НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ

В семье Тычкиных росли пятеро сыновей. Отца на фронт не взяли, он работал на золотодобыче на прииске в Южно-Енисейском районе. Сначала воевать ушли трое старших – Анатолий, Константин и Яков. Анатолий и Константин попали служить в артиллерию, так как ранее имели подготовку на действительной службе, а Яков - в пехоту. Младшего, Аркадия призвали, когда ему исполнилось 18, в 1943 году. Ему выпало служить в 16-я гвардейской механизированной Львовской ордена Ленина, Краснознаменной, орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого бригаде. За службу был награжден Орденами Отечественной войны 1 и 2 степени. Война закончилась для Аркадия под Львовом, где он получил тяжелое ранение.

После войны с 1946 года по 1985 год Аркадий Мефодьевич Тычкин работал инспектором фельдсвязи. Возил золото с приисков Едерейского (Мотыгинского) района. Удивительной храбрости и честности был человек. Он стал одним из главных героев книги бывшего спецпереселенца Вениамина Додина "Беглецы. Неоконченная повесть". Но это уже совсем другая история.

Мы публикуем отрывок из воспоминаний Аркадия Мефодьевича Тычкина. Полностью их можно прочесть на странице солдата. 

«…Теперь пришла моя очередь влиться в ряды защитников Отечества. Получил я в июне 1943 года повестку, простился с матерью, родными и повёз меня отец на лошади на центральный прииск Южно–Енисейск. Собрали нас возле военкомата Южно–Енисейска, зачитали напутственные слова, напомнив о долге защищать Родину, и повезли на машинах в Мотыгино. Долго ехали на полуторках, трясясь по грунтовой дороге, и только к позднему вечеру добрались до ангарской пристани. Народу на ней набралось много – собрали со всего района призывников. Молодёжь балагурит и веселится, не ведая и не думая, что их ждёт впереди. А пожилые наставления дают жёнам и детям как жизнь устраивать дальше, да скотину беречь с хозяйством. Мужики-то знали, что не на прогулку едут, а на войну. К этому времени похоронок получили уже много в сибирских деревнях по Ангаре и на Северо-Енисейских приисках. Наутро погрузили всех на паузки (баржи такие были) и повезли рекой до Каргина. В Каргино опять рассадили на машины и повезли в Красноярск. Там отправили поездом до Канска в запасной полк проходить обучение на пулемётчика. Изучали материальную часть «Максима», отрабатывали сборку и разборку оружия. Гоняли очень сильно! 

У меня всё не получалось обмотки быстро и надёжно закручивать. И кто придумал такую издевательскую обувку!

С кормлением тоже было плохо – некоторые по помойкам уже побирались. Хотя, что там найдёшь!  Неожиданно с проверкой в запасной полк приехал генерал. Снял нескольких интендантов и отдал под суд. С тех пор кормить стали лучше и в рационе даже появилось мясо с рыбой.

…В начале декабря нас посадили в теплушки и повезли к Москве. Я прибился к взрослым уже парням, с которыми изучал пулемётное дело и слушал дорогой их байки о довоенной жизни. Ребята видно были ушлыми, разговаривали на блатном жаргоне, который мне, «дремучему пацану» из таёжной глубинки, был не знаком и вызывал интерес. Вот они и решили показать мне Москву, когда зашла речь о том, видел ли я столицу. Ну, какую столицу я мог видеть!? Да, в кино показывали, когда приезжала кинопередвижка. А чтоб воочию увидеть Москву, это только разве в мечтах было. Да и не думал я об этом у себя на прииске, были интересы житейские – велосипед купить, на ружьё заработать или на охоту сходить с отцовским ружьём до Подгольцов.

И вот, когда наш эшелон остановился где-то на станции под Москвой для сортировки, мы с ними «дезертировали» смотреть столицу. Ладно, я несмышленый юнец, но они - то знали, что отставание от эшелона было чревато трибуналом! Где и сколько они меня водили по окраинным застройкам, но Кремль я точно не увидел. А когда вернулись на станцию, состав наш ушёл! Пришлось догонять его на случайно подвернувшемся попутном паровозе.

Догнали к счастью свой состав, но опоздали к распределению по специальности и нас раскидали по разным подразделениям. Меня забрали в батальон 120-ти мм миномётов, а ребята ушли в мотострелки. Один из них потом, слышал, Героем Советского Союза стал.

Так я попал служить в 16-ю Гвардейскую механизированную бригаду, входившую в состав 6 –го Гвардейского механизированного корпуса. Бригада проходила очередное переформирование после Курской - Орловской операции под городом Карачев, пополняла личный состав и укомплектовывала материальную часть.

