ПРЕДВЕСТНИКИ ВОЙНЫ
Война застала меня на финляндской границе в звании лейтенанта, в должности заместителя коменданта 3-й погранкомендатуры 5-го краснознаменного отряда. Комендатура дислоцировалась в местечке Кинтера, в 3-х км от ж.д. станции Нурма, в 25 км от Выборга, а погранотряд дислоцировался в г. Энсо (ныне Святогорск). О том, что в ближайшие дни начнется война, мы были осведомлены от заброшенных в наш тыл вражеских лазутчиков, но, откровенно говоря, в то время в это мы не верили. 16.06.41 года на нашем участке границу перешли двое финских лазутчиков - высококвалифицированных, вооруженных до зубов. На вооружении они имели: автоматы, парабеллумы, гранаты, финские ножи; кроме того, были обнаружены яды мазь для обезвреживания преследования служебных собак и др. Всё это было установлено позднее.

Мне было поручено руководить нарядами по поимке заброшенных вражеских лазутчиков на месте. Нарушена граница. Сигнал тревоги во все подразделения. Пришлось поднять «в ружье» все пять застав и комендатуру, вызвать на помощь резервную заставу и резерв с погранотряда. Была поставлена задача: 1) отрезать все пути и исключить возможность ухода нарушителей обратно за кордон; 2) принять все меры к тому, чтобы взять лазутчиков живыми. Ночь. День. Снова ночь. В лесу, без сна, на сухой пище, а то впроголодь... Отлично тренированные служебные собаки вели нас по следу нарушителей. Лазутчики применяли ухищрения. Резиновые сапоги, в которых они были обуты, смазывали неизвестным нам составом, от которого собака, шедшая по следу, нанюхавшись этого состава, падала и не могла вести дальше преследование. Пришлось сначала сдвоить, потом строить служебных собак по преследованию: одна собака идет по следу, а две других бегут по сторонам. Падает собака, идущая по следу, её меняет другая, которую вели рядом. Надо сказать, что собака, нанюхавшаяся ядохимикатов по следу нарушителей, минут через 40 снова становилась работоспособной. За двое суток бандиты неоднократно натыкались на наши засады, секреты, дозоры и патрули, но каждый раз, отбеливаясь, уходили. Наши же пограничники не вели прицельного огня, т.к. был приказ: "Взять живыми!". Днём 17.06.41г. бандиты нарвались и на меня на лесной тропе, где я очутился с шофером тов. Киптилым, проверяя кольцо окружения. О приближении бандитов нас предупредил лай служебных собак, идущих по следу. Я и тов. Киптилый с автоматами залегли в кустах. Когда бандиты приблизились к нам метров на 50, мы крикнули: "Стой! Руки вверх!" и стали стрелять очередями над их головами. Они, сунув свои автоматы под мышки, стволами назад, повернули, побежали от нас в чащу леса, беспрерывно и бесприцельно стреляя короткими очередями в нашу сторону. Наконец, на рассвете 18.06.41г., видимо, решив уходить обратно за кордон, бандиты наткнулись на одну из наших засад на контрольной полосе границы. Наша засада, чтобы не допустить их ухода, открыла прицельный огонь. Один из бандитов был убит прямым попаданием в грудь - очередью из автомата старшим засады мл. лейтенанта тов. Лившица. Перед смертью он успел крикнуть на ломаном русском языке: "Война, война, опять война". Второй бандит, раненый в ногу, видя, что обратно через границу не пройти, повернул обратно в лес. Вскоре преследовавшая оперативная группа со служебными собаками обнаружила его на дереве. Я и находившийся в опергруппе переводчик тов. Шкиперский неоднократно давали бандиту команду: "Слезть с древа, сдаться”, но он не позволял приблизиться к себе, стрелял из автомата, затем из парабеллума, бросил две гранаты... Сдался лишь тогда, когда у него кончились все патроны. К счастью, в этой операции ни один из наших пограничников не пострадал. Первый допрос задержанному произвел я с переводчиком тов. Шкиперским, на котором лазутчик показал: дней через пять начнется большая война. Германия нападет на СССР. Финляндия тоже будет воевать на стороне Германии. Мне с напарником была поставлена задача организовать широкую сеть шпионажа и диверсий в тылу советской армии, уничтожать физически командные кадры последней. В тот же день, по приказу сверху, пойманного лазутчика, фамилию которого не помню (финна по национальности), мы доставили в штаб погранвойск Ленинградского округа. Как в дальнейшем осуществлялась информация в Москву о его показаниях, мне неизвестно.
