Это была самая страшная война в истории человечества. Я каждый день видела последствия этой войны на примере своего папы Берегового Петра Трофимовича, инвалида I группы Великой Отечественной. Он в 17 ушел на фронт, а в 18,5 получил тяжелейшее проникающее осколочное ранение головы. Будучи абсолютно беспомощным, попал в плен. Немцы н едобили папу на поле сражения, характер его ранения был необходим немецкий нейрохирургам для экспериментальных операций в этой области. Моя бабушка получила похоронку на папу с указанием места захоронения (и такие моменты в военных мясорубках были).
Но какие же счастьем было, когда сотрудники военкомата в 1945 году, привезли в родительский дом. После освобождения из плена, папа был отправлен в Горьковский эвакогоспиталь 2794, где долгие месяцы уже наши нейрохирурги возвращали его к жизни. 19 лет, а ты, молодой, передвигаешься с помощью костылей. Дикие головные боли. Но надо было научиться жить с этим. И он достойно жил, не давая поводов и не позволяя никому его жалеть.
Папа для меня образец огромной силы воли, преданности, порядочности. Люблю, помню, горжусь.

О нелегкой фронтовой судьбе своего отца Берегового Петра Трофимовича, инвалида I группы ВОВ, рассказывает его дочь Викторенко Галина Петровна. Эта повесть «Дорогами войны» была напечатана в областной газете «Неделя СК» за 2 апреля 2010 года. «Папа родился 2 декабря 1926 года в с. Сухорабовка района Шал акына Сев. Каз. обл. . Ему не было и 17 лет, когда его призвали на фронт в ноябре 1943 года. Проходил службу с ноября 1943 года по февраль 1945 года в составе 47 стрелкового полка. Участвовал в боях с ноября 1943 года по июнь 1944 года. 24 июня 1944 года получил проникающее осколочное ранение теменной оболочки по средней линии с косичным дефектом длиной 6 см. Контузия головного мозга. Проходил лечение в эвакогоспитале № 2794. Воинское звание – рядовой.
Награды: 1) Орден Отечественной войны I степени
2) Медали «За взятие Кенигсберга», «За отвагу», «За боевые заслуги», «Медаль Маршала Советского Союза Жукова Г.К.», «За Победу над Германией», медали. посвящённые 20, 25, 30, 40, 50 – летию Победы в Великой Отечественной войне, медали посвящённые 50, 60, 70-летию Вооружённых Сил СССР.
Умер 11 августа 1999 года.
Папа редко нам рассказывал о войне, для него это были мучительные воспоминания. И мы, понимая это, не просили его об этом.
Встреча на переправе.
«…Витебск. Переправа через Западную Двину. 5 пулеметных расчетов было послано удержать переправу. Три орудия не дошли до переправы, были разбиты. Орудие, которым командовал мой отец, дошло до переправы, но трое из расчета погибли, так как в него попал зажигательный снаряд. Одежда на моем отце обгорела, и он сидел возле своего пулемета почти голый, и в это время его окликнул один из тех бойцов, которые расчищали дорогу на переправу. Голос был очень знакомый, но кому он принадлежал, папа не мог определить. Попросился у командира сходить и узнать, кто его окликнул. Командир сначала не отпускал, но солдаты вступились и его отпустили. А этим бойцом оказался наш односельчанин Щербаков Степан. Он дал папе кое-какую одежду, минут 15 они поговорили и затем встретились только после войны в родном селе Сухорабовка. Пятнадцать минут общения с близким тебе человеком прибавили силу солдату. Переправу надо было отбить «… Когда шли к переправе, немцы посыпали нас шквальным огнем », - вспоминал папа, - «Невозможно голову было оторвать от земли. А когда до переправы осталось несколько десятков метров открытой местности, почему-то никто не стрелял. Оказывается, немцы заминировали мост и уже подожгли шнуры. Мы с напарником увидели горящий шнур, и нам удалось его обрубить. Вскоре по мосту пошли наши танки. За бой за переправу я был награжден Орденом ». Спустя почти 49 лет папа лежал в больнице вместе со своим односельчанином Яровым Александром Максимовичем (он приехал к нам в село в 1964 году). Разговорились. И папа рассказал ему о бое за переправу. И какой было неожиданностью для обоих, что папа и Яровой А.