О Карачеве надо сказать несколько слов. Ни одного дома не разрушенного в нём не было. Руины. В Карачеве у немцев действовали специальные подразделения подрывников и поджигателей. «Карачевский» метод они использовали на протяжении оставшихся лет войны.

…Где-то в апреле 1944 года нас перебросили эшелонами к Киеву, где мы вошли в 4-ую Танковую армию. Помню, как шли через развалины города и солдаты шептали, что проходим через Крещатик.  В то время Первым Украинским фронтом разрабатывалась Проскуровско–Черновицкая наступательная операция. Наша 16-ая механизированная бригада получила приказ сосредоточиться в лесу около села Славута, чтобы осуществить глубокий прорыв в тыл врага, достичь железной дороги Тернополь-Проскуров и перерезать ее…

…Эта железная дорога была для них очень важна. Как мы и ожидали, немцы крупными силами начали нас контратаковать. Я впервые увидел вблизи черных мундиров эсэсовцев. На нас шло несколько танков, а за ними солдаты в черных мундирах. Атаку мы отбили. Помогли артиллеристы со своими 76 мм орудиями, которые подбили восемь танков.  Через 2-3 часа немцы возобновили контратаку. Силы их уже были поменьше, но к ним на помощь подошел бронепоезд. Бронепоезд подбили танкисты и он ушёл.  Потеряв 4 танка, бронепоезд и немало солдат, фашисты откатились назад на свои исходные позиции. У нас тоже были потери в людях и в танках.

Вот здесь мне пришлось близко встретиться с немецкими "Тиграми". А случилось это в один из дней, когда активные атаки немцев уже прекратились и нас втроём отправили в боевое охранение и для корректировки миномётного огня. Старшим с нами шёл сержант Силин, уже повоевавший и опытный солдат. Отойдя от передовой метров за 200 и выбрав удобное место для наблюдения, мы окопались и стали следить за вражеской территорией.   Всё было вроде бы спокойно, но вдруг на горизонте появились силуэты вражеских танков. Силин передал по связи о приближении танков «Тигр» и получил указание проконтролировать, пойдёт ли за танками пехота. Когда танки подошли к нам на расстояние 400 метров, нам дали команду покинуть наблюдательный пост и отойти за линию обороны. Силин скомандовал отход и, выскочив из окопа, короткими перебежками ушёл к своим.

Немецкий "Тигр"

Связист тоже пытался выскочить из окопа, но был ранен пулемётной очередью, оставшись лежать за бруствером. Я понял, что и меня тоже ссекут спаренные танковые пулемёты, если я попытаюсь вскочить из окопа. Оставалось выжидать, что предпримут танки.  "Тигры" прошли в стороне от моего окопа в метрах 100. Я с трудом втащил раненого в окоп, перевязал как смог и стал ждать, когда они уйдут.  Но на всякий случай приготовил винтовку к отражению немецкой пехоты.

Гранат у меня не было, сижу в окопе и наблюдаю за «Тиграми».  И вдруг со стороны ранее освобождённого села идут колонной несколько наших танков Т-34.  Видно их не успели предупредить о появлении «Тигров». Начался танковый бой. Подколиберных снарядов у наших, видимо, не оказалось, всё повыбили при наступлении и не могут подбить «Тигры». Но беда была, наверное, и в том, что и термитный снаряд брал «Тигра» в лоб только на 400 м. На этом расстоянии “Тигры” ещё поражались. Но подойти к “Тигру” на 400 м было практически невозможно. Его снаряд пробивал броню Т-34 больше чем за километр. 

Вот здесь и проявилась мощь 88- мм пушек немецких танков. За двадцать минут они подбили все наши 6 танков. Экипажи танков тоже покосили с пулемётов. С нашей линии обороны выкатили сорокапятку, чтобы отвлечь внимание немцев и как- то помешать уничтожению наших танков, но стремительно повернув башню, «Тигр» снёс орудийный расчёт одним точным выстрелом болванки.  Подбив наши танки, «Тигры» так и ушли по шоссе вдоль железнодорожного полотна. Пехота за ними не пошла, и мы вернулись благополучно на свои позиции. Возвращаясь, я из любопытства посмотрел, что сделал с расчётом нашего 45 мм орудия выстрел «Тигра». Оказалось, что он снёс расчёт вместе с ж. д. рельсами и орудием метров на 30 с лишним. Глупый чей-то был приказ открыть из «мухобойки» огонь по «Тиграм». Опять, наверное, какой-то политработник решил отличиться! Были и такие, которые за ордена и чины готовы были отдавать нелепые приказы, жертвуя простым солдатом.

10 марта нас сменили подошедшие стрелковые части. Нам приказано совершить марш в Тернопольскую область в окрестности села Романовка.

