Морской разведчик                                                                                                                                                                                 Он не дожил до сегодняшнего дня. Мой отец – ветеран Великой Отечественной                                                           войны, подполковник  Иван Ксенофонтович Немиров – ушел из жизни в апреле 1997 года.  Старые фронтовые раны у него так и не зарубцевались. Спустя много лет, корявые осколки фашистской авиационной бомбы, что разорвалась осенью 1943 года у борта корабля в Баренцевом море, вновь зашевелились в его теле. Война достала-таки моряка. На этот раз окончательно.

Горькое детство

          Иван Немиров родился 17 октября 1924 года в деревне Большой Горох, Тотемского района, Вологодской  области в многодетной крестьянской семье. Он был вторым из пяти детей у моей бабушки Поли (Апполинарии Андреевны) и дедушки Сени (Ксенофонта Федоровича) Немировых. Голод и разруха вынудили деда и семью его двоюродного брата – Николая Осовского, навсегда покинуть родные места. Осенью 1932 года обе семьи добрались на весельных  лодках в город Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар) Коми АССР. Трагическим оказался их долгий путь на Север. Больше месяца они плыли по реке Сухоне, Северной Двине, Вычегде и Сысоле. Обе семьи в пути из-за болезней «потеряли» пятерых детей… На таежных берегах этих рек, так и остались безымянные маленькие могилки. Об этом мне всегда с огромной печалью рассказывала бабушка Поля.

          22 июня 1941 года. Война… Детство кончилось. Но только через год, после окончания средней школы, мой отец добровольцем ушел на фронт.

Дневник моряка Северного флота

          «Грудь его в медалях, ленты в якорях!» - слова известной песни, словно специально были посвящены ему – простому военному моряку, за плечами которого 3 года кровавой и ожесточенной войны. Командование Северным флотом оценило его ратный труд двенадцатью боевыми орденами и медалями (не считая юбилейных и ведомственных).

          В который раз внимательно рассматриваю пожелтевшие от времени фотографии, перечитываю те редкие фронтовые документы и скупые записи в самодельном дневнике, что остались мне от отца. Во фронтовой летописи  старшины 1-й статьи, радиста крейсера «Гремящий», а в последствии  отдельного дивизиона торпедных катеров и «морских охотников» Ивана Немирова, красивым убористым почерком кратко написано об операциях в составе эскадры боевых кораблей Краснознаменного Северного флота 1942-1945 годов.

          Кто знает – поймет. Отдельный дивизион, в котором отец продолжал воевать после тяжелого ранения в 1943 году, с самого начала обороны Советского Заполярья был приписан к разведотделу штаба Северного флота. О секретных операциях, которые проводила советская военно-морская разведка, по сей день ходят легенды. О  многом нам узнать уже не суждено. Точно знаю одно: успех каждой из таких операций моряки-разведчики зачастую добивались ценой собственной жизни.

          Сейчас я могу лишь представить, как в промежутках между боями, изнуренный бесконечными выходами в море, находясь в кубрике своего корабля, отец делал короткие записи на листках бумаги. Он писал о дальних походах, высадке десантов морской пехоты на вражескую территорию, участии в операции по спасению остатков конвоя PQ-17 английских и американских кораблей в Северном ледовитом океане, уникальной операции торпедирования флагмана гитлеровского флота – линкора «Тирпиц», охоте за подлодками противника, об уничтожении береговых батарей вражеской артиллерии и многом-многом другом.

Мои дорогие фронтовики

          Из рассказов отца о войне я всегда знал, что на фронт он уходил добровольцем в один день с моим дедом – своим отцом, Ксенофонтом Федоровичем. Провожали новобранцев со старенькой сыктывкарской пристани. Погрузили на баржу, где находилось несколько сотен таких же, как они. Маленький речной катер-буксир, пыхтя паровым котлом, подал протяжный гудок, и баржа с новобранцами медленно отчалила от берега. Бабушка Поля (мать отца), Катя и Андрей – его старшая сестра и младший брат, стоя на опустевшем берегу, еще долго махали им вслед, заливаясь слезами.

          Пути-дороги отца и деда разошлись в Вологде. Дед попал служить в одну из действующих частей 1-го Белорусского фронта и, как говорят очевидцы, воевал - дай Бог каждому! Ну, а отец вместе с его 18-летними сверстниками был отправлен на флот, защищать Советское Заполярье.