27.11.1971
РАССТАВАНИЕ С СЕМЬЕЙ
О нападении фашистской Германии на нашу Родину мы, пограничники на финской границе, узнали из выступления по радио В.М.Молотова 22.06.41г. Многие из офицеров и пограничников, так называемые "шапкозакидатели", уверяли, что война будет короткой, что враг будет разбит на ближайших подступах к границе и что наша армия через месяц-два будет в Берлине. Я был мнения, что война будет затяжной, кровопролитной и потребует от советского народа много жертв. Посоветовавшись с заместителем коменданта по политчасти политруком тов. Севрюгиным, который, как выяснилось, был одного со мной мнения, мы наметили мероприятия и стали проводить работу на подготовку пограничников к большим боям, к преодолению неизбежных трудностей и лишении. Это потом оправдалось. Финны, как известно, войну нам объявили через три дня после нападения Германии на СССР, но уже начиная с 22.06.41г. на нашем участке - то на одной, то на другой заставе - вспыхи¬вали перестрелки пограничников с всё более наглевшим нашим соседом. Обстановка всё более накалялась. 25.11.41г. на границе мы встретили и проводили в тыл страны железнодорожный поезд с сотрудниками дипломатического корпуса СССР. Финляндия объявила войну нашей стране. В этот же день был получен приказ начальника погранотряда полковника тов. Андреева: Все семьи и вольнонаемный состав эвакуировать в тыл страны, срок - одни сутки. Багаж на одного человека не должен превышать десяти килограмм"... Я руководил эвакуацией по комендатуре в целом. Трудностей было много: некоторые жены отказывались от эвакуации (например, жена л-та Павлова Мария, жена мл. лейтенанта Лившиц Валентина) другие старались захватить с собой все ценные вещи, у третьих в семье оказались больные, престарелые, требующие особого вида транспорта и т.д. Как собиралась жена, что взяла с собой в единственный узелок, я не знал и расспрашивать, помочь ей было некогда... Позднее жена рассказала, что захватила с собой лишь необходимую одежду для детей (дочери и сына), еду на дорогу... Всё ценное, нажитое за долгие годы совместной жизни осталось в квартире, которую потом при отходе сожгли пограничники, чтобы ничего не досталось врагу. До города Выборга мы отправили семьи своим транспортом на грузовых автомашинах» больных - на легковых, В Выборге же формировались железнодорожные составы из "теплушек” для эвакуированных со всей нашей границы всего Карельского перешейка. В них и должны были наши семьи следовать до места назначения. Из-за сложности обстановки на границе начальник отряда полковник Андреев не разрешил мне» как и другим офицерам, проводить семью до Выборга. Прощались в комендатуре м. Диитеры. Сколько горя, сколько переживании, сколько слёз, взаимных наказов было в то время в каждой семье! Я не могу всё это описать. Чтобы понять, надо лично пережить или увидеть!
