Однополчанину, доброму товарищу, хорошему Человеку
– Евгению Федоровичу Патрушеву,
мои краткие воспоминания о боях в Сталинграде,
на Центральном участке
с 23 сентября 1942 г. по 12 октября 1942 г.
1-я пульрота (пулеметная рота), 1-й батальон, 685 стрелковый полк.

Окончив Камышловское военно-пехотное училище, я получил назначение в г. Курган, где формировалась 193 стрелковая дивизия. Прибыв на место формирования дивизии, в штабе получил назначение в 685 стрелковый полк, на должность командира пулеметного взвода, в 1-ю пульроту, 1-го батальона. Командир роты, ознакомившись со мной, выстроил мой будущий взвод и представил меня бойцам. Перед строем вкратце я рассказал о себе, именно, что воевал в Финскую компанию в составе Северного флота, участвовал во взятии Финского порта Петсамо. После Финской компании был в загранплавании, а так же в Арктической экспедиции с ледоколами «Иосиф Сталин», «Красин» и «Ермак» и ледорезом «Литке». С фашистами воевать начал с первых дней , в Баренцевом море. Был ранен, после излечения в госпитале в Магнитогорске, волею войны был направлен в Камышловское училище, по окончании которого прибыл в 193 стрелковую дивизию для прохождения дальнейшей службы. Комсомолец, 20 лет отроду. Что еще я мог рассказать? Прожито еще совсем мало, только начиналась жизнь.
Вглядываясь в строй бойцов, с которыми мне предстоят тяжелые испытания войны, бегло определяю их возраст и, приблизительно, характер каждого. Среди разновозрастного строя вижу мальчишку, совсем еще пацана, открыто-любопытно изучающего меня. Небольшого роста, из-под пилотки выступают выгоревшие, как у всех мальчишек летом, соломенного цвета волосы, аккуратно зачесанные на лбу в косую челочку. Лицо полненькое, нос русский, курносый, глаза серые, большие, по-детски чистые, откровенные, при разговоре не отводит их. Когда я его спросил, сколько ему лет, он быстро, не моргнув, сказал, что 16. Этот вопрос, видимо, задавали ему часто. Но из-за своего роста и своей детской непосредственности, он выглядел моложе 16 лет. А может мне так показалось: ведь сам-то я далеко от него не ушел годами, да и ростом. И так мое первое знакомство с Гошей состоялось. С Гошей – мальчишкой, с Гошей храбрым, отважным, смекалистым, исполнительным солдатом.
Недолгие учения в Кургане и наш батальон на фронт выехал первым, без комбата (командир батальона). А куда, на какой фронт? Нам сообщили уже в пути, что едем в Сталинград. А вместе с прибытием комбата, пришел приказ – ездовых оставить на этом берегу. Вы же знаете, что в пульротах были свои повозки для пулеметов. Повозки лошадей и закрепленных взводных, всех оставили на левом берегу (Волги). Я в это время боялся, что комбат увидит Гошу-мальчишку и тоже оставит его вместе с ездовыми. Но это миновало. И плохо. Может быть, парень остался бы жив. Но тогда не хотелось разлучаться. Да и он сам бы этого не захотел. Он рвался в пекло, в настоящий бой.


Наша рота переправилась удачно. Не буду писать, какой нам показался Сталинград с левого берега Волги. Да и не видно было города. Сплошная дымовая завеса (зачеркнуто дедом). В то время я город сравнил со множеством мартеновских печей дышащих огнем, и выплевывающих лавины смертоносного металла. Город окутанный огнем и дымом, воздух насыщенный металлической гарью.

(Вид на Сталинград от берега Волги. Это фотография сделана из оборонительных позиций стрелковой дивизии ВВС Германии. Фото из Интернет)
Да, там нас ждала борьба настоящая. Жить или не жить. Победить или умереть. Другого выбора не было, позади нас оставалась Волга. По мере приближения обстрел увеличился, водяные фонтаны поднимались кругом, а вместе с ними пересвисты пуль и осколков. Чтобы прямым попаданием не накрыло нашу посудину, а вместе с ней и нас, по команде бросаемся в воду. Правда уже мелко у берега и по пояс в воде врываемся на берег. Пулеметы на руках перенесли по два человека. Дали нам направление идти к центру города. А обстрел продолжается. Идем, ложимся. Есть уже раненые и убитые.

