный идет через поле,

Рад, а может, не рад своей воле?

Капитан Богомолов! Недаром

Ты почти что полгода комбат.

Ты имеешь четыре раненья,

Три контузии, пару наград.

И такое особое право

Жизнь дарить и на смерть посылать,

Что сумел бы по этому делу

Даже бога порой замещать.

Не такая уж сложная должность

Среди наших земных должностей.

Ты бы, может быть, лучше устроил

Этот мир из простейших частей.

Ты бы, может, судил справедливей,

Насадил благодать и покой.

Может, люди бы жили счастливей

Под твоею господней рукой…

Где ты нынче, комбат Богомолов?...»

В конце 80-ых годов семье Богомоловых благодаря Л. Безыменскому удалось установить переписку с Д. Самойловым. На обложке брошюрки «Дай выстрадать стихотворенье…» он написал: «Дорогим Валентине и Степану от рядового богомоловской роты. На память. С любовью. Автор. 21.04.87 г.».