Мой отец Пивненко Николай Ульянович родился 18 июня 1923 г. в селе Железинка Павлодарской области на границе Омской области РСФСР и Казахстана. Родители  крестьяне-переселенцы из Украины. Простой парень окончил школу-восьмилетку, работал в коммуне-колхозе. Когда началась война, исправил в своем паспорте 3 на 2, пошел воевать. Служил в артиллерии, был наводчиком артеллерийского орудия на Белорусском фронте.

В 1944 г. прямо с фронта из-под Курляндского котла его отправили в военно-политическое училище им. Фрунзе в Ленинграде. Служил в Балтийске, после окончания военно-политической академии им. Ленина в Москве выбрал службу на Тихоокеанском флоте, где в чине капитана 1 ранга ушел в запас. Скончался в 1985 г.

О войне говорил очень редко, видно было, как тяжело ему это вспоминать. А мы по молодости и не расспрашивали. Вот сейчас бы поговорить…

Да он не любил (или стеснялся)  говорить именно о себе. Но один рассказ он записал где-то в конце 70-х. Хотел, чтобы опубликовали в родном селе, но почему-то не нашел заинтересованных лиц. Назвал его "Пятая контратака". Недавно я нашла пожелтевшие машинописные листы, чуть-чуть сократила, надеюсь на публикацию.Наверное, непрофессионально, может быть слишком пафосно. Но это было. Хочу этот рассказ привести на его страничке.

 Не знаю, реальные ли фамилии названы в рассказе, но события реальны.

ПЯТАЯ КОНТРАТАКА

      Стояла тихая февральская ночь 1944 г. Окутанные в иней замерли высокие деревья, опустив к земле тяжелые ветви. Они как гигантские светильники разрывали темноту ночи. Все вокруг укутали снег и тишина. И даже снег под сапогами бойцов, прохаживавшихся на постах, не скрипел как обычно, лишь слегка шуршал. Тихая, нежная, почти мирная ночь. Про это «почти» знал каждый, кто находился здесь, кто соскучился по тишине, но всего несколько сотен метров отделяли позиции от линии фронта.

          Не спалось в эту тихую ночь многим. Александр Шарапов не мог заснуть, лишь на несколько минут удавалось забыться, а потом мысли о предстоящем бое опять будоражили ум и сердце, заставляли перебирать в памяти все детали подготовки – может что-то упущено? – но нет, вроде все предусмотрел. Когда немного успокаивался, в памяти всплывали картины родного дома в далеком прииртышском селе с металлическим названием Железинка. И опять – мысли о предстоящем. Нет, не усну, - посмотрел на часы. Половина пятого. Оделся, вышел из землянки, остановился и долго вглядывался в ночную тьму. Как обманчива тишина, ну что же – час, полтора – и от нее не останется ни следа. Ну, все хватит сантиментов. За дело, все проверить еще раз, вперед на огневые позиции.

Прошел немного, и тишина вновь заколдовала его. А ведь в родных местах февраль намного суровее, метут и пронизывают насквозь вьюги, и снег поглубже и пожестче. Вот как будто заскрипел этот «родной» снег под ногами и впереди открылась калитка, высыпали навстречу малыши, за ними жена, встречают его с охоты. Из трубы белой мазанной, сливающейся со снегом, избы идет дымок. Запах родного дома Александр ощутил как наяву.

Но разноцветные ракеты, чередуясь одна за другой, вспыхнули вдоль переднего края обороны. Не киснуть, – приказал сам себе Шарапов. Вон он на твоей дороге к дому стоит, - посмотрел он в сторону вражеских позиций. И окончательно сбросив с себя пелену воспоминаний, ускорил шаг в направлении орудий.

- Стой, кто идет? – раздался окрик часового.

- Свои, старшина батареи.

Хоть и ранний был час, но расчеты уже на ногах. Вот первый – сержанта Бекмуханова.

- Здравствуйте, товарищи бойцы.

- Здравия желаем, товарищ старшина, - дружно откликнулись бойцы, отвлекаясь от веселого разговора.

- Похоже прервал интересный рассказ.

- Да вот Кузьменко рассказывает, как языка брал.

- Ну лады, давай дальше Николай. А сержанту тихо сказал, - Ребят у тебя  - огонь, с такими воевать не страшно.

Вдруг Кузьменко, отвлекшись от своего рассказа, спросил, - Товарищ старшина, чего мешкаем-то. Фрица, наверно, и близко нет, чуете яка тишина? Помните, когда мы стояли под Залесьем, стали наступать, а окопы оказались пустыми, только чучела торчали?

