Георгий
Фомич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Выжил и победил!
У каждого человека есть в жизни что-то такое, что будет преследовать его и через двадцать, сорок, и даже шестьдесят лет. Ту страшную морозную зиму 1942 года мой прадед, командир взвода сержант Георгий Бочкарев, помнил всю свою жизнь. И незнакомое маленькое село Дубровка недалеко от Москвы он тоже помнил всю жизнь. Человеческие судьбы порой так драматично переплетаются с историей страны невидимыми нитями, объединяя горе и радость, ненависть и любовь, что со временем, глядя в прошлое наших дедов, начинаешь задумываться, как они, двадцатилетние, смогли не просто выжить, выстоять в то страшное время, но не сломиться и продолжать жить, радоваться жизни и быть счастливыми.
Фронтовая дорога сержанта Бочкарева была недолгой. Недолгой, но страшной, как, наверное, у многих других. Ему было всего 24, когда наступило воскресное утро 22 июня 1941 года. А ведь он всего полгода назад вернулся с Финского фронта. Через полтора месяца после начала Отечественной войны ему вручили повестку. Под Москву они прибыли, когда бои на время поутихли. И первое, что бросилось молодым бойцам в глаза, – это бесчисленные вереницы мирного населения: маленькие дети, женщины, старики, которые, спотыкаясь, брели на восток мимо полыхающих сел, городов. Стыдно и страшно было смотреть им в глаза. А в памяти - родные лица жены и крошечного сына, и радость, что они далеко отсюда, в безопасности. Но сердце разрывала щемящая боль за этих - незнакомых людей.
Все уже стало историей, все – в прошлом. Бессонные фронтовые годы наших дедов, их бесстрашная юность стала легендой. Как стало легендой и сражение у села под Великими Луками со странным названием – Тимошаты, где принял свой первый бой сержант Бочкарев. Задача была нелегкой: выбить превосходящие силы противника из села. Двадцать километров ночью в белых маскировочных халатах почти в полной тишине. Только редкие отдаленные взрывы да иногда ракеты, всполохами освещавшие далекое темное небо. К утру подошли к окраине села, в котором расположилась немецкая часть. Бой начался в полной темноте. Ошалевшие спросонок немцы быстро пришли в себя. Что такое ближний бой знают не понаслышке все солдаты. Самое страшное в таком бою – видеть глаза своего противника. И не просто знать - чувствовать, что в твоих руках обрывается чья-то человеческая жизнь. Пусть даже это жизнь врага. Но в той ситуации думать было некогда. Решения надо было принимать мгновенно. Не ты – так тебя. А за тобой – страна, которая знала, что русский солдат победит.
Почти сутки продолжался тот страшный бой. Боевой опыт, приобретенный сержантом Бочкаревым в Финскую кампанию, оказался бесценным. Он выжил и победил. Около сорока фашистов были взяты в плен – это все, что осталось от целого полка.
Зима 1941-1942 годов была суровой. Такими же суровыми были все зимние бои под Москвой. Заревом полыхали подмосковные села, города. Любое чужое горе воспринималось как свое. А сердце согревала мысль, что где-то далеко-далеко отсюда в него верят, его ждут, любят. Любая весточка из дома воспринималась как подарок судьбы.
В очередном бою замкомвзвода сержант Бочкарев заменил погибшего в бою командира взвода. А вскоре – последний бой. Потом все вспоминалось, как страшный сон. Как их батальон занял оборону на берегу замерзшей речушки у так запавшего потом в память маленького села Дубровка, как взорвалось мощным артобстрелом тихое морозное утро - немцы начали наступление. И все смешалось, перевернулось, низкое зимнее небо как будто сравнялось с землей. Рев немецких танков, переправляющихся через замерзшую реку, мощный гул фашистских самолетов, грохот рвущихся снарядов смешались с криками, стонами. А в голове только одна мысль – не отступить, выдержать. Батальон, в котором находился взвод сержанта Бочкарева, до последнего отбивал атаки превосходящих сил противника. Немцы окружали село. От батальона осталось с десяток человек. Остальные полегли в застывших, запорошенных снегом и политых кровью оврагах. И вдруг в одно мгновение весь этот кромешный ад сменился пугающей темнотой.