Посадил свою жену Пухову Надежду Александровну с четырехлетней дочкой Лирой и двухлетним сыном Александром в кузов полуторку, прямо на пол, на солому... В другие такие же машины сажали свои семьи наши сослуживцы... Позднее жена рассказывала, как хватила горюшка она с детьми в эту поездку... Важно, что всё осталось позади, живы остались. Добрались до родного поселка Палех Ивановской области к моей матери Пуховой Евгении Ивановне, где и находились до конца войны. Сейчас дочь Лира живёт в Москве, работает старшим техническим редактором во Всесоюзном центре переводов. Сын Александр авиаконструктор, живет и работает в г. Жуковском под Москвой. На поле боя, отступив, белофинны оставили много трупов, вокруг которых в течение нескольких дней развернулась "охота". Стремясь утащить трупы к себе для захоронения, белофинны, маскируясь за пни и складки местности, подползали по-пластунски к трупам и пытались их тащить к себе в тыл, а наши снайперы-пограничники выслеживали таких лазутчиков и меткими выстрелами укладывали их рядом с трупами, за которыми они "охотились”. Некоторые из белофиннов, видя невозможность подползти к трупу незамеченным, стали применять веревки с "кошками" - бросая их, чтобы зацепить труп. Однако в момент броска они вынуждены были приподниматься от земли, и в это время их также настигали пули наших снайперов. Так увеличились потери противника в этой и без того дорого обошедшейся им операции.
29.11.1971
НА СВЯЗЬ С БЛОКИРОВАННОЙ ЗАСТАВОЙ
В начале июля 1941 г. белофинны взяли в клещи и полукольцом окружили нашу 12-ю заставу, начальником которой был лейтенант тов. Морозов, заместителем по политчасти политрук тов. Козырь. В течение многих дней они держали по существу заставу в блокаде. Единственная дорога на заставу, проходящая через двухкилометровую поляну (поле), простреливалась противником ружейно-пулеметным огнем, минометами и артиллерией. У нас кончилось продовольствие, на исходе были боеприпасы и, наконец, прекратилась связь. Помощник коменданта по хозчасти, техник-интендант 2 ранга тов. Громов неоднократно посылал на заставу подводы с продовольствием, походные кухни, питание для рации, но всё это разбивалось противником на дороге через полянку в километре от заставы. Причем днем противник вел огонь с опушек леса, а ночью его патрули вели боевые охранения подходили к дороге и уничтожали всё, движущееся по ней или находящееся в непосредственной близости. Передо мной была поставлена задача - пробиться на заставу, выяснить обстановку, установить личный контакт с руководством заставы морально поддержать пограничников, установить, что необходимо им для того, чтобы удержать заставу, не сдать её врагу. Оценив обстановку, я учел, что ночью прорваться на заставу сложнее, чем днем, и принял решение на коне внезапно проскакать простреливаемое пространство среди дня. На границе в то время за каждым руководящим офицером были закреплены ординарец-коновод и лошадь. У меня была серая в яблоках кобыла по кличке Жизнь, горячая, быстроходная. Она подчас не отставала от автомашины на расстоянии в 5 километров. Ординарцем-коноводом был пограничник тов. Л.К.Стульников. И вот вместе со Стульниковым на конях мы прибыли на опушку леса, стали в бинокль рассматривать злополучный участок дороги через поляну. Кругом тишь и не слышно ни единого выстрела. На дороге видны трупы лошадей со вздутыми от жары животами, разбитые походные кухни, телеги и другое имущество интенданта тов. Громова, не дошедшее по назначению. Прежде чем начать решающий бросок через поляну, я решил разгорячить коней и, дал команду тов. Стульникову: "За мной!", пришпорив Жизнь, галопом пошел по лесной дороге в тыл. Стульников следом. Взмылив коней, мы повернули обратно и сходу поскакали через поляну, перескакивая трупы лошадей, телеги и другие препятствия, бывшие на дороге. Противник, обнаружив нас, открыл пулеметный и минометный огонь, но мы неслись с такой силой, что мины с опозданием рвались позади нас, а пули, хотя и свистели вокруг нас, к счастью, не достигали цели; ни одна из них в нас и в коней не попала. Так мы прискакали в блокированную заставу, выполнив поставленную задачу. Пограничники очень обрадовались. Некоторые говорили: "Если лейтенант Пухов с Стульниковим прискакали к нам, значит и интендант Громов прискачет со своей кухней". И действительно наш опыт был использован в дальнейшем. Под прикрытием боевых групп - огнём с опушки леса - то утром, то вечером, а иногда и средь дня галопным аллюром на заставу стали доставлять продовольствие и боеприпасы. На заставе мы со Стульниковым пробыли до вечера, а когда стало смеркаться, тем же путём и также под обстрелом противника благополучно возвратились на погранкомендатуру. Тов. Стульников Леонид Ксенофонтович, инвалид Отечественной войны, в настоящее время проживает в деревне Душилово Фурмановского района Ивановской области, работает в совхозе.
