НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ Экибастуз

Очень много сказано о войне, и все же, есть что рассказать, и чего нельзя забыть до конца своих дней.

Двадцать первое июня 1941 года. Я — Аполлинарий Альбинович Добосевич — в ту пору мальчик шести лет. Мой отец Альбин Леонович Добосевич работал в Промбанке Дагестана в городе Махачкала и взял меня в командировку в Грузию. Назад возвращались по Военно-Грузинской дороге. Помню, что в руках у меня был купленный отцом воздушный шар, который, когда заходили во двор, задел за железную калитку и лопнул. Было жалко до слез. Утром мама пошла на базар, но очень быстро вернулась, ничего не купив. С третьего этажа, где находилась наша квартира, был большой вид на город, я не понимал еще ничего, наблюдая, как по улицам бегут люди, и удивляясь, что мама вернулась вся в слезах.

Вскоре отца забрали на фронт, и до конца войны от него лишь изредка приходили короткие письма. Его служба заключалась в восстановлении железной дороги Сталинград-Саратов. Специально восстановленными поездами ГУЛЖДС (Главного управления лагерей железнодорожного строительства) командовал Л.П.Берия. Сейчас я сижу и пишу воспоминания за письменным столом, который принадлежал ГУЛЖДС и прошел всю войну. Поезд, где служил мой отец, раз в день обязательно бомбили, а когда бомбежка утихала, хоронили погибших, отправляли раненых в госпитали. А железнодорожные пути срочно восстанавливали. И так до тех пор, пока не отстояли Сталинград.

С самого начала войны немцы рвались через Грозный к Баку, Махачкале, Дербенту. Грозный горел так, что нечем было дышать по всему Каспийскому побережью. Весь день выли сирены, рвались бомбы, над городом шли воздушные бои. Ночью били в небо прожектора, стреляли зенитки, был слышен страшный вой сбитых самолетов. Поначалу было очень страшно, и мама при каждом налете уводила нас с сестрой в бомбоубежище. Потом страха не стало, и мы продолжали находиться дома на третьем этаже. Все, за исключением школы, было отдано под госпитали. Я ходил в первый класс первой школы в Махачкале, и вместе со старшей сестрой был участником кружков в Доме пионеров. Мы пели, плясали, рассказывали стихи по всем госпиталям города. Нас вывозили на передовую к Грозному, где мы выступали в окопах, и, если начинался бой или бомбежка, солдаты нас укрывали своими телами от пуль и осколков. Военный комендант города (не помню его фамилии, звали Аркадий Павлович), сказал нам, когда мы ехали на очередной концерт, что мы молодцы, герои, и можем гордиться тем, что поднимаем дух солдатам, идущим в бой, проходящим лечение в госпитале.

В Махачкале стояли зенитный и прожекторный дивизионы. Они оберегали город от налетов вражеской авиации.

Мое детство прошло через войну, как и детство многих моих сверстников. Я видел, как сбитый самолет тянет за собой черный шлейф дыма, его двигатели воют как сирена, и вой прерывается при взрыве от встречи с землей. Видел машины, танки, пушки, превращенные в бесформенный металл. Видел, как советский истребитель возвращался с воздушного боя весь изодранный, в тысячах пробоин. И после посадки к нему мчалась медицинская машина, и люди старались спасти летчика, пока он был жив. А иногда летчики умирали в кабине, не успев остановить самолет.

Было голодно зимой, голодно и холодно, но жизнь продолжалась. Для сравнения скажу: то, что сейчас человек съедает за один день, в войну растягивалось на неделю в семье из трех человек. И все же мы выжили и победили, потому что народы СССР последнее, что имели, отдавали фронту. Потому что в каждой семье кто-то был на войне.

Я пишу эти воспоминания о том времени, чтобы современная молодежь хотя бы немного узнала о том, как мы, дети войны, ненавидели тех, кто ее развязал. Война – это большое горе и разруха. Очень тяжело вспоминать, но, видно, пришло время, когда хотят переписать нашу историю на новый лад, где наше горе в войне — второстепенное. Мы не позволим этого. Мы, закаленные в горниле Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских войск дети всех республик Советского Союза.

Аполлинарий ДОБОСЕВИЧ,

ветеран труда, старожил Экибастуза.