Пришел в себя сержант Бочкарев только на вторые сутки в медсанбате. Осколками перебита кость бедра. Наверное, это везение. А может судьба? Ему повезло даже тогда, когда по дороге в Ярославль поезд с ранеными почти в упор разбомбили фашистские самолеты. Он выжил. Но время будто бы остановилось. Всю долгую дорогу, пока раненых везли из Ярославля в далекий сибирский госпиталь, душа рвалась туда, на поле битвы, в ушах стояли гул, грохот, крики, в глазах плясали вспышки жестоких артналетов, а вокруг стояла тишина, нарушаемая только стуками колес да стонами тяжелораненых.
Десять месяцев провел Георгий Бочкарев в госпитале на сибирской станции Зима. Ему чудом спасли ногу. Но фронтовые раны, телесные и душевные, давали о себе знать всю жизнь. Да солдатские награды иногда заставляли вспоминать о том страшном времени.
Боевой путь
После войны
После войны Георгий Бочкарев возглавил жилищно-коммунальное хозяйство Большечерниговского района Куйбышевской области. В 60-е годы он уехал на целинные земли этого же района. Был заместителем директора совхоза «Восток», депутатом местного Совета депутатов. Уже будучи на пенсии, возглавлял совет ветеранов п. Восточный Большечерниговского района.
Когда началась война, моей прабабушке Полине Бочкаревой было чуть больше 20. Веселая и озорная девчонка в одно мгновение ока превратилась во взрослую женщину. Отправив мужа на фронт, она с маленьким сыном осталась в маленькой деревеньке Куйбышевской области. За несколько дней слабые женщины взяли на себя все мужские обязанности. Было очень тяжело днем, когда физический труд доводил до изнеможения. Было тяжело ночью, когда от страха за мужа невозможно было заснуть. Иногда наступало безразличие. И только сын не давал доводить себя до отчаяния. И еще - надежда. Надежда, что все скоро закончится, что вернется муж и все будет, как прежде. Осенью 1942 года в село пришло распоряжение - выделить несколько человек для строительства укреплений на подступах к Сталинграду. Ей, двадцатилетней девчонке, казалось, что это шанс - шанс по-настоящему помочь стране, своему мужу. Быть причастной к тому великому и страшному, что было где-то, казалось, совсем далеко. Не раздумывая, она сделала шаг вперед. Маленький ребенок, дом, работа - все отошло на второй план. Дня через три она и еще три девчонки из соседних деревень отправились в неизвестность. До Куйбышева их везли на подводах. А дальше полуразбитый грузовичок уже доставил их до места. Через Волгу, на ту многострадальную сторону, они добрались почти без происшествий. Лишь однажды немецкий самолет спикировал над маленьким плотом, на котором они плыли. Страха в тот момент не было. Была уверенность, что с тобой ничего не случится. Просто не может такого быть. Это уже потом, позже, она поняла, что могла погибнуть, так и не добравшись до места назначения. Это потом, когда под бомбежками они рыли окопы, был этот липкий непрекращающийся страх. А потом - безразличие. Будь что будет. Вокруг были стоны, крики. Кого-то рядом ранило, возможно, убило. Несколько недель они жили буквально в окопах, траншеях. Кто-то шутил, что они сами себе копают могилы. Появлялась мысль о ненужности всего этого. Разве танки и самолеты остановишь вот этими ямами? Обратно, через Волгу, на ту, спасительную сторону, перебирались уже по тонкому льду. Ночью, растянувшись цепочкой, на небольшом расстоянии друг от друга, несколько женщин брели на левый берег. Все прошло почти благополучно. Почти. У самого берега она и еще две девочки ушли под лед. Что тогда их спасло? Желание жить? Не умереть на войне вот такой вот нелепой смертью? Тогда было не до рассуждений. Потом она не могла ясно вспомнить свои мысли в тот момент. Да и были ли они? Надо было просто выжить. Они выбрались на берег. Мокрые, замерзшие, умудрились добраться до какого-то крошечного селения. Там не могли поверить, что они шли по льду от самого Сталинграда. Они и сами в это с трудом верили. А потом была долгая дорога домой. Сейчас, наверное, трудно представить, но шли, ехали до Куйбышева, а потом до своих деревенек они почти месяц. Останавливались в селах, где их кормили, оставляли переночевать. Иногда сажали на попутную подводу. Но несмотря ни на что, это уже была дорога надежды - дорога домой. Сколько таких крошечных и, вроде бы, ничего не значащих эпизодов было в ту войну. Но именно они делали победу. Это уже потом, всю жизнь, болели ноги - давала о себе знать ледяная волжская вода. Но тогда было ощущение сопричастности к тому великому, что происходило в те страшные дни.