Не знаю, подорвался снаряд или мина крупного калибра, но меня подбросило, приподняло, а потом , как говорится, шмякнуло. Лежу и не понимаю, что со мною. Все так быстро произошло. Подбегает Гоша, тормошит меня, спрашивает, куда я ранен. Щупаю себя везде, крови нет нигде, начинаю двигать конечностями – шевелятся. А сам сделался какой-то ватный, как будто я набитый ватой. Поднимаюсь, голова кружится, ноги держат плохо. Мне стало стыдно, что я лежал: ведь я не ранен. Я тогда не знал, что такое контузия. Получили приказ двигаться к центру города.

От Мамаева кургана к Волге были частные дома, часть которых были заняты немцами. И здесь-то мы и вступили в бой, очищая эти дома от фашистов. Примерно дня за 3-4 мы прорвались левее Мамаева кургана до железнодорожного полотна.

Это железнодорожное полотно помню хорошо. Помню, упала мина на полотно и она не разорвалась. Смотрим, лежит, а что делать с ней – не знаем. И вот откуда-то взялся капитан с петлицами артиллериста, к которому я обратился за помощью обезвредить эту мину. Он отказался. И вот тогда-то у нас и произошла ссора. Мне стало обидно, что нас в училище не учили, как обезвреживать не взорвавшиеся мины, снаряды. Обидно, что я не досыпал трое-четверо суток, обидно что я уставший, голодный, а этот капитан сытый, выхоленный, обмундирование на нем новенькое, суконное, чистое, сапоги хромовые, а оказать помощь не хочет. Я тогда в конец обозленный, наставил на него автомат и попросил у него документы. Предъявил он какое-то удостоверение, назвал с какой части. Часть, которую он назвал, я не слышал. Да кроме своей 193, я никакой и не знал. Приказал двум своим бойцам отвести его к Волге, найти там какой-нибудь штаб дивизии, доложить и сдать его. И пускай там проверят, кто он такой и почему он, как артиллерист, не помог нам. Ребята, конечно тоже были обозлены на него и я боялся, что они по дороге убьют его, но обошлось благополучно и вернувшись, они доложили, что этот «капитан» был переодетый немец и его отправили в штаб армии. А нам объявили благодарность за бдительность. Дальше этого железобетонного (видимо, железнодорожного) полотна мы не смогли пройти из-за сильного сопротивления немцев. Что за железная дорога? В то время у нас не было карты города, и даже схемы города. Город может быть знали только командиры с высоким рангом. А нам дали направление, и пошел в бой. Как сейчас я определил это дорога идет на вокзал.

По уставу пулеметчики должны быть приданы стрелковым подразделениям и во взаимодействии с ними мы должны вести бой. А в условиях города воевали как пехотинцы, стрелки. Ну, конечно пулемет не винтовка, наши соседи были рады нам и довольны. А нам досталось, так как часто приходилось маневрировать, меняя позиции. А «Максим» не из легких пулеметов, с ним не так легко делать перебежки, менять позиции.
Взвод таял, потери большие. Решил закрепиться у железной дороги до утра. Ночью пришел связной от командира роты, который вызывал меня к себе. Ночь – какая благодать! В это время с 1 часу до 4-х тишина. Изредка снаряд пролетит или прошуршит мина, редкий писк пуль, отдых: солдат может часа два вздремнуть одним глазом. Иду к командиру роты. Он обосновался в разбитом деревянном домике на бугре, недалеко от Волги. Докладываю обо всем за четыре прошедших дня. Похвалил и поругал. Похвалил, что далеко продвинулся; поругал, что я не даю ежедневных сводок о потерях. А когда их давать? Сразу же сажусь писать отчеты за каждый день.
(Три строчки зачеркнуты, не разобрать)
Боялся, переживал за потери, а как выяснилось – в других взводах совсем плохо. Выбыли все командиры взводов, остаюсь из взводных один. Один из взводных, мой однокашник по Камышловскому училищу, погиб во время устранения неисправностей пулемета, второй, пожилой, лет 40, завален зданием при артобстреле. Потери роты большие. Командир роты куда-то уходил (зачеркнуто дедом). Явился политрук, поздоровался. Он находился в боях с другими взводами. Вернее взводом, так как взводы, где погибли командиры, соединены в один, и командовал ими сам политрук. Политрук интересовался всем: потерями, настроением, питанием.
(три строки зачеркнуты. Не разобрать)
Во время беседы политрука со мной, командир роты куда-то вышел, а вернулся через несколько минут с прижатой левой рукой, морщась от боли, сказал: «Товарищи, видимо, меня задела шальная пуля». И действительно, было так тихо, что мы все удивились, как это могло случиться. Передав все полномочия политруку Шардакову, попрощался и ушел в санчасть. Больше я его не видел. Политрук, приняв командование, решил объединить все взвода в одно подразделение, так как от роты осталось, самое большое, полроты. Мне дает задание сняться с железнодорожного полотна и влиться к остальным, которые вели бои в направлении центральной площади.

