НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ Новозавидовский

В декабре 1941 года началось контрнаступление советских войск под Москвой. Общеизвестно, что Московская битва стала первым за два года второй мировой войны сражением, где вермахт потерпел сокрушительный разгром (от которого уже до конца войны не оправился). Менее известно, что наступление советских войск началось на территории Конаковского района — на линии Клин-Конаково-Дубна. И уж почти совсем неизвестно, что контрнаступлению предшествовали трагические события поистине вселенского масштаба — советское командование было готово сжечь и затопить  ближнее Подмосковье, чтобы не пропустить вражеские войска. Москву от затопления спасло своевременное начало наступления сибирских дивизий, а следовательно, от тотального уничтожения были спасены и Конаково, и многие другие населенные пункты.

Многие участники битвы за Москву вспоминают, что самыми страшными, самыми напряженными и тяжелыми для защитников столицы днями стала середина ноября 1941 года. 15 октября немцы после ожесточенных боев оккупировали Калинин. Теперь от Москвы их отделяло чуть больше ста километров по прямой. И на этом пространстве почти не было больших городов, которые можно было бы превратить в узлы обороны. В Москве началась паника. 25 октября стало настоящим «черным днем», когда из столицы лихорадочно пытались уехать партийные и хозяйственные руководители, и паника передалась простым москвичам. Уже никто не сомневался, что Москва будет сдана.

Между тем советское командование пыталось любыми методами если не отбросить, то хотя бы задержать неумолимое движение немецких танковых армад на Москву. Советским войскам нужна была передышка хотя бы на день-два, чтобы перегруппироваться и нанести ответный удар противнику. Но такой передышки не было. «Обстановка чрезвычайно сложная», докладывал Сталину командующий Западным фронтом Жуков, и если уж такое говорил Жуков, не склонный к драматическим эпитетам — значит, оборона действительно трещала по швам.

Три дня - 15, 16 и 17 ноября - продолжался великий и массовый подвиг Панфиловской дивизии. Героями были все. Но наверху приняли решение назвать только одно подразделение – тех самых 26 героев-панфиловцев, остановивших танковую атаку у разъезда Дубосеково 15 ноября. Панфиловцы стояли насмерть. Спустя два дня, 17 ноября, в бою погиб и командир легендарной дивизии генерал Панфилов. Все меньше на линии обороны оставалось боеспособных частей, все сильнее становился натиск немецкого наступления. 16 ноября немцы ворвались в Редкино, на следующий день захватили поселок Новозавидовский. 17 ноября 1941 года, 149-й день войны, стал, пожалуй, моментом наивысшего напряжения, когда судьба столицы висела на волоске. В этот день немецкие войска прорвали советскую оборону и на широком фронте вышли к Волге. Советская 30-я армия оказалась расчленена на три группировки, одна отступала, другие продолжали драться, рискуя каждый час оказаться в окружении. В районе Завидово советские войска удерживали позиции – здесь доблестно сражались 58-я танковая, 24-я и 17-я кавалерийские дивизии 16-й армии.В полосу 30-й армии после неудачного наступления отходили части с правого фланга 16-й армии. 316-я стрелковая дивизия и кавалерийская бригада понесла огромные потери и к вечеру отошла с занимаемых позиций. Это не было отступлением – именно за бои 17 ноября, которые позволили советским частям перегруппироваться, 316-я стрелковая дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Бои шли уже на окраине Клина — это самые ближние подступы к Москве, до войны здесь строили дачи. К вечеру 17 ноября фактически перестал существовать Калининский фронт — все его войска вошли в состав Западного фронта. Новым командующим 30-й армией, дравшейся за Клин, был назначен Д.Лелюшенко. Однако главное событие 17 ноября случилось уже поздним вечером...