Когда мы шли на место новой дислокации я вновь увидел эти «Тигры». Теперь они стояли подбитые с закопчёнными гарью башнями. Говорили, что здесь их встретили наши танки "ИС". Возле танков лежали трупы танкистов в черных эсэсовских комбинезонах и добротных сапогах.  

Мои ботинки уже поизносились, и я попытался снять с убитого немца сапоги. Но ничего не получилось! Надо мной лишь посмеялись старики, видя мои усилия переобуться в трофейную обувь. 

…С 28 марта по 2 апреля наша бригада вела ожесточенные кровопролитные бои в районе Каменец-Подольска, Оринино, а также в других населенных пунктах, расположенных на узлах дорог. На город Каменец-Подольск наступало несколько танковых и пехотных вражеских дивизий отходящей от Проскурова 1-й немецкой танковой армии. Пришлось тогда проявить прыть при подноске мин к своему миномётному расчёту. 

Нас немцы тоже нещадно поливали миномётным огнём из своих шестиствольных "Ванюш." Они ложили мины в шахматном порядке и корректировщики у них были хорошие.  Любое скопление живой силы мгновенно накрывали миномётным огнём. У нас в батальоне туркмены или таджики служили. Так вот они обычно при гибели своего собрата собирались на его коллективное оплакивание. В этот момент немцы их и накрывали миномётным огнём. Страшное это оружие!

…После этих сражений наши части встали под Тернополем на подготовку к новому наступлению. Пополнялись личным составом, танками и боеприпасами. Здесь на переформировке мне случайно встретился земляк Костя Кузнецов. Он воевал в мотострелках и хвалился, что они не знают проблем с питанием, так как пользуются трофейным провиантом. Да и передвигаются больше на броне танков, чем пешком. Мы же, миномётчики почему–то снабжались плохо. Часто побирались у населения, которое неохотно делилось с нами продуктами. Особенно это встречалось на Западной Украине.   На наши просьбы они отвечали обычно «Не мае трохи пане, всё немцы забрали». А может кому-то и вправду нечем было делиться. Немцы, отступая, забирали весь скот, жгли и уничтожали целые деревни.

Так вот и сагитировал меня дружок по наивности моей перейти в мотострелки. Оформили, конечно, без проблем, пехотинцев всегда не хватало. Попал я служить во второй батальон майора Бушмакина. Впоследствии, когда мы пошли в наступление при осуществлении Львовско – Сандомирской операции, после боя за станцию Перемышляны, я почувствовал, что царице полей и в самом деле иногда случалось щедро воспользоваться трофеями.

А случилось это так. Рано утром наш танковый десант ворвался на станцию Перемышляны. Немцы не ожидали нападения и спокойно спали. На путях стоял состав с паровозом, перевозивший на фронт лётчиков.  Их новенькие самолёты в разобранном состоянии лежали под тентами на платформах. В пассажирских вагонах располагался лётный персонал. 

Наши танки сразу вывели из строя паровоз, ну а мы давай уничтожать живую силу. А куда им деваться! Выскакивают в одном нижнем белье из вагонов и прямо под пулемётный огонь.  Набили их много - весь перрон белел от подштанников. 

В плен никого не брали, в тылу врага сами находимся, куда их пристраивать!  Видно немцы пополнение везли на фронт - молоденькие все лётчики.  Ну, а после зачистки станции вагоны сопровождения вскрыли с провизией. А там сыры, консервы разные, шоколад, галеты! Деликатесы! И шнапс, конечно. Нам-то мотострелкам много с собой не взять, а вот танкисты запас себе продовольственный приличный сделали. Ром и прочие напитки из бутылок в канистры сливают и в люки спускают. Ну конечно часами трофейными все обзавелись! Для меня-то это вообще было ценнейшим приобретением.  После товарно - продуктового насыщения отдали вагоны на отоварку местным жителям, которые с осторожностью начали подходить на станцию. Наш старшина, в честь разгрома врага, всем по полкружки спирта разлил, и я впервые тогда попробовал спиртное. Чуть винтовку свою не забыл - так захмелел.  А там и до махорки дело дошло. Начал приучаться курить.

Бои на улицах Львова (Фото с сайта ncyclopedia.mil.ru)

16 июля 1944 года началась Львовско-Сандомирская операция. На участке фронта для нас прорвали с боем коридор и 4-ая танковая армия вошла в стратегический прорыв, устремившись вперед в немецкие тылы. Коридор, в который начала входить танковая армия, имел ширину 4-6 км, длину около 18 км и простреливался артиллерийским и пулеметным огнем противника… При прохождении линии фронта нам дали команду соскочить с танков и собрать документы у убитых наших солдат, осуществлявших прорыв обороны немцев. Поле всё было усеяно нашими убитыми. Собирая документы, мы увидели уничтоженный вражеский пулемётный расчёт с горой стреляных лент. Вражеские пулемётчики, как сообщала солдатская молва, были «власовцами» и оборонялись до тех пор, пока не были уничтожены зашедшими им в тыл разведчиками.

