Григорий
Иванович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
При жизни дед писал рукописи, в которых описывал факты из своей жизни и жизни родных. Отрывки его записей о войне и послевоенной жизни я, с гордостью, привожу здесь.
"В июне 1942года я получил аттестат об окончании средней школы и отправил документы в Новосибирский институт военных инженеров транспорта. Был зачислен без вступительных экзаменов. Но 11августа я получил повестку – явиться в военкомат для призыва в армию 13 августа 1942года.
В феврале часть нашего училища ( около одного дивизиона ) перевели в Московское строевое арт-зенитное училище ( такая была курсантская версия ). Отбирали туда менее успевающих курсантов. Я учился хорошо, но настойчиво добивадся и добился перевода в строевое училище.
Переезд до Москвы длился почти месяц. Из Москвы нас тем же эшелоном отправили в город Тейково Ивановской области, где на базе тылов десантного корпуса, формировались 1-я, 2-я и 11-я воздушно-десантные бригады. Всем нам присвоили звания сержантов и распределили по ротам и батальонам. Меня назначили старшиной роты, но я не смог хитро вести хозяйственные дела и вскоре был назначен помкомвзвода, а старшиной стал более опытный хозяйственник.
Где-то в начале мая в составе бригады стала формироваться зенитно-пулеметная рота. С помощью друзей ЛАТУЗовцев я перевелся в нее и оказался помкомвзвода зенитно-пулеметной роты.
Однажды, возвращаясь с полевых учений, я увидел, как офицеры роты пытаются разобраться с пулеметами Браунинга, которые были получены для тренировочных стрельб вместо штатных ДШК. Никому из них не удавалось даже разобрать пулемет. Я что-то знал об этих спаренных зенитных установках из училища, подошел к столу и схода разобрал пулемет, показал как он работает.
Уже назавтра я был назначен старшим оружейным мастером роты. Мне было поручено подготовить пулеметы для учебно-тренировочных стрельб."
Боевой путь
"В конце 1943года нас стали готовить к десантированию в тыл противника западнее города Калинина. Исходным пунктом нашей бригады был назначен город Андреаполь.
На базе зенитно-пулеметной роты был сформирован дивизион в составе шестипушечной батареи и зенитно-пулеметноцй роты. Материальную часть (37-мм пушки) получили уже при погрузке в эшелон для следования к месту сбора.
На одной из остановок, назначенный командиром дивизиона, пехотный капитан решил опробовать пушки и приказал приготовиться к стрельбе. Когда эшелон тронулся, раздалась команда: « По Господу Богу! Правее луны на два пальца! Батарея! Огонь!» Защелкали затворы орудий, и – ни одного выстрела. Помешала заводская смазка. Позднее, когда пушки были приведены в порядок, стреляли они вполне исправно.
Высадка десанта не состоялась, так как немцы были хорошо готовы к его встрече. Первые батальоны были расстреляны еще в воздухе. Корпус был снова отведен в тыл в город Калинин.
В четырнадцати километрах от Калинина по Ленинградскому шоссе нам отвели место под лагерь и, накануне нового 1944года, -31декабря – бригада былы расквартирована в лесу. Спали у костров в крепкую стужу.
Во второй половине лета 1944года нас передислоцировали в город Слуцк, где разместили в казармах.
К концу 1944года наша 9-я гвардейская воздушно-десантная армия была переформирована. Все гвардейские воздушно-десантные бригады стали гвардейскими стрелковыми полками. Наш полк вошел в состав 104 гв. Стрелковой дивизии, которая в свою очередь вошла в состав 38 гвардейского стрелкового корпуса.
Зенитный дивизион был переформирован в 103 отдельный гвардейский зенитно-артиллерийский дивизион и придан 104 дивизии. Новым командиром дивизиона стал капитан Смагин, начальником штаба ст.лейтенант Парнюгин К.И. Командиры взводов и батарей остались прежними.