          Забегая вперед, скажу: им обоим повезло. Крепко израненные, но все-таки живые, оба вернулись с войны домой. С той лишь разницей, что дед Ксенофонт вернулся в Сыктывкар летом 1945 года, а отец  после Победы над фашистской Германией еще 8 лет продолжал служить на флоте. Как он сам мне рассказывал, за годы войны Военно-морской флот настолько был обескровлен, что остро нуждался в специалистах. Вот оставшихся в живых бывших фронтовиков командование убедительно просило остаться на кораблях. Многие моряки соглашались. Согласился и он. Но об этом чуть позже.

Первая бомбежка

          Отец вспоминал о ней часто. С его слов, ранним весенним утром 1942 года над эшелоном, который вез новобранцев на фронт на далекий Север, внезапно раздался жуткий вой. Это произошло где-то под Архангельском. Как потом оказалось, эшелон с высоты сумели выследить несколько немецких самолетов. Сделав один прицельный заход, «Мессершмиты» легли на боевой курс и, как шакалы, принялись за дело. Летчики из люфтваффе бомбили железнодорожный состав долго и остервенело. А когда фашистам стало ясно, что от эшелона мало что осталось, стали добивать людей в горящих вагонах из крупнокалиберных пулеметов. До Мурманска из той команды новобранцев мало кто добрался живым. Отец был среди них.

Соловки – школа моряков

          Соловками называют в народе Соловецие острова. В годы сталинских репрессий здесь расположился печально известный Соловецкий лагерь особого назначения – СЛОН. Все узники лагеря, как правило, были осуждены по 58-й статье за «шпионаж, измену Родине». Условия их содержания были просто невыносимыми. Так вот, по воспоминаниям моего отца, в годы войны в таких же примерно условиях молодые матросы овладевали военными специальностями. В кельях полуразрушенного Соловецкого монастыря,который  находился в непосредственной близости от СЛОНа, была организована школа моряков – учебка. В ней отец и получил специальность радиста. «Однажды, - вспоминал он, - в лютый мороз к берегам острова подошла наша подводная лодка. На ее борту был необходимый провиант. На разгрузку пошли свободные от вахты матросы. До деревянного настила, наспех сооруженного у борта подлодки, пришлось добираться по льду по колено в воде. Видимо, в некоторых  местах лед был непрочный. Несколько матросов на глазах своих товарищей провалились под лед. Спасти их не удалось. Тела погибших моряков так и не смогли потом обнаружить. На следующий день, как было положено, родителям этих ребят отправили похоронки с извещением, что их сыновья «пали смертью храбрых в бою с фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины». Оно и понятно: война – есть война.

С ножом на врага

          Еще об одном случае расскажу с его слов. Летом 1944 года отец узнал из письма, что мой дед был тяжело ранен в голову и при этом, ему оторвало правое ухо. Дед находился на излечении в военном госпитале. Желание лично отомстить фашистам за пролитую кровь родного  человека, возникло сразу. Но для этого необходимо было, по меньшей мере, высадиться с группой морских разведчиков на вражеском берегу. Командир корабля, выслушав просьбу отца, возражать не стал. Такой случай подвернулся быстро. В задачу разведки входило захватить «козырного языка» (немецкого офицера) и доставить его в разведотдел штаба флота. Высадились на берег незаметно, под покровом ночи. Когда добрались до фашистских позиций, разведчики дали волю корабельному старшине 1-й статьи Ивану Немирову. Они тоже знали причину, по которой он, собственно, с ними пошел на операцию. Отец рассказывал, что действовал исключительно ножом, который имелся у каждого разведчика. Применять огнестрельное оружие против врага, в тот раз морякам было строго запрещено. За пролитую кровь своего отца в ту ночь он отомстил сполна. Да и задание было выполнено успешно. «Язык» оказался ценным. А группа разведчиков, в том числе и отец, были награждены боевыми медалями.

          К сожалению, обо всем, что мне рассказывал отец о войне, невозможно передать. Это уже личное.

От морского разведчика до контрразведчика.

          Кончилась война. Но, как я уже говорил, отец продолжал служить на флоте. Правда, их, моряков-фронтовиков, с далекого Севера откомандировали кого куда. По направлению разведотдела, отец, например, еще долго служил на Дальнем Востоке на кораблях Краснознаменной Амурской флотилии. После демобилизации в 1953 году он вернулся в Сыктывкар. Почти сразу по возвращении ему предложили работу в министерстве государственной безопасности (МГБ) Коми АССР, так тогда называлось это ведомство. Бывший морской разведчик стал контрразведчиком. И, насколько я знаю, ни разу об этом не пожалел. На этой работе, собственно, он и познакомился с моей мамой – Ниной Михайловной, ныне пенсионеркой, тоже ветераном органов внутренних дел. Заканчивал отец службу в звании подполковника. Руководил отделом.