Выделить боевые подвиги отдельных бойцов в этих боях, да и в последующих, было нельзя. В боевом уставе гласило: «Бой - есть испытание моральных и физических качеств бойца». В Сталинграде бои были сверх испытанием моральных, физических качеств, а так же сверхчеловеческой выносливости бойца. Тяжелая борьба за дом, за этаж, за развалины. В один из таких дней, решив занять следующее многоэтажное здание, встретили сильный пулеметный огонь. Нам не видно откуда он строчит. И расстояние-то пустяки – 20 – 25 метров между зданиями. Солнце в зените, печет. Надо, во что бы то не стало, занять следующее здание, иначе мы остановимся и будут большие потери. Политрук Шардаков принимает решение: сам впереди, за ним я, за нами пулеметный расчет с пулеметом и человек пять бойцов с гранатами, стремительно, сколько есть сил, перебегаем это расстояние.

Не думая об огне вражеского пулемета, врываемся с гранатами в подъезд. Ни дверей, ни окон, конечно, во всем Сталинграде тогда уже не было.

(Бойцы выбивают немцев из цехов одного из Сталинградских заводов. Фото из Интернет)
Из подъезда прямо в комнату. И как-то получилось, что оконный проем от меня справа, а у политрука Шардакова слева. У меня выгодная позиция: мне удобно было бросать гранаты с правой руки, а ему или надо левой рукой бросать, а если справой, то он должен выйти полностью из-за укрытия. Пулемет и расчет противника уничтожили. Легко сказать – уничтожили. Немцы тоже вели автоматический пулеметный огонь. В этом маленьком повседневном боевом эпизоде мы потеряли политрука. Командира, старшего своего товарища, военного и политического наставника, нашего вдохновителя.

Не могу сказать, чем, да и некогда в то время было определять, осколком или разрывной пулей, тяжело ранило политрука Шардакова. Рука держится на обрывках гимнастерки и частью кожи. Он мне приказывает отрезать все оставщееся на чем держится рука выше локтя, а я не могу: слезы льются из глаз. Кое как перевязываем. Я приказываю первым попавшимся на глаза двум бойцам сопроводить политрука до переправы. Шардаков от сопровождающих категорически отказался и отдал последний приказ: «Алексей, остаешься за меня командовать ротой. Береги людей, сопровождающих мне не надо, как-нибудь сам доберусь до Волги. Я отслужился, а вам еще предстоит долго воевать. Знай. Что сейчас каждый солдат для тебя дорог». Не бледный, а белый, истекающий кровью, шатаясь ушел он в направлении Волги. Как добрался до Волги, как переправился, как он попал в медсанбат – этот сильный, мужественный, волевой человек рассказал мне через 34 года, на встрече ветеранов 193-й стрелковой дивизии. Надежды, что он останется в живых не было, и я 34 года считал его погибшим.
Невосстанавливаемые потери каждый день. Особенно большие потери были в районе центральной площади (9-е января или как называлась – я не знаю), где абсолютно нельзя было ни окопаться, ни укрыться за что-либо: гладко вымощенный камень. Одно единственное укрытие – трупы фашистов, которые разлагались и не убирались: фашистам было не до своих трупов, а у нас была ненависть не только к живым фашистам, но и к их трупам. Но эти трупы послужили нам вроде бы укрытием, перебегая от одного трупа к другому вели огонь, двигались вперед, тесня немцев. Сейчас, спустя 34 года после тех боев, думаешь, вспоминаешь и, вороша в памяти те дни, спрашиваешь: «Неужели действительно Советский человек это все смог пережить, выжить и победить?» Да, это было так. С большой патриотической любовью советский солдат шел в бой за Родину, с именем «За Родины!», «За Сталина!» (зачеркнуто дедом) шел солдат до самой победы. Понимая всю тяжесть нависшего положения над Сталинградом, в те тяжелый дни, защитники Сталинграда, имея легкие ранения, но владеющие еще оружием, оставались в строю и продолжали бой.