К концу января 1945года вся 9-я армия была передислоцированы в район Сальнок в Венгрию и вошла в состав 2-го Украинского фронта, затем 3-го Украинского фронта.
Против этого фронта были сосредоточены очень крупные силы немцев, в том числе полнокровная танковая армия СС.
16 марта передовые части вступили в бой. За 16 дней наступательных боев было пройдено более 200 километров и наши войска вышли к австрийской границе.
Наш 103 ОЗАД охранял от воздушных налетов передовые части. Практически ежедневно приходилось менять позиции, вслед за наступающими войсками. То есть практически ежедневно приходилось рыть окопы и для пушек и для орудийных расчетов. Такой окоп в мирное время расчет готовил за два дня, на фронте- за три-пять часов. Налеты вражеской авиации были частыми и работы зенитчикам хватало.
Где-то в районе Чекберека пехота вела бой за населенный пункт. Дивизион был выдвинут вплотную к этому поселку и занял позицию на высотке. Только начали окапываться, как в воздухе появилась большая группа немецких самолетов. Дивизион открыл огонь прямо с колес. Толку от такого огня было немного, но позицию зенитчиков немцы засекли. Где-то через полчаса налет повторился, но уже целенаправленно по нашим позициям.
1-й взвод 1-й батареи пострадал больше всех. Живых и невредимых в нем осталось мало, но пушки не пострадали. Я, будучи в это время старшим артмастером дивизиона, во время налета находился на КП дивизиона. Так как телефонная связь была нарушена, меня послали выяснить положение на первой батарее. Раненых удалось отправить в тыл на машине. Меня тут же назначили командиром орудия, командиром взвода вместо раненого Бориса Зарицкого, назначили моего дружка Ивана Давыдова. Расчеты укомплектовали из тыловых служб – поварами, денщиками, писарями. По этой причине мой расчет получил прозвище –«фольксштурм». Следует сказать, что ребята оказались что надо.
В памяти осталось немногое из того, как дальше развивались события. Помню, что наш маршрут пролегал через города Мор, Папа, Шопрон, Винер-Нейштат, Санкт-Пельтен, Баден.
Всего за время боевых действий нашим дивизионом было сбито 28 самолетов противника. Командиры орудий получили по ордену Красной Звезды, а наводчики награждены боевыми медалями, независимо кто и сколько сбил самолетов. Считаю это справедливым.
В Вену входили парадным маршем, после того, как стрелковые части выгнали оттуда немцев. По Вене бродили подолгу, но памятными остались только встречи с русскими людьми, в основном с женщинами, которые находились там по существу в рабстве. Вид их был очень печален.
Еще за несколько дней до Вены я был ранен осколком мины в голову. Было сильно разорвано правое ухо. Зашивали раны в медсанбате без всякого обезболивания. Раны были не очень серьезны, но боль при их зашивании была нестерпимой. В госпиталь я ехать отказался и вернулся в свой дивизион. Прослышав о моем ранении, в дивизион приходили навестить меня старые друзья, которые служили в нашей дивизии – Николай Тарасов, Николай Исупов, Николай Басалаев.
Вену взяли 2 апреля, а где-то 6 апреля поступил приказ – двигаться на Прагу, для помощи восставшим жителям. Весь автопарк, включая автомашины артиллерийских частей, был использован для переброски войск. То есть на наши машины грузилась пехота, перебрасывалась на некоторое расстояние, и машины возвращались за нами. Так мы добрались до Праги. В это время по «солдатскому радио» разнеслась весть, что война закончена. Это было 8 мая. А 9 мая об этом было официальное сообщение. Обьятия, поцелуи, стрельба, рукопожатия.
Однако в Чехословакии война продолжалась до 11 мая, пока не были разбиты последние немецкие части. По мнению многих мемуаристов, столь долгое сопротивление немцев объясняется их стремлением сдаться англо-американцам. И они упорно рвались на запад.
Началась переброска части войск на Дальний Восток, на войну с Японией. Наш дивизион остался в центральной группе войск и был расквартирован в палаточном городке около города Гёделле вблизи Будапешта.