…Бои под Львовом складывались из двух моментов - ликвидации образовавшегося котла под г. Броды и непосредственным взятием г. Львова. Помнится ожидание прорыва восьми вражеских дивизий, окруженных в районе г. Броды.  У нас уже не было сил и средств, сдерживать окружённых немцев. Готовились, зарываясь в землю, к последней смертельной схватке. Но, как-то утром просыпаемся, а вокруг нас танков, «Катюш» и артиллерии понагнали! Начали немцы прорываться рано утром. Смотрим,

в тумане появились танки, среди которых несколько «Тигров» и «Пантер». Подпустили их наши танки «ИС» на необходимое расстояние и открыли огонь. Несколько танков подбили, а остальные ушли вспять.  Через час или два видим, идут два «Тигра» с белыми флагами.  Капитулировали! Вроде как венгры сдались, говорили впоследствии.  Наши разведчики потом ходили на этих «Тиграх» в тыл к немцам и громили их штабы.

О напряженности боев свидетельствует сводка за 20 и 21 июля, в которой сообщается, что наши танкисты и артиллеристы уничтожили около 50 вражеских танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров, 62 орудия и миномета.  В составе окруженной группировки противника находилось несколько сот тысяч солдат и офицеров. Лишь немногим удалось вырваться из окружения. Остальные были уничтожены и пленены.  Все дороги были забиты сгоревшими танками, брошенными автомашинами, повозками и военным имуществом, покрыты трупами вражеских солдат и офицеров. Гусеницы наших танков неумышленно месили вражескую плоть, преследуя отступающего противника. Иногда танкистам приходилось сворачивать на поля для очистки гусениц, потому что нам, сидящим на броне мотострелкам, было невмоготу дышать этим трупным смрадом.                                        

Когда наша 16-ая гвардейская механизированная бригада подошла с боями к юго-западной окраине Львова, наш батальон завязал бой за железнодорожный вокзал, в районе которого я и был тяжело ранен… Очнулся в каком-то сарае, рядом с ещё одним раненым из нашего отделения. Чувствую, перевязку, а боли не чувствуется. Сосед тоже перевязан лежит. Танкист какой- то наш забежал в сарай, говорит, что танк свой ремонтируют здесь рядом. Попросили его, чтобы сообщил о нас санитарам. Но видно забыл или не получилось до медсанбата добраться. Так пролежали несколько дней. Никто не забирает. Забегала ещё какая-то девчушка-западенка, но не поняла нашу просьбу позвать санитаров. Послушала нас, что-то по-своему проговорила и убежала.  Возможно, и она сообщила санитарам о нашем местонахождении? Сосед спросил есть ли у меня водка. Я сказал, что есть. У меня сохранилась НЗ в рюкзаке ещё после боя у станции Перымышляны. Отдал ему фляжку. Сейчас- то понимаю, что боли у него были жуткие - это теперь у солдат медаптечка с собой с обезболивающими средствами есть. Снова потерял сознание, повернувшись к нему.

Когда очнулся, сосед был уже мёртв. У него ранение в живот было. Может живой бы остался, если сразу в медсанбат отправили, а так заражение очевидно пошло организма. Так с ним ещё дня два и пролежал, пока не забрали в медсанбат.

В госпитале меня обследовали, и оказалось, пуля прошла почти возле позвоночника и лишь контузила центральный нерв. Почитай легко отделался! Началось длительное лечение в госпиталях. Сначала в Грузии лежал несколько месяцев. Затем я оказался в Красноярском госпитале, из которого меня и забрал отец на выздоровление домой.  В красноярском госпитале, пока лежал, насмотрелся на раненых и калек. Обгоревшие, слепые, без рук и ног лежали многие. Разные иностранные спонсорские организации им костюмы, обувь дарили хорошую. Так они её продавали «барыгам» местным, а на вырученные деньги отправляли меня купить им пива. Ковылял на костылях до рынка городского на реке Кача. Возьму бидончик пива и несу им скрытно в палату.  А я ещё на гармошке играл - брат Яков обучил до войны. Вот и веселил их, как мог, если просили. Бывало, играю им что-нибудь, а они плачут! Молодые ведь ещё, и жить, и любить хочется. Что с ними стало впоследствии!?

День Победы встречал с родителями! А братья встречали Победу в Берлине. Только брат Яков не встречал с нами Победу – пропал без вести в 1943 году…»