Моя биография похожа на сотни тысяч биографий россиян, на чью долю выпало защищать Отечество на полях сражений Великой Отечественной Войны, служить офицером в нашей Советской армии.

Я, Исаков Василий Терентьевич, родился 10 января 1923 года в деревне Курманка Белоярского района Свердловской области в семье крестьянина-бедняка. Очень необычное имя было у моего отца – Терентий Философович. Жили бедно. В семье было 6 детей. Мать Лукерья Прокопьевна, прожила она 102 года, выходила два раза замуж. Первый раз пошла на троих детей – Зинаиду, Валентину и Сергея, после смерти мужа его детей не бросила, растила. А от брака с моим отцом родились трое сыновей – я, Григорий и Николай.

Изба, в которой мы жили, была из одной комнаты, где стоял стол и только одна кровать, на которой, конечно, спали родители. Мы же, дети, спали вповалку на полу, а счастливчики – на печи!

Была у нас пашня (сеяли рожь), хозяйство: конь Орлик, корова, овцы и куры. Когда стали организовывать колхоз, мать с отцом сразу вступили в него, отдали нашего коня и сами с утра до ночи трудились. Отец работал трактористом, а мать – на сельскохозяйственных работах.

Дети, понятно, были предоставлены сами себе, пока были маленькие – играли, чуть подросли – стали помогать родителям. Помню, был такой случай. Самый маленький был Колька, никому с ним водиться не хотелось, посадим его в корзину, тряпок натолкаем, чтоб никуда не делся, а сами бегать по своим важным делам! А был у нас клевачий петух, вот он и напал на нашего Кольку, расклевал ему голову. Прибежали мы на крики Колькины и видим такую картину: Колька ревет и голова у него вся в крови! Понятное дело мы испугались – влетит ведь от родителей! Первое, что пришло в голову, скрыть следы нашей безалаберности: обтерли Кольку, и залепила разбитую головенку пылью с дороги, на которой и стояла корзина! Мать, конечно, его вечером отмыла, но ведь зажило все быстро и никаких осложнений не было. Вот ведь удивительно!! То ли экология такая чистая была, то ли иммунитет деревенский помог!

Жили вроде и неплохо, всегда были сытыми. Но вот наступил 31 год – из-за засухи был неурожай и по всей России прокатился голод. Даже картошка в тот год не уродилась. По весне ходили на картофельные поля, выкапывали, что осталось пекли и ели. Наша семья выжила только благодаря корове, которую мы берегли и любили. Хлеб не видели месяцами. Летом стало легче – кормились с огорода и из леса ягодами и грибами.

Школьные годы были тяжелыми. Начальная школа находилась в полутора километрах на три деревни одна. Деревни эти существуют и до сих пор – Боярка, Гагарка и Курманка, только они вошли в черту поселка Заречного (сейчас он стал городом), именно там и находится Белоярская АЭС. Школа была деревянная с печкой, у которой мы все грелись в холодное время, учебники и тетради родители покупали. Был очень слабым и даже эти полтора километра без отдыха пройти не мог. Один раз зимой устал, присел у дерева отдохнуть и заснул. Спасибо добрым людям, они меня заметили и спасли, иначе конечно бы замерз. Одежда была худенькая: брезентовые ботинки, пальтишки, штаны, рубашонки в заплатах. Летом, понятное дело, бегали только босиком. Учился я посредственно, отличником никогда не был.

Хорошо помню свою первую учительницу Ланских Марию Михайловну, которую наградили Орденом Ленина, помню, мы всем классом бегали ее встречать на станцию, когда она возвращалась с наградой из Москвы.

Когда подросли, летом наравне со взрослыми работали в колхозе, тракторов не было, всю работу делали на конях. Мальчишки верхом – боронили, на посевной таскали сеялки, во время уборки таскали самосброски и вязалки. На сенокосе возили копны. Летом собирали ягоды, грибы, лес был сразу за огородом. Помню пойдем, наберем земляники, принесем домой, из погреба достанем сметаны или молока – как было вкусно! У дома был рядом огород, все овощи свои, хлеб мать пекла сама.