Поздним вечером 17 ноября Сталин подписал приказ Ставки ВГК о создании специальных команд по разрушению и сжиганию населённых пунктов в тылу немецко-фашистских войск. «Опыт последнего месяца войны, - говорилось в приказе, - показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет тёплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населённых пунктах». Поэтому приказ предписывал разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км от переднего края и на 20-30 км влево и вправо от дорог. Для уничтожение населенных пунктов в указанном радиусе действия направлялась авиация, использовался артиллерийский и минометный огонь.

Но главная задача возлагалась на специальные команды разведчиков, лыжников, партизанские и диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и взрывчаткой. «Сталинские факельщики» должны были действовать группами по 20-30 человек, скрытно проникать в деревни в прифронтовой полосе и уничтожать огнем здания и строения, а население уводить с собой. «Обязательно уничтожать все без исключения населённые пункты, чтобы противник не мог их использовать» - гласил приказ 0428.

Выгнать захватчиков на мороз, выкурить из теплых убежищ и заставить мерзнуть, чтобы хотя бы таким способом остановить движение немецких войск — нет сомнений, что такая идея могли прийти только от отчаяния. Само появление директивы 0428 говорит о том, в каком безумном напряжении пребывали руководители обороны Москвы. Причем приказы их были по-настоящему безумны. Уже в наше время писатель Владимир Батшев в своей книге «Власов» привел один из вариантов зловещего сталинского приказа. Всех советских бойцов, кто отправлялся в немецкий тыл, требовалось переодевать...в немецкую форму. Вот цитата: «Большинство  задействованных на этом важном государственном задании ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПЕРЕОДЕТЫ В ТРОФЕЙНУЮ ФОРМУ ГЕРМАНСКОГО ВЕРМАХТА И ВОЙСК СС (выделено нами – Конаковский уезд). Следует обратить внимание, чтобы после «карательной экспедиции» оставались свидетели, которые затем смогут поведать о злодеяниях фашистов. Это возбудит ненависть к фашистским оккупантам, облегчит вербовку партизан в тылу врага. …Формирования, занятые в этом смелом предприятии, должны состоять из мужественных бойцов, которые должны быть представлены к правительственным наградам». Приказ подписан Верховным Главнокомандующим Сталиным и начальником Генштаба Шапошниковым, его подлинник хранится в Центральном архиве Министерства обороны СССР (Ф. 353. Оп. 5864. Д.1 Л.2).

Однако некоторым ретивым командирам этого показалось мало: например, начальник Главного политуправления Красной армии Лев Мехлис потребовал сжигать в Подмосковье не только населенные пункты, но и леса. Проведение в жизнь приказа №0428 выгнало на холод не столько немцев, сколько не успевших эвакуироваться мирных жителей. Тысячи женщин, стариков и детей были лишены крыши над головой в суровую зиму 1941/1942 гг. Теперь местное население откровенно боялось не только немецких карательных экспедиций, но и советских «факельщиков». Был нанесен колоссальный удар и по партизанскому движению. Так, в Ленинградской области к весне 1942 года число партизан уменьшилось почти в шесть раз, а в Новгородской, Калининской областях и других прифронтовых регионах их стало меньше в три-четыре раза. На морозе оказались и вскоре перешедшие в наступление советские войска, часто вынужденные вступать в сожженные собственными руками и снарядами села и деревни.

Именно во исполнение сталинского приказа № 0428 действовала Зоя Космодемьянская, пытавшаяся в составе советской террористической группы сжечь подмосковную деревню Петрищево. Всего же отряд, в котором состояла Космодемьянская, должен был в течение 5-7 дней уничтожить около 10 русских деревень. Как известно, диверсантка Зоя Космодемьянская успела со своими сообниками спалить три избы и конюшню. После чего была поймана немцами при активном содействии жителей деревни, вовсе не желавших зимовать на улице. Отважную девушку 29 ноября прилюдно казнили как поджигательницу домов. В некоторых источниках упоминалось, что после освобождения Петрищево НКВД разыскало жителей деревни, участвовавших в поимке Зои Космодемьянской, и они были репрессированы. Но вряд ли этот случай был единственным. Даже маршал Жуков впоследствии признавал, что исполнение приказа о тотальном уничтожении прифронтовых деревень столкнулось с «активным неприятием местных жителей».

