Сложно судить о том, чего не смог ощутить на себе, прочувствовать… Я говорю о войне. Несмотря на это, стонет сердце, как будто сама переживаешь это десятки тысяч раз, перечитывая книги, вспоминая бабушкины и отцовские рассказы и рассказы оставшихся в живых ветеранов.

Вспоминаю, как бабушке было очень сложно воспроизводить в памяти тот ужас военной жизни, который ей довелось пережить. Капризная память нехотя, как будто со стоном отдает свои сбережения. Но всякий случай, всякий вдруг возникший образ, переживания, боль, медленно теплеют, оживают, материализуются. Как сейчас вспоминаю, бабушка с фотоальбомом на коленях, поглаживая фотокарточки, разговаривает с ними, будто сидит рядышком на бревнышке с живыми фронтовыми друзьями-однополчанами, и такое лицо было лучезарное, будто не на войне познакомились, в такие моменты не хотелось ее перебивать и тревожить. Военная дружба самая крепкая, самая настоящая. Была у бабушки фронтовая подруга, Татьяна Ефстифорова, уроженка Воронежа, вместе переживали все невзгоды и радости. Стала она нам родной, не как иначе, кроме как бабушка Таня, мы ее не называли, и лет до 11 я так и думала, что она бабушкина сестра.

Бабушка моя – Абакумова Анна  Ивановна, в девичестве Бабаева, уроженка Тверской области, 1916 года рождения. Дед – Абакумов Константин (отчества не помню, к сожалению), уроженец той же Тверской области. Перед началом войны их перебросили в столицу. Дед устроился работать на завод, получил повышений, выдали комнату в коммуналке, бабушка работала медсестрой в родильном доме.

В тот год буйно цвели сады. Было воскресенье, в 12 часов объявили, что пришла война. Пришла неожиданно, незвано, не кто не принял слова за правду. Многие, прошедшие первую мировую со смехом говорили: «Война не долгая, Гитлера разобьем за 3 месяца!». Первые бомбежки превращали ночь в рассвет. «Зажигалки» на крышах домов сначала приводили в ужас, потом стало привычно, и уже не боясь, девчата бегали их тушить.

Дед пошел воевать, бабушка за ним санитаркой. Сначала ее не брали – лет мало, приписала при переписи себе еще два года – взяли.

По первому времени действительно казалось, что война не затяжная, но когда враг подошел близко к Москве, прорвав линию обороны, стало понятно, враг просто так не сдастся от своих намерений.

Армейская дисциплина, солдатская форма на много размеров больше, мужской окружение это было большим испытанием для женщины в военное время, но и к этому привыкли… Потом были кровь и смерть, встреча лицом к лицу с врагом, это снилось потом долгие годы. Теперь я понимаю, почему праздник Победы со слезами на глазах….

Из воспоминаний особенно было страшным – голод, когда умирали дети.

После разгрома и капитуляции Гитлеровской Германии, Япония оказалась единственной державой, которая стояла за продолжение войны. В 45 году СССР вступило в войну против империалистической Японии в защиту Союза и всех стран, которым угрожали японские милитаристы.

Деда комисаровали на фронт, бабушка поехала за ним, отправили эшелоном на пограничную Монгольскую заставу, для разгрома империалистической Японии. При штабе ее определили в санчасть медсестрой. Бабушка и дед участвовали в разгроме Японской армии на Хинганском перевале, за что были награждены «За победу над Японией». Это был последний военный рубеж, после чего в конце 46 года они вернулись в Москву, где деду как начальнику химического завода дали комнату в коммуналке. Вернулась бабушка уже с ребенком на руках, с моей тетей. Через год родились двойняшки моя мама и тетя.

И вот с годами все забывается, меньше тех, кто олицетворяет живую историю… но до сих пор отголоски войны дают о себе знать…

Сейчас смотрю на наши города, селения и как вживую всплывают военные образы. Особенно за городом, как в черно-белом кино разворачиваются битвы и сражения в наших лесах и полях. Представляю, и слезы наворачиваются на глаза – сколько крови пролито, сколько народа полегло!