Я снова был назначен старшим артмастером дивизиона.
Где-то в ноябре-декабре нас вернул в Россию и разместили в землянках лагеря Песочное, вблизи Костромы. В этом лагере во время войны формировались маршевые батальоны. В землянках, рассчитанных по крайней мере на роту, было холодно и мириады клопов. Худая слава лагерей Песочное была известно на всех фронтах.
Весной 1946 года перебазировали в город Нарву, в Ивангородскую крепость.
В Нарве я дослужил до самой демобилизации весной 1947 года."
После войны
"Вернувшись домой, я взвесил свои возможности и решил поступить в Сибирский металлургический институт (СМИ) в Сталинске. Отозвал свои документы из Новосибирска и поступил в СМИ на специальность – производство стали.
В конце 1947 года была отменена карточная система на продукты питания, проведена денежная реформа – деньги стали весомыми. Значительно улучшилось положение с питанием.
Начиная со второго семестра, я стал получать повышенную на 25% стипендию, которой вполне хватало на студенческие расходы.
После первого курса я перебрался в общежитие.
В студенческом общежитии нас в комнате жили четверо, жили «коммуной», сбрасывались по 250рублей в месяц и по очереди готовили обеды.
Пожалуй самым запомнившимся был случай, когда я за один день сдал на «пять» три экзамена – по физике, математике и начертательной геометрии. А по «начерталке» редко кто сдавал с первого захода.
Следующую, весеннюю сессию я сдал тоже успешно, и был представлен к Сталинской стипендии, которую получал до конца учебы.
Был членом факультетского партбюро, затем был избран заместителем секретаря парткома института.
В 1950 году я женился на Дарье Михайловне Сальниковой, и в Колпино мы поехали семьей. С нами поехала и ее сестра Мария.
В Колпино нам дали комнату в двухкомнатной квартире. Сначала я работал мастером в прокатном цехе, затем в мартеновском. Этот цех, наверное, был последним, в котором плавили броневую сталь дуплекс-процессом. Сталь получалась очень качественной, но и очень дорогой.
Начальником смены со мной работал Виктор Потемкин – сталевар «от бога». Я многое перенял у него.
Со многими работниками завода сложились хорошие отношения, особенно со сталеварами.
В начале 1953 года я сдал экзамены и был зачислен в аспирантуру Научно-исследовательского института судостроительной промышленности.
Надежды на получение квартиры не было, зарплата на заводе была невысокой, к тому же угнетала постоянная сырость непривычного климата.
В сентябре 1953года состоялся пленум ЦК КПСС, на котором была принята программа по подъему сельского хозяйства. На село отправлялось двадцать тысяч специалистов промышленности.
Так и оказались в числе двадцатитысячников я и Григорий Федотов. Он попал в Белоруссию, а я на Алтай.
В феврале 1954 года я был назначен директором Перво-Успенской МТС (машинно-тракторная станция). МТС обслуживала три больших колхоза, незадолго до этого созданных из более чем двадцати маленьких.
Урожай 1954года был небывалый. Не успевали отгружать зерно – элеваторы переполнены, вагонов не хватало. Колхозники хорошо получили на трудодни, в колхозах появились деньги, у механизаторов МТС поднялась зарплата. В деревнях началось строительство новых жилых домов.
По итогам года меня наградили орденом Трудового Красного Знамени.
Удалось закупить пять сборных финских домиков, в один из которых перебралась наша семья.
В декабре 1956 года меня совершенно неожиданно избрали секретарем Локтевского РК КПСС по зоне МТС «Гигант». Но уже в начале 1957 года эту партийную пристройку к МТС ликвидировали и меня назначили директором Локтевской МТС.
В Локтевской МТС мне довелось провести только одну посевную и одну уборочную компании. Зимой 1957-1958 годов технику МТС передали колхозам, а на базе МТС была организована школа механизаторов. Летом 1958 года я сдал дела.
В августе 1958 года я устроился на работу в технический отдел строящегося Западно-Сибирского металлургического комбината старшим инженером.
