Много написано и рассказано о Великой Отечественной войне, но эта тема поистине неисчерпаема. У каждого участника войны, находившегося в том круговороте великих событий, есть что рассказать. Вот и мне захотелось поведать о некоторых моментах из собственной фронтовой жизни.

Было это в первые дни боев за Будапешт. Наша армия в последних числах декабря 1944 года подступила к самым стенам Пешта (левая сторона Будапешта). Немцы отчаянно сопротивлялись. Они считали Будапешт своим последним и несокрушимым оплотом. Крайние дома превратились в сплошную линию обороны. Это были своеобразные крепости, ДОТы, минные заграждения и т. п. Из окон, заложенных кирпичом, торчали стволы пушек и пулеметов, местные жители ютились где-то за стенами, в нежилых помещениях, подвалах.

Некоторых венгров немцы держали при себе как подручных, а фактически они были заложниками, которых в любое время могли уничтожить. Впереди себя фашисты выставили живой заслон преимущественно женщин и детей. Наше командование знало об этом из данных разведки, поэтому бои велись с большой осторожностью, чтобы как можно меньше страдало население.

Штурмовые группы шли на шквальный огонь через минные заграждения, проволоку под током, баррикады, сходились в рукопашных схватках. Крики, стоны, слезы, кровь — адский ужас. Много жизней стоил прорыв первой линии обороны противника.

Я тогда служил в 208 Отдельном отряде разминирования, который был передан 27 Отдельной моторизированной инженерной бригаде 2-го Украинского фронта. В моем подчинении находилась так называемая оперативная группа из 10 бойцов-минеров. Перед нами была поставлена задача: разведать и разминировать проход для передовых частей нашей армии.

В процессе разведки нам невольно приходилось сталкиваться с местным населением. В первые минуты мы опасались доверять венграм, а они были так запуганы немцами, что с трепетом приближались к нам. Но вскоре их страхи развеялись, и они охотно стали нам помогать. Немецких фашистов и «салашистов» (так они называли своих соотечественников — сторонников Салаши (Ференц Салаши, премьер-министр Венгрии в 1944-1945 г.г.), верно служивших гитлеровцам) нещадно проклинали и со слезами на глазах рассказывали о страшных злодеяниях этих нелюдей.

Продвигаясь вглубь города, минерам приходилось разминировать не только проезжую часть дорог, а и жилые помещения с находящимися там и обреченными людьми.

Однажды, мы обратили внимание на двухэтажный домик, похожий на казарму, который стоял где-то в стороне за аллеей. Кругом высокий кирпичный забор, большие арочные ворота, калитка. Виднеется крыша низкого, напоминающего складское, помещения. Под калиткой заметили комочки земли. Дверь открывать нельзя — здесь, наверняка, заминировано. Стали обходить вокруг, внимательно присматриваться ко всякой мелочи. Перелезли через забор. Прежде всего обследовали и обезопасили калитку. Осмотрели вокруг здание, заглянули в окна. Никаких подозрений. Вошли в дом. Посредине на всю длину коридор, по сторонам его комнаты, похожие на санитарные палаты. Никого нет, но жилой дух все же чувствуется. И исходит он откуда-то снизу. Пошли в подвальное помещение. Здесь у входа тоже обезвредили две мины. Вошли.

Мрак и невыносимая духота. Постепенно осмотрелись, и нашим взглядам предстала странная картина. Десятка два нестарых и совсем молодых женщин сидели и стояли, как истуканы, кутались в одеяла, закрывались воротниками, на нас старались не смотреть. Некоторые крестились, что-то про себя бормотали; другие вытирали слезы, с силой терли лица, пачкали и царапали до крови свое тело. Молчали. Мы тоже в недоумении ничего не говорили. Они были в таком испуге, что их била сильная дрожь. Спрашиваем, что происходит — они молчат, ни одного русского слова не знают. И только после долгих толкований с помощью жестов и нескольких обще знакомых слов на немецком языке удалось уговорить некоторых из них подняться наверх.

К нам подошел старик, их дворник, который, к нашему счастью, неплохо говорил по-русски. По его словам, язык выучил, когда находился в России в плену в 1-ю Мировую войну. Он рассказал нам, что здесь был женский монастырь. Большая часть монашек разбежалась, остались только те, кому некуда было деться. «Немцы и наши салашисты их так запугали, что они вас боятся хуже зверей. Русские, мол, безбожники, у себя служителей церкви всех перебили, и вас не помилуют. Они беспощадные мстители, готовые всех венгров отправить на тот свет. Говорят, мы вас в подвале закроем, поставим мины, чтобы русские не вошли, вы тоже не выходите, ждите нас, иы скоро вернемся и вас выпустим.»

На наш вопрос, почему они пачкались и в кровь изодрали свои лица, ответил: «Чтобы вам не понравиться, отбить у вас всякую похоть к ним, а то ведь вы будете над ними потешаться, а потом убьете».

С большим трудом при помощи переводчика удалось хоть в какой-то мере переубедить вконец запуганных женщин. «Это, мол, фашистское вранье. Мы пришли к вам не как мстители, а как освободители, вы сами в этом скоро убедитесь. Не бойтесь, свободно ходите по городу в своих монашеских одеждах, никто вас не тронет.»

Их лица, наконец, просветлели, они стали приводить себя в порядок, смелее общаться с нами, даже благодарить нас поклонами. Расстались мы с должным пониманием друг друга. А наутро, когда один из нас троих, бывших здесь, зашел к ним посмотреть сложенные во дворе снаряды, о которых тоже рассказал старик, они задарили его гостинцами, кланялись ему, обнимали. Каждая хотела хоть рукой коснуться его плеча и сказать слово благодарности.

Такое бывает на войне. Для фашистских извергов нет ничего святого. Они безжалостно уничтожали не только людей на оккупированных территориях, но и своих союзников по оружию. Это чудовищно. Такого история не знала.

Беляев Семен Кузьмич, Газета «Русская община для ЭФКО-хозяйств», Издатель ООО «Эфко-Ресурс», Белгородская обл., 21 февраля 2002 г.