- Ну, было раз, а все больше кровью прорывались,  рассчитывать на такое больше не приходиться. Не будет легкой победы, готовиться надо к серьезному бою.

Подошедший телефонист прервал разговор, - Товарищ старшина, комбат Вас к телефону зовет. Шарапов быстрым шагом пошел за телефонистом.

А бойцы притихли, насторожились. В рассеивающейся мгле стали видны затаившиеся танки и артиллерийские установки, а из кустарника на рубеж атаки выходила пехота. Все силы сосредотачивались, сжимались в кулак, чтобы прицельно ударить по противнику.

- Через пять минут – наступление, - возвращаясь к бойцам, сказал Шарапов, - времени в обрез, все по местам. Командиры орудий ко мне.

- Приказ командира батареи - вести  прицельный огонь по огневым точкам, поддержать пехоту – она на нас надеется. За дело!

Последовавшая вскоре команда мгновенно затерялась в грохоте артиллерийской подготовки, которая как шквал пронеслась вдоль переднего края обороны, наполняя свежий утренний воздух пороховым дымом. Посветлевшее небо озарилось огнем орудийных вспышек. Звуки канонады сливались с криками «ура» и постепенно удалялись все дальше и дальше, туда, где всего несколько часов тому назад проходили траншеи переднего края обороны противника.

Что представляет собой прямая наводка противника артиллеристы знали хорошо. Не раз приходилось им  встречаться лицом к лицу в жарких схватках, сопровождая пехоту колесами. К тяжелым схваткам морально готовы. Да вот незадача. Переехали вслед за наступающими стрелковыми частями на новые огневые позиции, вырыли новые окопы. Вода заполняла эти окопы почти мгновенно. Вот уже несколько раз вычерпывали ее, но заболоченная местность поставляла новые и новые порции воды. Это отнимало силы и физические, и моральные.

Отбили уже третью контратаку, выдюжили, хоть и потери большие. Ранен командир огневого взвода лейтенант Васильев. Приказ комбата – старшина Шарапов  -  принять на себя командование взводом, артиллерист вы опытный. Положение тяжелое, ждем поддержки.

Конечно, не легкое, - думал Шарапов, глядя как артиллеристы отливают очередную порцию воды из окопа, - угодило попасть в болото, а куда деваться.

- Что Смагул, - обратился он к Бекмуханову, - заливает?  Взял лопату и стал резать пласты дерна, - Надо воспользоваться передышкой, а то опять не даст довести работу до конца. Пехоте и того хуже – вон лежат в мокром снегу.

Пошел ко второму орудию, - Не жалейте жердей, побольше кладите под колеса, а то влезет в землю по самую станину. Боезапас хорошенько укройте, немного осталось. Давай-ка, топор Шумейкин.

- Да справимся, товарищ старшина!

- Давай, чтоб не думали – ловкач – чужими руками жар загребать!

- Ну как, кое-что получается? – отирая пот со лба, обратился Шарапов к бойцам, видя, что работы подходят к концу.

Едва перевели дух, пришлось к земле пригибаться, услышали свист пролетавших один за другим снарядов – перелет.

Не прошло и минуты, как не долетев несколько десятков метров до огневой, прямо перед орудиями, поднимая грязь, разорвался снаряд.

- Похоже, по нам, - сказал Емельяненко, глядя туда, где поднимался к небу сизый клубок дыма.

- Пристреливаются, видишь, как  быстро взяли в вилку!

Начавшийся обстрел переднего края заставил расчеты быстро уйти в укрытия.

- Ну что, дождались четвертой, - сказал Шарапов, - смотри, как обрабатывает, - кивнул он в сторону пехотинцев, окопавшихся в нескольких метрах впереди, которые и были главной мишенью артиллерийского и минометного огня.

- Товарищ, старшина – танки! Немецкие танки из лесу вышли!

Поднявшись из бруствера, Шарапов увидел как несколько немецких танков, отделившись от опушки леса, двигались в направлении огневых позиций. В двух-трех десятках метров от них под прикрытием брони бежали автоматчики. Пройдя совсем немного, два танка развернулись в право, остальные направились по лесной поляне прямо на орудия.

- Взвод к бою! – не раздумывая, скомандовал Шарапов.

Бойцы мгновенно заняли свои места у орудий.

- По головному танку, бронебойными, огонь!

Один за другим прогремели артиллерийские выстрелы. Огневая позиция покрылась едким дымом, щелкали орудийные затворы, звенели отстрелянные гильзы.

Головной танк, охваченный пламенем, развернулся и замер, извергая черное облако дыма.

- Так их, гадов!