В это время квартиру в Новокузнецке еще не было, и я жил в общежитии строителей. Но на Запсибе сдавалось много жилья и я надеялся получить вскоре квартиру.
Имущества у нас было нажито немного, мы легко снялись с места и в середине ноября были уже в Новокузнецке.
Сначала жили у двоюродной сестры Федоры Сергеевны, затем получили комнату и,вскоре квартиру в Старокузнецке по улице Обнорского.
Работа на Запсибе шла у меня успешно, и я вскоре был назначен и.о. производственного отдела комбината.
И вновь в жизни крутой поворот.
К этому времени семья Сидоркиных выбралась из Широкого Луга и обосновалась в деревне Березовка, в двадцати километрах от Новокузнецка. Летом там жила и Мария с нашими ребятишками.
Где-то в июле-августе мы с Дашей были там, помогая в сенокосе. Неожиданно приезжает нарочный и приглашает меня в Горком.
В Горкоме меня встретили секретарь Горкома Паренченко Н.С. и первый секретарь Обкома Лубенников. Паренченко предложил мне пост второго секретаря Кузнецкого райкома партии ( Запсиб относился тогда к Кузнецкому району). Лубенников же предложил пост первого секретаря Прокопьевского сельского райкома. Все это потому, что в моей учетной карточке была запись о моем кратковременном пребывании секретарем Локтевского РК КПСС.
Я согласился на пост второго секретаря Кузнецкого РК КПСС.
Буквально через день состоялся Пленум райкома и меня избрали. Вскоре, Д.С. Колупаев, бывший в то время первым секретарем по болезни уехал в Молдавию, где работал в строительстве, дослужившись до заместителя министра.
Меня избрали первым секретарем.
У меня были очень хорошие помощники – председатель исполкома Иван Маркович Половиков и, сменивший его на этом посту, Петр Александрович Кусургашев. Нам удавались вполне авантюрные по тем временам замыслы. Так удалось без плановых капвложений построить второй трамвайный путь до Малоэтажки, а затем проложить двуколейный путь через промзону района. Удалось закольцевать теплотрассы и сети водопровода, проложить автодорогу по улице Обнорского, дать воду в мичуринские участки.
Несмотря на запрещение строительства культурно-бытовых объектов, был полностью закончен Дворец культуры алюминщиков. Позднее, методом народной стройки, была построена хоккейная коробка, стадион на 30-м квартале.
В начале шестидесятых годов вид Старокузнецка сохранял многие черты дореволюционного уездного города. От Советской площади до ДК НКАЗа новой застройки не производилось. Новые пятиэтажные дома строились от 30-го квартала вниз к центру. Малоэтажка выросла несколько раньше, как результат стремления быстрее решить жилищную проблему.
Интересна судьба Спасо-Преображенского собора. Во время войны в нем был размещен хлебозавод. Когда в городе были построены новые хлебозаводы, он был закрыт и здание, оставшись без присмотра, постепенно разрушалось. Было много предложений по его использованию: филиал краеведческого музея, пивбар, ночной ресторан.
На одной из сессий горсовета я предложил отдать его церкви, но меня, естественно, не поддержали. Теперь собор восстановлен.
В 1968году исполнилось 350 лет от основания Кузнецка. Мы в райкоме хотели широко отметить круглую дату, но городские власти решили, что это не ко времени, так как заслуги города невелики и орденов не светит. Нам оставалось провести юбилей обособленно от города.
Провели научную конференцию с привлечением многих ученых-историков Сибири, и большой воскресник на территории Кузнецкой крепости. Было высажено несколько сотен тополей и кленов.
В 1998 году, когда праздновали 380-летие города, я был приятно удивлен тем, что эти посадки превратились в две прекрасные аллеи – тополевую и кленовую.
Какие-то из этих деревьев я садил сам.
До шестидесятых годов в состав Кузнецкого района входили Абашево-Байдаевский район и Антоновская площадка ( стройка Запсиба).