02.12.1971
НОЧНЫЕ "ГОСТИ"
По приказу вышестоящего командования мы оставили границу - фронт за г. Выборгом. Противник, сделав прорыв в районе Кексгольма (ныне Приозерск) и развивая свое наступление по западному берегу Ладожского озера грозил нам и всем войскам, находящиеся в районе г. Выборга окружением. Как мы отходили, трудно всё учесть и описать. Одно дело обороняться на месте, другое дело отходить, когда, то там, то тут в тылу вспыхивают перестрелки с противником, стремившимся отсечь пути нашего отхода и навести панику среди наших войск. Отходя мы всё сжигали, чтобы не досталось врагу. До Выборга я отходил на своем мотоцикле М-72 с коляской. На мосту через реку Вуокси создалась пробка, и мотоцикл стал для меня обузой. При помощи проходивших мимо солдат через перила моста я сбросил мотоцикл в реку Вуокси. Так в начале войны я освободился от последней, так сказать, личной собственности. На южном берегу реки Вуокси нам приказано было организовать оборону. Меня назначили командиром батальона, заместителем по политчасти был назначен политрук тов. Ищенко. Участок обороны батальон занимал от шоссе Ленинград-Выборг до реки Вуокси. Самым опасным участком обороны я считал шоссе - стык с соседним батальоном, которым командовал капитан тов. Бебякин. По телефону мы условились с тов. Бебякиным встретиться 27.08.41г. в 24.00 на шоссе, чтобы договориться об обороне на стыках батальонов. Я с ординарцем тов. Беляковым к назначенному времени пришел на шоссе. Мы залегли в кювет и стали ждать. Ночь была темная, как говорят, хоть глаза выколи. Капитан Бебякин почему-то не пришел. Около часу ночи, когда мы хотели возвращаться в штаб, со стороны противника раздался шорох, напоминающий шуршание велосипедных шин по асфальту. Этот шорох приближался. Мы почувствовали приближение группы велосипедистов. О движении наших велосипедистов мы не были информированы, поэтому я решил, что это противник и нужно дать бой. Пропустив велосипедистов по слуху метров на 20 (в темноте их не было видно). Мы о тов. Беляковым открыли огонь: он стрелял из автоматической винтовки Симонова, я - из автомата. Огонь мы вели по шороху, по звукам падающих велосипедов и людей. Я расстрелял 1,5 круглых диска, полдиска и гранаты оставил на всякий случай. Беляков расстрелял все патрона, бросил еще две гранаты. С прекращением нашего огня наступила мертвая тишина. Не исключая возможности окружения нас противником, не зная численности последнего, я решил немедленно сменить позицию, и мы по-пластунски отползли вдоль шоссе по кювету в тыл метров на 100 и стали ждать рассвета. Когда рассвело, мы увидели груду валяющихся на шоссе велосипедов (12-15 штук) и среди них несколько трупов в форме белофиннов. Один из них с планшеткой и картой, по-видимому старший, был еще жив, но без сознания. Он жадно глотал воздух, широко раскрывая рот. Я приказал тов. Белякову доставить раненного в штаб к полковнику тов. Андрееву, полагая, что там его приведут в сознание и получат сведения о противнике. Беляков сначала растерялся: как же доставить, если он без сознания? Я указал на груду велосипедов и оказал: "Выбирай любой исправный". Мы погрузили белофинна на багажник грудью на седло, головой к рулю, и, управляя рулем, идя рядом с велосипедом, тов. Беляков легко доставил его по назначению, а сам вернулся ко мне в штаб батальона. Штаб наш находился в наскоро приготовленной землянке, имеющей перекрытие лишь в один накат из бревен и легко мог быть разбитым не только снарядом, но дало самой легкой миной. Укреплять землянку не било времени и не давал противник непрекращающимся огнем. Утром 28.08.41г. противник вел особенно интенсивно артиллерийский и минометный огонь по нашим позициям. По докладам с передовой, по