В деревенской школе я проучился 7 классов. В 8-й класс ходил пешком за 10 километров в Белоярку. В Белоярке жила родственница-тетка, иногда ночевал у нее, сильно уж тяжело было ходить, тогда ведь и зимы были суровее, чем сейчас, очень снежные и морозы намного сильнее, чем сейчас. Питались мы в школьной столовой, довольно дешево, родители давали нам деньги.

После 8-го класса надо было помогать родителям, учиться дальше уже не было возможности. Первая моя самостоятельная работа была Баженовской МТС. А работал я там статистом. По телефону собирал сведения, как ведется сельскохозяйственная работа на тракторах. По деревням я не ездил.

Затем по путевке комсомола я был направлен в Нижний Тагил. Из семи парней создали бригаду по ремонту заводских квартир. Сначала женщина-мастер нас учила, а потом мы уже самостоятельно начали работать. Умею хорошо штукатурить, белить, помню, тогда модно было делать панели в квартирах и красить их масляной краской и у нас это довольно хорошо получалось!

После работы, как и многие молодые люди того времени, занимался в аэроклубе в ДОСААФ. Я попал туда по повестке, прошел медицинскую комиссию и был зачислен курсантом, очень мне нравилось прыгать с парашютом. Клуб этот находился за 12 километров, и вот бегал, несмотря на такое расстояние. Когда началась война, эти курсы я уже закончил с отрывом от производства, было даже удостоверение, присвоено звание пилота на У-2 (двукрылые фанерные самолеты). Во время войны я удостоверение потерял, а потом так и не стал восстанавливать, не было такой необходимости.

Через полтора года перевели меня работать на вагоностроительный завод в цех мелкого литья на участок обработки спецдеталей, где и проработал до призыва в ряды Советской Армии. На нашем заводе отливали головки для авиабомб. Моя работа заключалась в испытании этих головок – под прессом, водой проверялось качество этих деталей. Рабочий день был по 8 часов в три смены, очень уставал, конечно, мне ведь было всего 17 лет.

В мае 1941 года умер мой отец. Ему было всего 41 год. Весной пригнали в колхоз трактора из МТС и нужно было делать перетяжку гусениц. Он делал в день по два трактора, лежа на холодной земле и сильно простудился. Первого мая я приезжал домой и ничего не предвещало такой беды, а 20 мая его уже не стало.

Когда началась война, я пришел со смены и спал, услышал, как Молотов выступил и объявил о том, что началась война и какие города уже заняты фашистами. Первое мое ощущение – это, конечно, страх и ужас. Завод перевели на 12 часовой рабочий день в две смены, так и продолжали работать до 1942 года. В марте этого же года меня направили в город Пермь в Молотовское пулеметно-минометное училище, которое было эвакуировано из Ленинграда. Очень запомнил, как к нам в училище приезжал Ворошилов. Именно по его приказу нам стали выдавать табак. А до этого мы добывали его своим способом. В городке был запасной полк, который патрулировал город, они свободно перемещались и покупали самосад спичечными коробками, а нам меняли 1 коробочку за пайку хлеба с маслом. Нас кормили хорошо и мы конечно наверное могли себе это позволить, а солдат этого запасного полка кормили плохо. Спали мы на нарах в три этажа. После трехмесячного обучения училище сократили на 50%, Половину выпустили сержантами, сформировали сталинские дивизии и отправили для обороны Москвы.

Я проучился до сентября. После выпуска нас направили в Еланские лагеря под Ишимом (Свердловская область) и там мы находились до конца ноября. Направили нас туда с целью формирования дивизий, но почти два месяца мы прождали и так, без солдат, нас направили на фронт. Трудно нам пришлось в этих лагерях, спали в землянках на нарах, кормили пустой похлебкой, очень было голодно. Помню, мать привезла мне продукты какие-то, и лежали они в мешке, который висел над головой на нарах. Ночью прямо мне на голову что-то упало, я схватил, что-то мягкое и швырнул со страху не глядя на другие нары, а это оказалась крыса, которая позарилась на мою еду!!

