НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ Экибастуз

Стояли теплые летние дни 1941 года. Закончилась посевная в колхозе «Новый мир». Все в ожидании хорошего урожая. Никто не говорил о войне, никто не знал, что стране кто-то угрожает, но такой черный день наступил.

В деревне не было света, не было радио, новости не доходили. Прибыл уполномоченный из района, срочно собрали жителей деревни, и около школы в землю воткнули древко с прикрепленным красным флагом. Все стояли притихшие и подавленные.

Страшная весть: началась война. Молча плачут женщины и, глядя на них, плачут дети. Мне, шестилетней девчонке, запомнился первый день войны, когда сразу после митинга деревня провожала своих отцов, сынов, мужей и братьев на фронт. В колхозе была единственная старенькая машина полуторка, которая сразу заглохла, и ее никак не могли завести. Молодые парни соскочили с кузова и стали толкать, а когда мотор заработал, на ходу запрыгивали и махали руками, прощаясь – многие навсегда. Стоял жуткий плач, пока машина не скрылась из виду.

Трудно жилось нам в эти военные годы: обнищали, оборвались вконец. С голода не умирали — спасала рыба из нашего озера. Мы, дети, научились вязать сети и летом ловили рыбу. Зимой озеро промерзало до двух метров. Из района приезжали рыбаки и долбили лунки по два-три дня. Затем туда опускали невод и через несколько десятков метров из другой лунки с большим трудом  вытаскивали его на лед с рыбой, которую отправляли на фронт. После  к этим лункам подплывал окунь подышать, и тогда наши родители сачками его брали и делили между всеми жителями деревни. Хлеб пекли из жмыха и макухи. Есть этот хлеб было невозможно, но «голод не тетка», жевали и глотали.

После уборки урожая пшеницы на полях с осени до весны оставались колоски, но никто не позволял их собирать. Бригадир на лошади гнал с поля, замахивался кнутом. Мы, дети, собирали потихоньку.

А летом выручали грибы, ягоды, сушили и на зиму.

Зимой мы «закалялись». Одежды и обуви не было, мы выбегали на снег босиком, кто сколько сможет выдержать. Я первая съезжала с сугроба, и бегом на печь — греться.

Одежды не было не только у детей, но и у взрослых. Летом многие мужчины ходили в единственных ватных штанах, а восемнадцатилетний водовоз Сережа —обмотанный одеялом. Моя бабушка пожалела его и отдала ему старые ватники деда.

Много люди перенесли горя. С ранней весны, по проталинам, и до поздней осени — только босиком. Этот единственный вид «обуви» «носили» летом почти все. Идут наши мамы в обед доить коров, ведро на согнутой руке висит, на голове платочек, и по песчаной дороге шлеп-шлеп-шлеп… Потрескавшиеся пятки за зиму зажили, затянуло. А летом снова — шлеп-шлеп.

Прошло четыре тяжелых года. Пришла долгожданная весна – война закончилась.

Ленька Мордачев, сын председателя колхоза, ехал на бричке, стоя с флагом в руке, и кричал, сколько было силы, что войне конец. Ура! Победа!

Но сколько было слез… Не вернулась домой половина молодых парней. Война принесла разруху и горе в наши дома. Еще лет десять после войны шло восстановление разрушенного хозяйства. В конце пятидесятых годов появилось электричество, провели первое радио. В домах зажглись лампочки, и на душе стало светлее…

Тоня КОЖЕМЯКО (Татьяна Шапко),

жительница деревни Первомайск.