В 1961 году отделился от Кузнецка Орджоникидзевский район (Абашево, Байдаевка), а 1964 –Заводской район.
При этом Кузнецк остался самым насыщенным промышленными предприятиями районом. Скорее всего именно поэтому здесь удавалось быстрее других решать проблемы школ, больниц, детских дошкольных учреждений. Школы стали работать в одну смену, исчезли очереди в детсады и ясли. По количеству больничных коек и обеспечению медицинским оборудованием больниц, район стал наиболее благополучным в области.
Нахожу достойным внимания сложившиеся в районе отношения между руководителями райкома, исполкома и директорами предприятий. Большинство из них были очень порядочными во всех отношениях людьми, грамотными и опытными специалистами. Взаимовыручка и взаимоподдержка были нормой в наших отношениях.
К концу шестидесятых годов в партийных органах сверху донизу начали развиваться нездоровые явления Пышным цветом расцвели угодниченство, чванство и подхалимаж. Использование служебного положения в личных целях стало нормой многих партийных работников. В партийные органы проникло много случайных людей, карьеристов.
Эта обстановка подтолкнула меня на более интенсивные попытки уйти на инженерную работу.
В конце 1968 года я был освобожден от должности первого серетаря райкома и назначен директором Кузнецкого завода ферросплавов.
1968 год сложился для завода очень неудачным. Перебои в обеспечении сырьем, электроэнергией, резкое снижение качества основного сырья –кварцита привело к снижению производственных показателей и даже к невыполнению годового плана. Упала зарплата рабочих и, как следствие, выросла текучесть кадров. К тому же очень бестолково завод был переведен на новые условия планирования и экономического стимулирования.
В этот сложный для завода период я и был назначен на должность директора завода. Мне было уже 44 года, учились в школе три сына, за плечами значительный жизненный и производственный опыт.
Такой опыт необходим для человека на этой должности. Круг повседневно возникающих задач очень широк и разнообразен, принимаемые же решения касаются жизненных интересов многих людей. Любые ошибки чреваты неприятными последствиями. Очень важно для руководителя такого уровня иметь толковых и грамотных помощников. В этом плане мне очень повезло.
За годы работы на заводе пришлось пережить и крупные аварии и пожары и смертельные несчастные случаи. За все это приходилось отвечать по всей форме, независимо от причин.
Особенно досаждали всяческие ревизии, инспекционные проверки. Этим занималось около полусотни разнообразных инспекций, комитетов. Редкий день на заводе не было кого-нибудь из них.
При всем при этом было много приятных и даже счастливых минут.
За семнадцать лет работы на заводе сделано многое, всего не перечислишь. Но некоторые события особенно памятны.
В 1969 году провели реконструкцию заводской столовой, без остановки ее работы. Столовая получилась вполне современной по тем временам.
Перевели железнодорожный цех с паровозов на тепловозы, расширив депо, – совершенно изменились условия труда у железнодорожников.
Надстроили здание заводоуправления, построили новую проходную, – изменился внешний вид завода.
Большим достижением для завода было открытие нового пионерского лагеря – «Карагай-Агаш» в Кузедеевском сосновом бору. В его строительстве принимали участи почти все работники завода. Имя пионерлагерю дал шорский поэт Степан Тарбоков. Как-то я заехал к нему домой в поселок Тайлеп и спросил, как бы он назвал по-шорски место, где построен пионерлагерь. Степан ответил: « Зачем думать? Это сосновый бор –по-шорски -Карагай Агаш»
Всю обратную дорогу я обкатывал на языке эти слова – вроде бы и звучно и оригинально. Так и закрепилось это название.
Все семнадцать лет завод выполнял планы производства и остальные производственные показатели. Я был награжден орденами Трудового Красного Знамени и Дружбы Народов.
В 1985 году началась Горбачевская «перестройка» и мне стало ясно, к чему это приведет. К этому времени и здоровье стало подводить – боли в сердце, аритмия. Я вышел на пенсию."