Уже в конце ноября Военный совет Западного фронта отправил в Ставку ВГК доклад об исполнении приказа Ставки №0428. В частности, в нем сообщалось, что на территорию, занятую немцами, были направлены диверсионные группы общей численностью 500 человек. Изготовлено около 4,5 тысяч «взрывных комплектов», каждый из которых состоял из термитной шашки, гранат и запала – одного такого комплекта хватало, чтобы развалить средний деревенский дом. Кроме того, «сталинские факельщики» несли с собой более 100 тысяч (!) бутылок с зажигательной смесью, а с воздуха их действия поддерживали 45 специально выделенных самолетов, которые занимались исключительно тем, что бомбили дома, деревни, строения – словом, делали все, чтобы лишить немцев как можно большего количества отапливаемых помещений.

За две недели приказа о «тотальном уничтожении» в Клинском, Конаковском, Истринском районах было сожжено и разрушено 398 населенных пунктов, в том числе в полосе 30-й армии – 105 населенных пунктов, а у соседней 16-й (именно эти две армии, как вы помните, держали оборону на территории Конаковского района) – 113.

Активная работа по уничтожению домов и деревень, как считали авторы доклада, нанесла серьезный ущерб немцам. В конце ноября радисты перехватили сообщения из штаба 57-го пехотного корпуса вермахта, в котором говорилось, что в последние дни во многих местах отдельные лица и группы переходят фронт и поджигают дома. Командирам немецких частей предписывалось повысить контроль передвижения гражданского населения и усилить охрану пунктов, где расквартировывались немецкие войска. Но о каком-то серьезном ущербе немцы не сообщали. Немцы продолжали продвигаться к Москве.

И тогда, не сумев остановить врага огнем, против него обратили другую стихию – воду. 24 ноября немецкие части вплотную подошли к Истринскому водохранилищу. Вот что писал маршал Шапошников: «С приближением немцев водоспуски водохранилища были взорваны (по окончании переправы наших войск), в результате чего образовался водяной поток высотой до 2,5 м на протяжении до 50 км к югу от водохранилища. Попытки немцев закрыть водоспуски успехом не увенчались». Волна накрыла густонаселенные окраины города Истры, Павловской слободы и множество деревень. Напомним, что все это происходило в лютую, уже зимнюю стужу, когда не то что «искупаться», а просто промочить ноги смертельно опасно.

Журналист Искандер Кузеев пишет в газете «Совершенно секретно» (№ 7, 2008): «Маршал Шапошников поскромничал насчет высоты водного потока. Уровень Истринского водохранилища -168 м над уровнем моря. Течение реки Истры за плотиной находится на урезе в 143 метра, в Павловской Слободе -134 метра. Напор огромного объема воды шел, как пишет Шапошников, на 50 километров, то есть до Москвы-реки (уровень которой при впадении Истры, чуть выше Рублевской плотины, составляет 124 метра). Таким образом, высота потока, смывавшего все на своем пути, составляла не менее 25 метров (заряд был заложен в основание водоспусков, затронув и так называемый мертвый объем, который остается в водохранилище при плановых весенних сбросах паводковых вод). Если учитывать падение потока до Москвы-реки, суммарный напор достигал сорока метров».

Почти одновременно с этим, стремясь любой ценой остановить наступление немцев на северных подступах к Москве, Сталин 26 ноября отдал приказ о затоплении долин рек Сестра и Яхрома. Последняя поднялась на 4 метра, Сестра на 6 метров. «Жители многих сел и поселков в долине Яхромы и Сестры вспоминать подобные истории уже не могут. Потому что вспоминать некому. Многие деревни были затоплены полностью. Особенно те, которые расположены в пойме Яхромы - между многочисленными протоками мелких каналов местных торфопредприятий. Некоторым, правда, повезло. Жителей Лугового поселка спасли стены и башни старинного Николо-Пешношского монастыря (там сейчас размещается психоневрологический интернат №3 г. Москвы)» («Совершенно секретно», № 7, 2008).