большому огню мы определили, что он готовится к атаке. Плохо окопавшись на новых позициях, мы несли большие потери. Помню с передовой на носилках к нашей землянке-штабу принесли раненного лейтенанта. Фамилии его я не знал. Очередью из автомата он был ранен в живот, последняя пуля угодила ему на 10-15 см низе пуповины. Я не врач, но определил, что он больше не жилец, тем не менее приказал немедленно отправить ого в медсанбат. Обращаясь ко мне, раненный лейтенант сказал: "Лейтенант! Передай моим родным, всему Советскому народу, что я честно защищал родину и умираю за ее будущее". К сожалению, фамилию и адрес этого лейтенанта узнать мне не удалось. Сначала не было времени» т.к. отражали атаку противника» а затем и сам я был ранен. А жаль! Ординарец тов. Беляков присутствовал при этом и с моего разрешения взял себе из кабуры лейтенанта пистолет ТТ - ему мол, он больше не нужен. О том, что противник готовится к атаке и наступлению говорила вся сложившаяся обстановка на нашем участке фронта, да и ночная группа велосипедистов шла в наш тыл, видимо, с целью создания паники окружения при наступлении противника. Обо всем этом я написал донесение в штаб полковника т. Андреева, которое благополучно туда доставил посланный мною т. Беляков. В донесении я просил подавить огневые точки противника и рассеять его живую силу, концентрирующуюся для атаки, огнем дальней артиллерии, Беляков Сергей Сергеевич, инвалид отечественной войны, проживает сейчас в пос. Дуляпино Фурмановского р-на Ивановской области, работает там председателем поселкового совета.
06.12.1971
БОГ ВОЙНЫ
Согласно моей просьбы в донесении, доставленном т. Беляковым, вскоре моему батальону был придан 6-й артиллерийский полк, которым командовал полковник, фамилию которого я забыл. Полковник выставил на передовой своих артиллеристских наблюдателей-корректировщиков, поставил в моей землянке свой полевой телефон. Подозвал меня к телефону, отрекомендовался, назвав свою фамилию, доложил, что придан временно в мое распоряжение и просил сообщить ему координаты для ведения артогня. И здесь со мной произошла конфузя. Дело в том, что я в жизни артиллерийские координаты не изучал и к тому времени о них не имел никакого представления. Места сосредоточения противника и нахождения его огневых точек я стал указывать полковнику своими пограничными координатами. Полковник, естественно, меня не понимал. Затем он спросил: "Какими кодами Вы пользуетесь?". Я ответил: "Пограничными". Он попросил: "Вы давайте мне артиллерийскими". Когда я ответил, что такие не изучал, он предложил: "Давай тогда открытым текстом, сейчас учить нет времени; живы останемся, обязательно будем учиться после войны". Смотря в топографическую карту, я передавал полковнику: Шоссе Ленинград-Выборг видишь? Вижу. (Очевидно, тоже посмотрел в карту). Это шоссе пересекает безымянный ручей. Видишь? Так вот, по эту сторону ручья наши позиции, а по ту сторону огневые точки и концентрация противника. Понял Вас, лейтенант. Смотрите, сейчас увидите, что такое бог войны. Мне никогда до этого не приходилось до этого видеть артиллерию в действии. Это что-то вроде всё уничтожающего чудовища. Лишь снаряда три упало по нашу сторону ручья. Зато левый берег его был, как говорится, выбрит. В воздух летели колеса, сапоги, портянки, мундиры, искалеченные тела людей, вместе с деревьями и фонтанами земли. Полковник постепенно переносил свой огневой вал от передовой в тыл противника и нанес ему такой урон, что об атаке и наступлении он не мог и помышлять. Прекратив огонь, полковник позвал меня к телефону, осведомился о результатах обстрела и попрощался, заявив, что он уже получил другую задачу, и поэтому своих людей и телефон с моего участка снимает.