(Сталинград в октябре 1942 года, советские солдаты ведут бой на заводе. Фото из Интернет)
У пулеметного расчета, которым командовал Бахтияров, взорвалась мина. Взрывной волной отбросило расчет и пулемет. Ну, думаю, погиб весь расчет. Но когда гарь и пыль рассеялись, вижу поднимается, чудом оставшийся в живых Бахтияров. Ползет к отброшенному взрывом пулемету, налаживает его и убедившись, что еще можно из пулемета вести огонь, презирая смерть, становится за пулемет на колени, хладнокровно, длинной очередью выпускает остатки пулеметной ленты. Я и другие солдаты, находящиеся невдалеке от Бахтиярова, кричим, чтобы он ложился. А он огромного телосложения, продолжает стоять на коленях, вставляет новую полную ленту, одновременно в сторону врага посылая проклятия за погибших солдат его расчета. А у самого с ушей, из носа, со рта идет кровь. С большим усилием оттащили его от пулемета в укрытие. Приказываю ему идти в тыл, к Волге. А он отказывается, ничего не слышит. Показываем ему направление к Волге. А он, этот богатырь, заплакал, размазывая слезы с кровью, просит, умоляет, чтобы его оставили в роте, чтобы его не отправляли в тыл: «Прошу вас, не отправляйте меня. Буду делать все, что прикажете, ремонтировать пулеметы, подносить патроны, питание, воду, но в тыл не пойду – я совсем еще мало сделал для Победы, не рассчитался за погибших товарищей, за руины Сталинграда»-сказал он.

