НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ

У Ганса Христиана Андерсена была грустная, но – сказка. А в этой истории – быль. И еще – боль.

Накануне 76-й годовщины полного освобождения города от блокады в Государственном мемориальном музее А.В. Суворова в Санкт-Петербургепоявился новый экспонат –  миниатюрная фигурка матроса-балтийца. Игрушка заняла особое место в экспозиции, посвященной безымянным защитникам города.

Больше семидесяти лет пролежал солдатик рядом с останками своего владельца на месте боев в деревне Гайтолово Мгинского района. Боев таких страшных, что к январю 1944-го от деревни ничего не осталось. Сегодня на картах это место значится как «урочище». А о минувшем напоминают могильные кресты и плиты да поросшие травой окопы.

Стихийный мемориал в урочище Гайтолово (Ленинградская область)

Здесь во время очередной Вахты памяти поисковики питерского студенческого отряда «Ингрия» подняли солдата. Ни смертного медальона, ни именных часов, ни фляжки с нацарапанным именем – ничего, что помогло бы опознать бойца. Только крошечный балтиец, продержавшийся три четверти века, потому что, в отличие от своего владельца, был «оловянным»…

Была ли это память о собственном вчерашнем детстве? Или подарок младшего брата? Или хранимая как талисман игрушка сына? Теперь не узнаешь… Хотя, может быть именно эта находка поможет узнать имя безвестного воина? Детская память крепкая, – вдруг кто-то вспомнит, как провожая на фронт отца, вложил ему в ладонь крошечного солдатика…

В любом случае безымянный защитник Ленинграда уже не будет забыт. История, которую первой рассказала «Российская газета», вызвала много откликов. А один из читателей, Максим Вастьянов, написал и прислал в редакцию «Оловянную балладу».

«Папа, смотри: солдаты, матросы -

Полк их по полке шагает в ряд!»

Папа и сын - лет пяти, в матроске.

Тридцать девятый. «Пассаж». Ленинград.

 

«Папа, возьми! Чтоб матрос оловянный

Вместе с тобою фашистов побил!»

Так Оловянный в нагрудном кармане

Вместе с живыми на фронт уходил.

 

Шли ленинградцы, и шел Оловянный

В ярость атак и в сырость болот.

«Слышишь, Большой, ты не дрейфь, все нормально.

Помнишь, кто дома всегда тебя ждет?»

 

Город в блокаде. В городе голод.

Вновь прорываться идет батальон.

«Сыну напишешь? Пиши: ждать недолго.

И от меня оловянный поклон».

 

В хмурой ночи под неистовой силой

Небо мешалось с землей и огнем.

Тесный окоп стал Большому могилой.

И Оловянный остался при нем.

 

«Слышишь, Большой? А, Большой?

Нет... Не слышишь.

Ты полежи, ты поспи, я с тобой.

Взрывы помалу становятся тише,

Видимо, скоро закончится бой.

 

Пламя войны к могилам - сурово.

Многих теперь не найти уж и след.

«Без вести» - в списках напротив Большого.

А Оловянного вовсе в них нет.

 

«Слышишь? Вдали словно громы пробили?

Крики «Ура!» – то Победы салют.

Верю, Большой, что про нас не забыли.

Нас ведь найдут? Нас, конечно, найдут!»

 

«Слышишь, Большой? Это звуки лопаты

Кто-то снимает с нас комья земли.

Семьдесят лет мы вас ждали, ребята.

Скоро вернемся домой. Нас – нашли».

... Стихи настолько пронзительные, что остается только вспомнить другие строки: «Оловянный солдатик так растрогался, что из глаз у него чуть не покатились слезы, но он вовремя вспомнил, что солдату плакать не полагается…».

Фото солдатика: Пресс-служба Государственного мемориального музея А.В. Суворова.