В ответ на это, пронзая воздух, над головами артиллеристов, пронеслись снаряды. Танки вели сильный прицельный огонь, взрывы чередовались со свистом автоматных очередей – противник обрушил всю свою огневую мощь.

- Почему прекратили огонь!

-Командир убит!

- Емельяненко, принять командование орудием! По фашистским гадам, огонь!

Гром канонады нарастал, вдруг левую руку Шарапова как будто кипятком обдало, и она обвисла как плеть.

- Ранен! Как не вовремя!

- Еще один подбит!

Оставив на поле боя два танка и десятка полтора солдат, противник, огрызаясь огнем, отходил на прежние позиции.

-Устояли! – на какое-то время Шарапов забыл о ранении и облегченно вздохнул.

Двоих убитых артиллеристов отнесли под старую огромную сосну, накрыли плащ-палаткой.

- Раненых в санбат!

- Отказываются, говорят – не уйдем до конца боя!

С запада донесся гул моторов. Подняв головы, бойцы увидели, как сверкая в лучах уже заходящего солнца, стали появляться одна за другой большие группы самолетов с черной свастикой на крыльях. Самолеты приблизились к переднему краю, и, маневрируя между разрывами зениток, с душераздирающим воем снижались и сбрасывали свой смертоносный груз. Вокруг все гудело, сыпались комья грязи, с шипением проносились осколки.

- Вы что не в укрытии?!  Быстро в окопы!

- Невозможно там, полно воды!

- Вода стечет – голова не вырастет!

Погружаясь в холодную воду, укрывались бойцы в окопах.

Сбросив свой смертоносный груз, немецкие бомбардировщики стали удаляться к горизонту навстречу огромному черному облаку, предвещавшему снег. Наступали вечерние сумерки. Чернел лес, качались верхушки деревьев, предупреждая об очередной опасности.

И опять с опушки леса раздался лязг гусениц и рокот моторов, оставляя в воздухе огненный след, неслись трассирующие пули. А мимо огневой позиции все чаще проходили раненные пехотинцы. Силы пехоты исчерпаны, можно рассчитывать только на себя.

- Ждем новую контратаку,  - собрав, командиров орудий, сказал Шарапов, - рассчитывать на пехоту нельзя, от нее  ничего не осталось. Как бы ни сложилась обстановка – нет у нас права отступать, назад не пойдем!

- Боезапаса маловато.

- Сколько?

- Двадцать восемь, картечь и бронебойные.

- А у тебя, Емельяненко?

- Тоже самое, товарищ старшина, целый день воюем, а подвоза нет!

- Вот что  - снаряды беречь, приготовить гранаты и стрелковое оружие. Лично проверьте, чтобы у каждого бойца был необходимый боезапас. Думаю понимаете о чем веду разговор. Подкрепление должны прислать. Не может быть, чтобы о нас забыли! Выдержим!

Ведя огонь, танки приближались все ближе. Дистанция между ними и огневыми позициями сокращалась. Можно открывать огонь, но Шарапов не торопился. Ближе, давай ближе! Бить без промаха! Но и медлить нельзя!

- По фашистским гадам, – огонь!

Откликнувшись эхом, вздрогнул вековой лес. В пятый раз гвардейцы вступили в единоборство с бронированными машинами противника. Расстреливая немецкие танки в упор, артиллеристы подбили еще две машины. Оставшиеся три остановились, и, отходя, открыли ответный огонь, который прямым попаданием вывел из строя орудие Емельяненко, убит командир второго орудия, много раненых.

А танкам пришло подкрепление. Почти рота автоматчиков при их поддержке приближалась к огневым позициям.

- Отсечь автоматчиков пулеметным огнем! С танками разделаемся гранатами! – успел скомандовать Шарапов, как вдруг грудь его охватила сильная боль, в глазах поплыли желтые расходящиеся круги, он упал. Как сквозь сон услышал, - Отступают, отступают! Собрав последние силы, увидел, как через огневые позиции с шумом проносились, падали на танки и автоматчиков, сметали все на своем пути снаряды «катюш». Упал и погрузился в неведомое.

Как свечи горели подбитые танки, убегали остатки автоматчиков.

Бой стих… Пошел сильный снег, прикрывая израненную землю, скрывая язвы, ожоги, увечья.

Когда наступил новый день, у дороги, которая проходила недалеко от огневых позиций, там, где кипел бой, выросли холмы братских могил. На одной из них возвышалось сделанное на скорую руку надгробье, увенчанное звездой. На небольшой дощечке было написано: «Здесь похоронены погибшие смертью храбрых в бою за Родину гвардецы-артиллеристы: Шарапов А.П., Бекмуханов С. и еще двенадцать фамилий.