В конце ноября нас одели в английское обмундирование и направили на Волховский фронт. В звании младшего лейтенанта я попал в 265-ю стрелковую дивизию во вновь сформированные отдельные пулеметно-минометные батальоны, командиром взвода истребителей танков. Станковых пулеметов у нас тогда не было, выдали нам противотанковые ружья. Мощные они, конечно, были, хорошие, пока не появились танки-тигры, с ними уже было не справиться, требовалось более серьезное оружие. Под моим командованием был взвод из 27 солдат, в основном казахи – беспомощные, плохо приспособленные к военным условиям. Очень сложно было с ними, боеспособных солдат только 3-4. Был такой случай. Мы стояли в обороне МГА-Жихарев (нас разделяла река), в начале 43 сформировали отдельные батальоны. Как-то зашел комбат Лопатин в землянку и говорит моему солдату Наратову: "«Дай мне твой карабин»" – тот и отдал, не задумываясь. Я пошел забирать оружие и в это время начался обстрел, и прямо под мои ноги, у входа землянки комбата, прилетел снаряд. На мое счастье снаряд этот не разорвался, а так, конечно, я бы погиб. Пришел я обратно в землянку с ружьем этого горе-солдата, злой, пришлось его, конечно, припугнуть, он даже заплакал!

Помню, эти мои казахи очень любили чай, водку они не употребляли. Я им ходил на кухне брал чай плитками – прессованный. Вот он отстоит на посту, и пока чаю не напьется, спать ни за что не ляжет.

В обороне Ленинграда мы долго стояли, среди болот и леса, тяжело было из-за климата (дождь, снег), нужно было иметь и сапоги и валенки, шинель и полушубок. Специальные строительные дивизии строили деревянные дороги из леса, а по ним уже передвигалась военная техника. Землянки рыть глубоко было нельзя, так как кругом вода, болото. Делали накаты из бревен, стены рыли уступами, на которых отдыхали бойцы. Удивительно, что никто не болел простудными и другими заболеваниями, видимо настолько было сильное нервное напряжение и желание победить врага. Именно в обороне я получил легкое ранение и первую контузию.

Первое серьезное боевое крещение я получил в январе 1943 года в боях при прорыве блокады Ленинграда, которые начались 12 января, 10 января мне исполнилось тогда 20 лет. Очень тяжелые были бои, и много погибло в этих сражениях. После кровопролитных боев нашим войскам удалось очистить от врага небольшой коридор в 12 км. Но именно по этой полосе освобожденной земли была проложена железная дорога, не давшая погибнуть от голода городу. Обороняли мы Ленинград до 27 января 1944 года. Когда «Невская твердыня» была освобождена от блокады, наши войска двинулись с боями на Запад. Бои были тяжелые при освобождении каждого населенного пункта, погибло не один десяток тысяч людей. Я получил тяжелую контузию и после этого стал слышать хуже. Участвовал со своей дивизией в освобождении города Луга Новгородской области, а в конце года войска вышли к реке Нарва на границу с Эстонией.

Дальше я уже воевал в Эстонском национальном корпусе в 921-м стрелковом полку 249-й стрелковой дивизии, командиром пулеметной роты. В составе корпуса участвовал в освобождении Таллина и территории Эстонии. В феврале 1945 года 249-я стрелковая дивизия была высажена десантом на остров Эйзель (Курисари) и провела операцию по освобождению этого острова. Необходимость в освобождении острова возникла из-за того, что Балтийский флот не мог беспрепятственно проходить мимо Курляндского выступа. Там три острова: Эйзель, Даго и Муху, с них велся обстрел нашего флота. После освобождения острова Эйзель дивизия в составе корпуса была направлена на уничтожение Курляндской группировки немцев (так называемый Курляндский котел), но тут пришла победа. Три дня еще шли боевые действия и только потом фашисты начали сдаваться.

В День Победы мы готовились к наступлению, я прилег к дереву и старшине сказал разбудить, когда нужно будет, и вдруг он меня толкает, радостно кричит: «Товарищ лейтенант, война закончилась»!!! Приехали на конях комиссар и командир полка, а там хутора, вот на большой поляне нас всех выстроили и комиссар объявил: «Война закончилась!». Что тут было!!!! Весь день стреляли из всех видов оружия!