Перед советскими гидроэнергетиками встала непростая техническая задача. Речь шла о затоплении перед наступающим противником большой территории. Для этого нужно было затопить долины рек Сестры и Яхромы. Река Сестра пересекает канал всего в трех километрах от Волги. Но воду этой великой русской реки никак нельзя было повернуть в Сестру, если бы не водосброс, построенный на канале. Надо, чтобы сброшенная вода не уходила снова в Волгу! Иными словами - требовалось перегородить Сестру, и сделать это было проще всего на выходе ее из трубы. Для этой цели воспользовались ремонтными затворами самой трубы. Но впереди было еще много "но". Выдержат ли заложенные в бетон металлические конструкции, образующие пазы, куда вставляются затворы? Ведь они должны будут принять нагрузку с другой стороны, противоположной той, что предусмотрена проектом. Как переправить на восточный берег второй затвор, находившийся на западном берегу? А это десятки тонн крупногабаритных секций. И ничего для этого нет: ни транспорта, ни крана, ни моста через канал. На трубе три окна-тоннеля, а затворов всего два.

И все же в неимоверно тяжелых условиях прифронтовой полосы справились с этой задачей! На помощь пришли жители поселка Большая Волга: пожилые мужчины, женщины и даже подростки. Руководил всем главный инженер Большеволжского района гидросооружений Василий Степанович Некрасов, а решением технических вопросов и координацией работы занимался представитель управления канала Ярустовский. К первому декабря перекрытие Сестры было закончено - река оказалась в ловушке. Тогда и были подняты затворы на водосбросе... Огромные массы волжской воды устремились по каналу к водосбросу, и река потекла вспять! Несколько дней потом над трубой кружили немецкие самолеты-разведчики. Они искали "затор".

В результате интенсивного сброса воды из канала на реках Сестре и Яхроме был взломан ледовый покров, начался ледоход, а уровень в реках поднялся до четырех метров. Вода смывала переправы и заливала все пролегающие на этой территории дороги. От Яхромы до Иваньковского водохранилища был создан водный заслон шириной до двух и протяженностью свыше шестидесяти километров. Гитлеровская армия не смогла преодолеть этот неожиданно возникший барьер, и ее наступление на северных подступах к Москве было приостановлено.

На территории от Дмитрова до Конакова возникло «рукотворное море». В результате сталинских гидротехнических «мероприятий», как полагает исследователь М. Архипов, под водой оказалось более 30 деревень. О количестве человеческих жертв можно только догадываться.

Кстати, у защитников Москвы оставался еще один, самый крайний путь: взорвать в случае непосредственной угрозы взятия столицы немцами плотину в Химках. В результате столица превратилась бы в огромное озеро. Журналист И. Кузеев пишет: «После войны идею затопления столицы России стали приписывать Гитлеру. У московского драматурга и режиссера Андрея Вишневского появилась даже пьеса «Moskauersee» о жизни в послевоенной Москве (на озере, образовавшемся после победы Гитлера). Однако затопление столицы силами войск НКВД было неизбежным именно после отъезда Сталина». В том, что этот чудовищный план был бы исполнен, сомневаться не приходится: вспомним судьбу исторического центра Киева, который после прихода немцев был взорван советской агентурой с помощью заранее заложенных фугасов.

Однако это были те самые экстремальные, крайние меры, которые позволили советскому командованию выиграть два-три дня, сгруппировать резервы и ударить по врагу. 5 декабря, когда немцы еще пытались найти обходные пути или броды через «рукотворное море», началось контрнаступление советских войск.