(Пулеметный расчет, отличившийся в боях под Сталинградом в 1942 году. Фото из Интернет)
И отказать ему в этом было нельзя. Будучи тяжело контуженным, солдат честно выполнял свои обязанности не только в боях за Сталинград в центральной части города, но и за завод «Красный Октябрь», и его поселок, куда мы прибыли в ночь с 12 на 13 октября 1942 г.
Вспоминая, отдельные эпизоды боевых дней, этим я не хочу выделить подвиги, отвагу лишь отдельных бойцов роты. Да были бы это и не справедливо: каждый что-то внес в общую Победу, не щадя себя, своей жизни. В боях за улицу, дом, этаж, комнату, нельзя было взвесить подвиги бойцов на весах: цели и стремления были едины – достичь Победы. Но не могу не рассказать, как бы тяжелы не было для меня эти воспоминания, о Ленинградском шестнадцатилетнем парнишке Гоше, несшим солдатскую боевую ношу наравне с бывалыми бойцами, проявляя в боевых ситуациях смекалку, мужество и храбрость. Я уже говорил о ночных затишьях, когда можно было часа два отдохнуть с одним закрытым глазом. Но в это время Гоша находил себе дело – отправлялся к Волге, чтобы принести воды, но и попутно достать, именно достать продукты. Почему достать? До первых чисел октября снабжение у нас совсем отсутствовало, мы были приданы в дивизию Родимцева, а на довольствии числились у Смехотворова. Регулярно начали получать питание с 1-2 октября. Вначале получали сухой паек, а в последствии с левого берега даже кашу возили. Правда, эту кашу, пока донесут в вещмешках от переправы до расположения роты (4 км.) есть ее было невозможно: приходилось солдатам с этой кашей ложится, ползти по-пластунски и тащить вещмешок с кашей по земле: все было под обстрелом. А когда доставят его до расположения роты, то он наполовину с песком. Но это было все после. А в начале доставали, где было можно. И добровольно доставать, снабжать питанием, водой взялся Гоша, используя короткие ночные затишья. Вначале приносил хлеб, консервы. А потом колбасу, сахар, немецкий табак, вино и даже шоколад. Хотя он и говорил, что щедро делятся с ним наши соседи, особенно моряки, но он оказывается, ежедневно рисковал собой и с боем все брал у противника. Обычно мальчишки любят похвастаться, но Гоша был немногословен. На мой строгий запрет не делать ночных вылазок, он коротко сказал: «Фашисты после боев мертвецки спят, им не до меня. Я маленький, везде пролезу, проползу. Ну, а если что – у меня всегда лимонки наготове. Прошу за меня не беспокоиться. Я хорошо изучил лазейки фашистов и знаю их ночные распорядки». По его инициативе создали разведгруппу, которая в ночное время выявляла огневые точки противника, места боевых группировок. Безусловно, ночные разведки не проходили тихо, как говорил Гоша: «Немцы тоже не спали», обнаруживали разведчиков, были кратковременные бои, были потери. Но Гоша наш всегда возвращался невредим. Шинель на нем вся продырявлена осколками, грязная, обрызганная кровью. А ему хоть бы что – не вредим, не ранен. Считали его счастливчиком.
Колондадзе приказал сняться с центра города и занять оборону на береговой крутизне, в глубине которой был вырыт вроде туннеля или штольни шириной5-6 метров и в длину метров 15.Оказывается здесь находился штаб 62-й Армии (покажу на месте). На гребне берега вырыли окопы и пулеметные ячейки на весь рост, ходы сообщений. В общем заняли оборону по всем правилам. Невдалеке, от Волги на подъем в город, поднималась широкая лестница, под которой устроил я свой командный пункт. Моими соседями были: пулеметный батальон, огнеметчики, моряки-автоматчики. Усиленная оборона. Доложив командиру батальона Колондадзе, получил приказ выделить группу из 3-хбойцов: молодых, сильных, храбрых отличившихся в боях, для выполнения особого задания, которое получат в штабе. (армии или дивизии не сказал). Это было, примерно, в первых числах октября, когда немцы прорвались к Волге на стыках 62 и 64 армий. Гоша очень просился в эту группу, но я категорически ему отказал. Отобрав группу, повел их сам к комбату и доложил о готовности выполнения приказа. Осмотрев солдат, комбат приказал тщательно почиститься, даже дал свой крем для обуви и щетку, заправиться. Когда солдаты вышли приводить себя в порядок, я осмелился сказать, что у меня в роте есть чудо-солдат, мальчишка, храбрый, герой, который тоже очень просился в эту группу. «Наслышался о нем я- сказал комбат, делал отчеты сам, и хватит, с сегодняшнего дня от будет находиться у меня. Понятно тебе» - закончил Колондадзе. Куда понятнее. Комбата, за глаза мы называли «наш грузин», боялись все. Строг, требователен, спокоен в любой обстановке, решительный всегда опрятный. Как я его тогда боялся, избегал…