М., оказывается, встречались там. Александр Максимович видел голого солдата возле пулемета. Сопоставили факты: другого быть не могло. Яровой видел именно моего отца. И, конечно, когда он в1964 году приехал к нам в село жить, он даже не мог предположить, что фронтовик на костылях – это и есть тот голый пулеметчик, которого он видел на войне. А вот что рассказывал отец о своем пленении: «Это было в Литве. Бои шли за каждую пядь земли. Был приказ: «Вперед!». Но мне не пришлось выбежать из траншеи. Вблизи разорвался снаряд, я был ранен в ногу и голову. У меня сразу отнялись руки и ноги. Рядом со мной бежал командир, этим снарядом оторвало ему голову, и он сверху упал на меня. У меня из головы и ног фонтаном лилась кровь. Писарь нашего отряда видимо подумал, что я погиб и отправил моим родителям похоронку. Подобрали меня немцы. После боя немцы обходили занятые территории и штыками кололи, лежавших на поле боя. Кто молчал, значит – мертв, кто кричал, значит – живой. Когда я очнулся, то увидел немца в пенсне. Он сбросил с меня труп командира и пытался поднять меня наверх из траншеи, но я был как тряпка, и он уронил меня. Но потом за руки все-таки вытащил, дотащил до ржаного поля и положил на снопы ржи. Я думаю: «Все, конец. Подожжет снопы, и сгорю заживо». Но двигаться я не мог, так как ослаб и потерял очень много крови. Немец ушел, но вскоре вернулся с тремя другими немцами. Меня перевязали, а когда немцы увидели два ордена на моей груди, один из них с огромной злостью стал их отрывать. В это время началась артподготовка наших войск. Немцы бросили меня на этих снопах, а сами укрылись в траншее. Снаряды рвались вокруг меня, но, к счастью, ни одна пуля не зацепила меня. Видимо, знали, что свой, а своих бить нельзя. Когда артподготовка закончилась, немцы понесли меня в деревню. Поднесли к сараю, а оттуда доносились стоны, крики. Ну, думаю, - душегубка. Но немец объяснил, что это перевязочная. Там меня перевязали и на танке отправили в немецкий госпиталь для военнопленных. В этом госпитале были не только русские, но и немецкие раненые. Уложили так: два немца, один русский. Меня положили рядом с окошком. Я был молодой, статный, красивый и совершенно беспомощный. В одну из минут отчаяния я попросил немца, который лежал рядом со мной, выбросить меня из окна. Он согласился. И только он поднял меня к подоконнику, как другой немец начал кричать. Досталось тогда и мне, и тому немцу. Били зверски. Убивали прямо в казармах то каждого третьего, то пятого. Как им захочется. Сегодня стреляют в затылок, завтра в лоб, потом в висок. Зверье получало удовольствие от наших страданий. Видно я счастливый, что, пройдя такой ад, остался жить».
После освобождения из плена начались долгие месяцы лечения в госпиталях. Многое передумал солдат за это время: и как дальше жить, и сможет ли быть полезным людям, родному селу. Были и минуты отчаяния. Но все это прошло, как только вернулся в родное село. Встретил свою любовь, она не обратила вниманиена то, что он на костылях. Она увидела душу парня, чистую, добрую и очень сильную. Так появилась новая крепкая семья. … Хозяйство держали большое. Папа вручную накашивал огромные скирды сена, да еще и сестре помогал. Деревенские мужики поражались, как это ему удавалось.
Первые послевоенные годы папа работал учетчиком на животноводческой ферме. Потом предложили поработать почтальоном. До сих пор односельчане помнят, как радовались, завидев почтовую лошадь с сидящим на телеге почтальоном. Знали, что для каждого папа найдет доброе слово, кого-то подбодрит, с кем-то пошутит. Шесть лет отец возил почту из Ольгинки в Сухорабовку, а когда открыли почтовое отделение в Сухорабовке, стал работать на коммутаторе телефонистом. В годы освоения целинных земель, чем мог, помогал родному совхозу. На груди, рядом с боевыми наградами, по праву сверкает медаль «За освоение целинных и залежных земель». Когда же зрение стало слабеть, работать телефонистом стало сложно. Всего лишь несколько недель пробыл дома. Жить без людей и труда он не мог. Сознание того, что он нужен людям, вселяло в него новые силы, позволяло ему жить полнокровной жизнью. И снова бой – трудовой. Пошел работать сторожем в бригаду. Папе было уже 60, и нам так было жаль его, когда в непогоду ему приходилось ехать в сторожку. И мы сказали ему об этом. На что он ответил: «В работе и общении с людьми моя жизнь». И это было действительно так. Нас всегда поражало умение папы жить. Мой отец любил жизнь, любил людей, которые его окружали, любил родную землю, и эту любовь передал нам, пятерым своим детям».
Петр Трофимович принадлежит поколению тех сороковых – роковых, благодаря которым мы сейчас живем под мирным небом и светлым солнцем. И сколько бы времени не прошло, мы должны помнить тех, кто совершил бессмертный подвиг во имя нашей Родины, кто пережил эту страшную за всю историю человечества войну. И передать эту память новому поколению.