Валентина родилась в 1922 году в деревне Данильцево Костромской области. Когда ей было четыре года, отец устроился на работу на Фибровую фабрику и перевез семью в Заволжск.

После окончания семилетки Валя поступила учиться в Кинешемское медицинское училище. Началась война. Учащимся медучилища пришлось досрочно заканчивать учебу. В качестве медсестры девушку направили в госпиталь, который размещался в Кинешемской городской больнице. В.ноябре 1941 года в госпитале была сформирована рота из выздоравливающих бойцов. С этой ротой на фронт ушла и медсестра Валентина. В январе 1942 года ее направили на передовую Центрального фронта в 673 стрелковый полк. Здесь Валя встретила боевую подругу и наставника, военного фельдшера Паню Новикову, которая уже имела боевой опыт и смогла многому научить молодую медсестру. В то время девушке исполнилось всего лишь 19 лет. 

Вот что говорит о том страшном времени сама Валентина Николаевна:

- В районе города Торжок наша дивизия несколько раз атаковала противника, на поле боя оставались раненые бойцы. Мне неоднократно приходилось под огнем противника выходить за линию обороны, оказывать раненым первую помощь и вытаскивать их из зоны обстрела. В том же районе после танкового боя мы вместе с солдатами из танков вытаскивали раненых и обожженных танкистов. Многие из них имели такие ожоги, что человеку просто невозможно было их перенести.

Освободив от немцев один сельский населенный пункт в Калининской области, мы в овраге обнаружили штабеля замерзших трупов советских солдат, тела которых все были исколоты штыками. Потом от населения стало известно, что это были солдаты из местного госпиталя, которых не смогли вовремя эвакуировать. При взятии села, немцы всех раненых зверски уничтожили и вывезли в овраг…

В конце мая 1942 года меня и мою подругу Паню перевели в 131 стрелковую отдельную бригаду 30-й армии. Меня назначили военным фельдшером, в июле того же года я оказалась на Северо-Кавказском фронте, где наши войска защищали подступы к Военно-Грузинской стратегической дороге, ведущей к Крестовому перевалу через Кавказ.

Пройдя с боями более 600 километров, в марте 1943 года мы были уже в низовьях реки Кубань. Шли дожди, река вышла из берегов, и дороги стали непроходимы. Поэтому боеприпасы и продовольствие приходилось доставлять вручную. Этот период был чрезвычайно сложным. Из-за нехватки продовольствия мы ловили в прудах рыбу, убитую снарядами. А в полях искали неубранный рис, чтобы сварить из него суп без соли. 

На всю жизнь мне запомнился бой за станицу Черноерковскую, что около Азовского моря под городом Темрюк. Вот как это было. Рано утром под прикрытием артиллерийского и минометного огня наша бригада пошла в наступление, все шло по-боевому, солдаты продвигались вперед. Неожиданно поступил приказ приостановить наступление и отвести бригаду назад. Немцы, заметив наш отход, сразу начали ответное наступление. Их танки открыли огонь по нашим отходящим войскам. Наш отход на отдельных участках превратился в панику. Я кинулась перевязывать бойца, раненого невдалеке от артиллерийского расчета, который прямой наводкой стрелял по наступающим немецким танкам. Один немецкий снаряд попал в наш расчет, и все бойцы погибли. В это время к пушке подбежал связист нашего батальона. Он быстро зарядил пушку и с первого выстрела подбил немецкий танк, который был уже совсем рядом. Связист продолжал стрелять по немецким танкам, ему удалось подбить еще один. Продолжая неравный поединок, он геройски погиб. 

Немцы продолжали прижимать нас к лиманам. В этот критический момент смертельно ранили офицера, адъютанта командира бригады. Я сделала все, чтобы ему помочь, - перевязала и потащила его на плащ-палатке до камышей для укрытия. Когда дотащила его до лимана, он уже умер от большой потери крови. Единственной возможностью к отступлению оставались лиманы, которые беспрерывно обстреливались артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Лед в лиманах был по-весеннему слабый, и мы часто проваливались в воду по пояс, выбирались и снова проваливались. Вместе со мной шла старшина медицинской службы Тоня. Кто-то крикнул ей, что на хуторе остался раненый сержант, которого она очень любила. Несмотря на огонь противника, Тоня, рискуя своей жизнью, повернула назад, чтобы помочь любимому.

К счастью, к нам на помощь прибыла бригада морских пехотинцев, которая к концу дня освободила от немцев эту станицу. Там я снова увидела Тоню. Она мне рассказала, что немцы зашли в дом, где она перевязывала раненого. Они набросились на сержанта и закололи его штыками на ее глазах, саму взяли в плен. Но подоспевшие вовремя пехотинцы спасли ее.

В апреле 1943 года под Темрюком меня ранили, и я попала в прифронтовой госпиталь. По дороге на одном из пересыльных пунктов я заболела сыпным тифом. После выздоровления штаб фронта направил меня домой на поправку в распоряжение Кинешемского райвоенкомата. Дома я узнала, что мне присвоили офицерское звание - младший лейтенант медицинской службы.

В 1944 году Кинешемский военкомат направил меня работать на Украину, в освобожденный от немецкой оккупации город Полтаву. А в январе 1945 я оказалась в городе Черновцы в Кицманской районной больнице, где работала старшей медсестрой в тифозном отделении.

Здесь со мной произошел такой случай. Весной того же года, во время ночного дежурства, в больницу вошли двое вооруженных автоматами мужчин, держа под руки раненого, и грубо потребовали перевязать его. Я пыталась им объяснить, что здесь тифозное отделение и заходить посторонним нельзя. Но они, толкнув меня в спину, с угрозами все же заставили сделать раненому перевязку. Я поняла, что имею дело с бандитами из бандеровской организации украинских националистов, которые в то время свирепствовали на территории Западной Украины. После перевязки пулевого ранения бандиты приказали мне одеться и следовать за ними. Я сильно испугалась, зная, что в подобных случаях обратно почти никто не возвращался. Но мне пришлось подчиниться, и пока я одевалась, то думала только об одном: немцы не убили, так бендеровцы застрелят. Но тут один молодой парень, местный житель, который лечился от тифа, подошел к бандиту и что-то тихо сказал ему на ухо. На что бандит ответил: «Ну, добре, пусть остается». Когда бандеровцы ушли, я спросила: «Что ты ему сказал?» Он мне ответил: «Я сказал, что вы моя невеста, поэтому он вас и оставил». Я всю жизнь благодарна тому парню за спасение от зверской расправы этой банды.