Возвратившись в свой командный пункт, я приказал Гоше идти в распоряжение командира батальона. Гошу все любили, расставание с ним для всех было тяжелым. Бойцы спрашивали меня: «Зачем грузин забрал его?» Я ни чего не мог ответить им: сам не знаю зачем и почему комбат лишил нас последней радости. Находясь у комбата, Гоша часто, в день по несколько раз навещал нас, приносил с собой свежие фронтовые новости. В частности, три солдата, которые были взяты для выполнения особого задания вместе с бойцами с других подразделений, были направлены для связи с 64-й армией. Из наших двое погибли, один вернулся тяжело раненный в живот, но задание они выполнили. Гоша хоть и был у комбата, но считал себя в рядах роты. Один раз пришел и спросил у Бахтиярова свой законный паек. Бахтияров, еще не совсем окрепший после контузии, недоуменно разводит своими огромными ручищами, говорит ему: « Прости меня, милый Гошик, я уже все поделил и раздал. Ты же сам хвастался, что у Грузина как в сыр в масле катаешься, думал что ты сыт. Ну, ничего Гошик, я тебя угощу, у меня кое-что есть только для тебя. Роется в своем мешке, улыбается во всю ширину монгольского лица, достает банку сгущенного молока и подает Гоше. Гоша, прищурив глаза, улыбаясь говорит Бахтиярову: «Выкладывай, Бахтиярчик, из мешка, что сегодня лейтенанту дали добавок к пайку». Мы все смотрим на них и ничего не понимаем. Бахтияров смущенный, долго роется в своем объемистом мешке, вытаскивает двухсотграммовую пачку табака «Любительский» и пять пачек папирос «Пушка». Не смотря на меня Бахтияров глухо говорит: «Простите меня, товарищ лейтенант, Табак вы не курите (я тогда не курил), а сгущенкой хотел порадовать Гошу». Ну какой может быть разговор, я бы и сам так сделал. Неловкость прошла и Гоша весело говорит, обращаясь ко всем: « Вы сейчас убедились, что я все знаю, даже то, что лежит в мешке у Бахтиярчика». Все посмеялись над Бахтияровым. «Разобъем фашистов, кончится война, приглашаю всех вас в Сестрорецк. Знаете где этот город? Под ленинградом. Финский залив, пляж, дюны, протекает река Сестра, дома отдыха, город курорт. А там мой дедушка, славный дедушка, торгует мороженым, и как моих друзей, однополчан, он вас всех угостит вдоволь, сколько кто хочет, мороженым. Как будет хорошо, не будет войны и все будем вместе». Все задумались о своих домах, о мирной счастливой, солнечной жизни. Какая взрослая, зрелая вера в этом мальчишке в Победу, в мирную, богатую, счастливую жизнь – «вдоволь, сколько кто хочет». И много было еще детства у него: мечта о детском лакомстве – мороженом.
Находясь в обороне у штаба, мы привели в порядок свой внешний вид: по пояс помылись за все время пребывания в Сталинграде, переменили белье (выезжая из Кургана дали по комплекту нового белья), у кого борода росла- побрились. Все написали письма к родным, близким. Были написаны представления к наградам, некоторым, как Гоше дважды. Чего-то уже второй день Гоша на появлялся в роте. Солдаты спрашивают меня, что случилось с ним, почему он не приходит? А я сам недоумеваю, а узнать у комбата по телефону не осмеливаюсь, да и боюсь я его. Бойцы просят, чтобы я пошел к комбату узнать, что случилось с Гошей. Решаюсь. Есть причина: как-то Колондадзе мне сказал, когда будет возможность, чтобы я сходил в штаб полка и получил там удостоверение, что я являюсь командиром роты, а то я имел при себе только удостоверение об окончании Камышловского училища и больше ничего. Иду, а у самого какое-то тяжелое предчувствие, предчувствие какой-то беды, неприятности.