Потом русских офицеров перевели в русские части, посадили на машины и отвезли для формирования дивизий на Восточный фронт. Я попал в 1027-й стрелковый полк 198-й стрелковой дивизии. Пока дивизия формировалась, пока ехали через всю страну, война с Японией закончилась, мы доехали только до Западно–Сибирского округа. Наша дивизия была направлена в город Бийск Алтайского края, где я прослужил до 1951 года в качестве командира пулеметной роты и секретарем партийного бюро 266-го батальона.

Войну я закончил в звании старшего лейтенанта. За героизм, храбрость и умелое командование воинским подразделением был награжден орденом «Великой Отечественной Войны» I степени, орденом «Красной Звезды», медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и еще девятнадцатью юбилейными медалями.

Для меня военная жизнь на этом не закончилась, выбрал для себя военную стезю и в ноябре 1951 года я был направлен для службы в Германию в 98-й отдельный батальон заместителем командира по политической части.

Немецкие военнослужащие приняли нас хорошо, не было никакой враждебности. В увольнение нас не отпускали и первое время был сухой закон. Немцы говорили: "Дружба немецко-советская есть, а советско-немецкой нет". Между собой общались мало, но наши советские праздники: Октябрьской революции, День Советской армии – отмечали вместе. И что интересно: если они приглашают в гости, то угощают очень скромно и сами не пьют, а вот перед нашим гостеприимством устоять не могли и выпить могли очень даже крепко!

Служба наша заключалась в охране границы между ФРГ и ГДР. Наша часть находилась в ГДР в городе Зоненберг. Немцы восстанавливали границу Берлинскую стену, а мы охраняли. Немцы очень аккуратные, дисциплинированные, экономные, это трезвенники, которые никогда не появлялись в пьяном виде на людях. Если что – отменяли, собирались в пивнушках, иногда семьями. Мужчины играли в шахматы, кегли, биллиард и другие игры, женщины вышивали, беседовали. Я в этот период очень увлекся фотографией, был у меня хороший фотоаппарат «Зоркий».

У нас было шесть застав, каждая располагалась на отдельном участке. Для нас, офицеров, немцы выстроили отдельные домики. После смерти Сталина, нам разрешили ввозить семьи, и я женился на Тамаркиной Антонине Максимовне из города Бийска. Ее отец, Тамаркин Максим, тоже воевал и погиб во время Великой Отечественной войны.

После восстановления границы охрану передали немцам и нас расформировали. В 1955 году прошло первое сокращение наших войск в Германии – 100 тысяч человек, и нас вывезли в СССР в город Конотоп.

В декабре 1955 года я был направлен на курсы усовершенствования политсостава в город Ленинград. Там же, в Ленинграде, в 1956 году мы с женой усыновили сына Владимира.

После окончания курсов в июле 1956 года был направлен в Сибирский округ в город Новосибирск, а затем звании майора в город Кемерово в отдельный строительный батальон заместителем командира батальона.

После его расформирования в апреле 1957 года служил в селе Уват Тюменской области военным комиссаром. С января 1961 года по апрель 1969 года в городе Тобольске тоже военным комиссаром, где и был уволен по выслуге лет в запас. Время тогда было непростое, шла «холодная война» и от правильных действий в военкомов на местах многое зависело. Но тех трудностей, что есть сейчас, тогда не было. Понятия «уклонист» тогда и в природе не существовало. Народ был патриотически настроен, а в армию ребята шли охотно. Во время службы в Тобольске получил звание подполковника.

В рядах Советской Армии прослужил 27 календарных лет, а с войной 32 года.

После окончания службы в Армии я вел активную работу по патриотическому воспитанию молодежи. Под моим руководством проводились игры для школьников «Зарница», «Орленок». В 1965 году по моей инициативе при горкоме ВЛКСМ был организован Совет ветеранов партии, комсомола войны и труда, главной целью которого было патриотическое воспитание подрастающего поколения. В феврале 1971 года был проведен слет ветеранов города Тобольска, на нем председателем Городского Совета Ветеранов я и был избран. Более тридцати лет посвятил я этой деятельности.

К 60-летнему юбилею Дня Победы я получил звание полковника.

ПЕРСОНАЛЬНЫЙ САЙТ: http://www.vasiliyisakov.ru