«Трудными были первые годывойны. Нашему госпиталю 2110 фронтового управления Северо- Кавказского фронта, в котором я и начинала войну и служила старшей медсестрой, в 1942 году во время отхода наших войск из Крыма было приказано организовать переправу раненых солдат на Таманский берег. Время было тревожное. Фашисты все время бомбили и обстреливали город Керчь и примыкающие к городу районы, переправы. Южнее окраины города Керчь, у выхода из Керченского пролива в Черное море, над обрывистым скалистым берегом был организован пункт медицинской помощи и переправа. Под бомбежками и обстрелами мне с группой товарищей из нашего госпиталя приходилось перевязывать, грузить на катера и баржи раненых и переправлять на город Тамань. Раненых было очень много. Их нужно было как можно быстрей переправить на тот берег. Дорога была каждая минута. Мы работали, не думая об опасности, да и думать было некогда: опасность нас подстерегала на каждом шагу. Одна была мысль: Скорее! Скорее переправить раненых!.. Часто катера и баржи, нагруженные ранеными до отказа, не достигали Таманского берега. Фашистские стервятники сбрасывали на них бомбы и обстреливали из пулеметов. От города Тамани, куда мы затем и перебазировались, на машинах, везущих на фронт снаряды, на обратном пути 214 везли раненых, которых доставляли на железнодорожную
станцию Тоннельную, с последующей их погрузкой в санитарные вагоны. Это дело было трудное и опасное. Нас, колонну в 50 машин, не раз бомбили и обстреливали фа-шистские самолеты. Однажды, когда мы еще не выехали из города, над нами завязался воздушный бой. Пришлось уходить с ранеными бойцами в укрытие. Дорога от  Тамани до Тоннельной, как я сказала, была трудной и опасной, а весенняя распутица и морские приливы усугубляли положение. Немецкие войска, заняв Керчь,  начали с ожесточением бомбить маленький, примыкающий к берегу моря и залива городок, обстреливали его из дальнобойных орудий, но мы, преодолевая трудности, старались как можно быстрее доставлять раненых. Однажды машины с ранеными простояли всю ночь, так как немецкие самолеты всю ночь бомбили дорогу от Тамани до Тоннельной. В нашей колонне была разбита одна автомашина с медикаментами и продовольствием для раненых, да осколком от бомбы был ранен шофер одной из машин. Много раз приходилось смотреть смерти в глаза за время войны, но, свято веря в наше правое дело и победу, мы, тогда еще совсем молодые, работали с сознанием высокого медицинского и военного долга, верные воинской присяге. И эта вера в победу помогала нам переносить все трудности войны, помогала в самые трудные минуты выстоять. Миллионы людей устремляются летом на юг к Черному морю. Оно встречает нас ослепительной голубизной, мягким шуршанием гальки под набегающими на берег ласковыми волнами. А я видела впервые это море другим. Тогда, в 1942 году у Новороссийска, оно было  таким, как и называется, черным. Море кипело и пенилось от бомб и снарядов, а волны вместе с медузами и ракушками  выносили на берег остатки разбитых шлюпок, судов, тела погибших солдат и матросов. Таким было море, когда совсем недалеко от него мы развернули свой полевой передвижной госпиталь. Задача- обеспечить  переправу раненых через Керченский пролив на Тамань. Под бесконечными бомбежками шла сортировка раненых, перевязка, транспортировка. Всюду кровь. Стоны, крики… Именно здесь я «погибла на глазах товарищей», и именно отсюда к моей матери в станицу Невинномысскую ушла похоронка. Случилось это так. Я и еще две медицинские сестры отправились в порт узнать о времени погрузки нашего госпиталя. На обратном пути мы попали под бомбежку. Падали бомбы, все вокруг горело и рвалось. Сильный удар в затылок свалил меня с ног, и я потеряла сознание. В таком состоянии меня и доставили в другой госпиталь моряки из спасательной команды. К себе вернулась только через пять дней. Обрадовалась встрече с друзьями и подругами, а они, увидев меня, ахнули: «Аннушка Антонова! Мы же видели, как ты погибла и похоронку на тебя отослали!». Огонь, кровь, страдания были нашими спутниками на всех фронтовых дорогах. На одну только ночь, да и то не совсем, забылись кошмары войны. Ту ночь, которую провела я в январе 1943- го года под крышей родного дома. Мы шли на запад. Путь нашей воинской части лежал всего в нескольких километрах от родной Невинномысской. «В вашем распоряжении одна ночь, лейтенант»,  - сказал мне начальник. ...Вот родная хата маленькая, со слабо освещенными окнами. Постучалась, замирая от радости и опасения за сердце матери: «Переночевать можно?». «А у нас, милый солдат, уже полон дом на ночевке»,- боясь обидеть отказом, не узнавая меня, ответила мать. Как будто не поняв ответа, прошла в свою комнату, сбросила шапку, полушубок. Солдаты, увидев офицерские погоны, подтянулись. Я уже собиралась шагнуть в комнату матери, как вдруг: «Нюра,  приехала! Мама, это же Нюра!». Матрена повисла на моей шее. Счастливыми слезами плакала моя постаревшая мать. Ночь пролетела, как одно мгновение. Разговорам не было конца. Вспоминали воевавших отца, братьев Петра и Алексея. А утром с рассветом я ушла догонять госпиталь. И снова были фронтовые дороги, бои. С тех пор прошло тридцать лет. Много раз за три года я видела море, но, любуясь его бюрюзой, я всегда вспоминала дни, когда я видела его черным».