Думаю, опять получу очередной разгон от Колондадзе, стараюсь не думать о Гоше. Войдя в блиндаж комбата с порог, по всем правилам строевого устава, докладываю, что прибыл за разрешением отлучиться в штаб полка за получением удостоверения. Колондадзе сидел за грубосколоченным столом, обхватив руками голову, молчал. Не отвечая на мой рапорт и не меняя позы, глухо сказал: «Садыс». Сажусь на ящик из-под снарядов, вижу, не веря своим глазам: этот строгий, мужественный, сильной воли человек, безмолвно плачет, не стесняясь своих слез. Потом он резко встает, как ужаленный вскакиваю и я. Подходит ко мне, прижимает мою голову к своей груди, сильным, от волнения, грузинским акцентом говорит: « Прости меня, я думал ему лучше и безопасней будет у меня. Но получилось обратное. Было так тихо. Гоша невдалеке от блиндажа задремал. Откуда только прилетела эта проклятая мина, осколком которой, спящего, насмерть сразила Гошу . Держись, дорогой, гибель Гоши я не забуду, не прощу себе. Буду до последней капли крови, не щадя жизни, бить, уничтожать фашистов, за Гошу, за наш народ, за горе, которое принесли фашисты на нашу землю. Прости дорогой, что я сразу тебе не сообщил о его гибели: не хотел, чтобы ты видел его окровавленную маленькую голову. Тебе было бы еще тяжелее: знал и знаю, что ты и твои солдаты очень любили его. Успокойся, пойдем, покажу его могилу. Попрощайся и иди в штаб полка. Из штаба зайдешь ко мне». Вышли из блиндажа, подошли к маленькому холмику, аккуратно выложенному обломками кирпичей. Не знаю сколько безмолвно мы простояли у могилы Гоши. Наступило какое-то чувство безжизненного оцепенения. Хотелось упасть на этот холмик и больше не вставать. Пускай летит все к черту, вся эта война. Ничего не хочу, только лежать и больше не вставать. Очнулся я от слов комбата, человека с большим, сильным, ласковым сердцем, обладающим огромной человеческой душевностью. Взяв меня ласково за плечо, тихо сказал: «Иди, дорогой, в штаб полка». Боль, невыносимая боль за гибель Гошив какой-то мере облегчилась, узнав настоящую душу комбата, его человечности, любви, настоящей любви к нам, который своей строгостью, требовательностью хотел самого лучшего с наименьшими потерями побеждать врага. Я никогда не забуду этого умного человека, не прощу себе, что я первое время не знал его, но в последствии полюбил его навсегда. Человека всей жизнью преданного родине, в последний, критический, но необходимый момент, не щадя своей, еще молодой, полной энергии жизни – бросился на танк подползший к его блиндажу, с гранатой в руке. Остановил и уничтожил танк. Ценой своей жизни победил врага. Это произошло 16 октября 1942 г, между 14-16 часами дня. Имя комбата Колондадзе навсегда останется в памяти знавших его: Как пример мужества, патриотизма; комбата с человеческой любовью. О нем можно писать и писать. А пока закончу о Гоше. Прорыв фашистов был ликвидирован. До 12 октября мы вели бои в центральной части города: В ночь с 12 на 13 октября, получил от связного приказ Колондадзе, сняться с занятых позиций и роте явиться к Волге. Наши позиции заняла прибывшая другая часть. Когда прибыли к Волге, все мы думали, что нас ждет отдых на левом берегу. Начали подсчитывать сколько пробыли в боях. Вышло 20 дней. Это помню точно, потому что были неофициальные слухи, что надо месяц целый быть в боях. А после отдых во втором эшелоне. Подсчеты проведенных в боях дней, думы об отдыхе прекратились, узнав от связного 685 полка о следовании в район завода «Красный Октябрь» и его поселка, где размещался штаб полка, для получения нового боевого приказа. И так бои на центральном участке города для нас закончились. Подошли к могиле Гоши попрощаться, к могиле любимого мальчика, но взрослого солдата, совсем мало прожившего, но сумевшего сделать столько, сколько другой не сделает за всю свою жизнь. Мальчишка, не видевший детства, рано узнавший все ужасы войны, испытав все ее тяжести, веря до конца жизни в победу, погиб. Глубоко веря в полный разгром фашизма, в Победу его смерть стала Бессмертьем.
А нас ждали еще сильнее испытания: жестокие бои за поселок и завод «Красный Октябрь», куда фашисты бросили громаду своей техники: авиацию, танки, пытаясь любой ценой раздавить, уничтожить нас.

(Уличный бой в районе завода Красный Октябрь. Фото из Интернет)
А вместе с жестокими боями приближалась Победа. Первая и самая большая Победа за всю Великую Отечественную войну, да и за всю историю войны. Полное уничтожение 300 тысячной фашистской армии с его техникой. Советская Армии, Советский народ не допустили фашистов овладеть могучей красавицей Волгой, не дали опоганить чистоту ее воды. Сталинград выстоял, Сталинград победил. В этой большой Победе есть доля мальчика Гоши, отдавшего жизнь ради победы и счастья на земле. О боях за завод «Красный Октябрь» и его поселок напишу позже.
20.12.1977 г.
Бывший командир 1-й пулеметной роты, 1 батальона, 685 стрелкового полка, 193 стрелковой дивизии, 62 армии. А. Артаев.
P.S. Воспоминания деду, помогала записывать его жена, Сорочан Любовь Даниловна 1921 г.р Бабуля Люба жива и до сих пор - 93 года.

Приложение 1.
Наградные удостоверения Артаева А.Я.

(В имени опечатка. Дед из-за этого очень расстраивался)

Информация из Интернет.
193-я стрелковая дивизия
Награды:
Войска: сухопутные
Род войск: пехота

Сформирована: 05.01.1942
Расформирована (преобразована): 09.05.1945
Предшественник: 193-я стрелковая дивизия (1-го формирования) 418-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Боевой путь
1942: Сталинградская битва 1943: Курская битва1944: операция «Багратион»

Полное название 193-я Днепровская ордена Ленина, Краснознамённая, орденов Суворова и Кутузова дивизия

История
193-я стрелковая дивизия формировалась согласно директивы НКО № ОРГ/3214 от 28 ноября 1941 года с 20 декабря 1941 года по 6 мая 1942 года Южно-Уральским военным округом в СорочинскеЧкаловской (Оренбургской) области. 10 декабря 1941 года от имени секретаря Чкаловского обкома ВКП(б) в Сорочинский райком партии отправили секретную телеграмму, в которой указывались требования по размещению новой дивизии. Соединение получило номер дивизии, потерявшей личный состав, технику в первые месяцы войны и расформированной по этой причине, — № 418. Но решением заместителя НКО от 5 января 1942 года дивизии присвоили новый номер — 193.
В архивных документах Южно-Уральского военного округа сохранился список рядового состава 193-й стрелковой дивизии на 12 марта 1942 года. По штату числилось — 8148 человек, участников Великой Отечественной войны — 566, казахов — 4228 (51%), русских — 2296 (26%), украинцев — 818 (10%). В дивизию на протяжении всего военного времени поступали бойцы узбекской, казахской и других национальностей. Перед отправкой на фронт дивизию укомплектовали участниками боёв с гитлеровцами: штатная численность — 12778, фронтовиков — 1416 (11,1%); начальствующий состав — 461, в том числе фронтовиков — 274; фронтовики младшего начсостава — 450.
Боевое крещение дивизия приняла 12 июня 1942 года в Воронежской области. С июля 1942 года 193-я стрелковая дивизия на Брянском фронте она держала оборону в районе Задонска на пути вражеских войск, рвавшихся к Воронежу. В ночь с 26 на 27 июля 1942 года дивизия понесла большие потери и была направлена на доукомплектование в Курган. В августе 1942 года она получила пополнение из моряков Тихоокеанского флота и Амурской речной флотилии (1000 человек), а также курсантов уральских военных училищ (5000 человек). В её состав влились вылечившиеся в госпиталях фронтовики, призванные из запаса местные жители. Переправившись через Волгу 26 и 27 сентября под непрерывным огнём артиллерии, подразделения дивизии 28 сентября заняли оборону. Один из полков соединения — 685-й — с 23 сентября 1942 в течение нескольких дней вёл ожесточенные бои в составе 13-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием Героя Советского Союза генерал-полковника А. И. Родимцева. Перед ней была поставлена задача оборонять район рабочего поселка и завод «Красный Октябрь». В город перевели всю артиллерию, за исключением гаубичных батарей, что позволяло успешно отражать танковые атаки противника. В боях за Сталинград отличился пулеметчик В. Карташов, уничтоживший в бою 15 октября 1942 года 80 гитлеровцев. Наводчик Карпов до последней минуты вел непрерывный огонь по врагу и погиб смертью героя под обломками стены, рухнувшей от прямого попадания вражеского снаряда. Рядовой 1-й роты Михаил Паникаха, охваченный огнем разбитой вражеской пулей бутылки с зажигательной смесью, поджег фашистский танк второй бутылкой, сгорев сам заживо.
Геройству чкаловцев высокую оценку дал в своих книгах «Начало пути» [1], «Сражение века» [2] маршал В. И. Чуйков, командующий 62-й армией, куда входила 193-я стрелковая дивизия. Она нанесла большие потери противнику: убито и ранено 11250 солдат и офицеров, уничтожено орудий −17, пулеметов — 17, минометов — 27 и т. д. Через месяц боёв от дивизии осталось не более полка. Особо отличившихся в Сталинградской битве 55 соединений и частей наградили орденами. За массовый героизм в Сталинградской битве дивизию генерала Ф. Н. Смехотворова удостоили ордена Красного Знамени. В январе 1943 года дивизия вновь доукомплектовывалась, основную массу пополнения составляли призывники с Дальнего Востока. Войдя в состав 65-й армии генерала П. И. Батова, соединение находилось в её рядах до конца войны.