08.12.1971
ПЕРВОЕ РАНЕНИЕ
Как ни обидно, но факт: ранен я был не в бою, не в атаке, не в боевой схватке с противником и даже не при бомбежке, а просто по непредвиденной случайности, которых на войне было множество. 28.08.41г. после того, как наша артиллерия "измолотила” передний край обороны противника, на нашем участке фронта наступило затишье. Артиллерийско-минометная стрельба прекратилась, ружейно-пулеметные выстрелы со стороны противника были редкими. Воспользовавшись затишьем, я решил проверить переднюю линию своей обороны, а заодно подбодрить, воодушевить своих бойцов. Ординарец т. Беляков еще не вернулся из штаба полка, куда был послан мной с донесением, и поэтому я взял с собой первого попавшегося солдата и пошел с ним на проверку передовых позиций. Перебегая из окопа в окоп, из траншеи в траншею я встречался с солдатами и командирами, давал указания об укреплении позиций и, естественно, ободрял их, в первую очередь приводя факт работы нашей артиллерии (смотрите, мол, какая у нас сила в тылу). И вот в момент, когда я перепрыгивал через пустующий окоп, была произведена по мне очередь из автомата, одна пуля которой меня ранила в левую ногу. Даже мелькнула зловещая мысль "Неужели кто-то из своих мстит за какие-то прошлые обиды?" На войне и такие случаи бывали. Однако, автоматная очередь задела и сопровождавшего меня солдата и корчившийся в предсмертных судорогах в окопе белофинн, что сразу рассеяло мои подозрения.

Район боевых действий и место первого ранения лейтенанта Пухова Л.Ф. 28.08.41

Очевидно, в этом пустом окопе нашей обороны сидел белофинн, наш с Беляковым ночной крестник, не сумевший ночью возвратиться к своим и дожидавшийся следующей ночи или прихода своих. И вот этот бандит очередью из автомата, которую он дал явно из-за своей трусости, вывел меня из строя на целых три месяца. Если бы он не струсил и не стрелял, мы могли бы проскочить окоп, не заметив его, т.к. он лежал на дне, прикрывшись еловым лапником. В начале в своем ранении я не усмотрел большой беды - просто обожгло ногу у берцовой кости. В первые минуты я даже свободно ступал на ногу и ходил без посторонней помощи. Тем не менее, прекратив обход передовых позиций, я с солдатом возвратился в землянку. Первую медпомощь и обработку раны произвела в землянке медфельдшер, девушка /фамилию её не помню/. Она сказала, что ранение серьезное и надо немедленно отправляться в медсанбат. Я с этим не согласился, т.к. чувствовал себя хорошо, и продолжал командовать обороной. А зря! Часа через два-три я уже не мог ступить на ногу, она пухла и синела. Становилось ясно, что необходимо следовать в медсанбат. Доложив по существу нач. штаба полка майору тов. Окуневич, и по его распоряжению сдав командование батальоном своему заместителю по политчасти политруку тов. Ищенко, я отправился в медсанбат. Самостоятельно идти я уже не мог. Солдаты хотели нести меня на носилках. Для этого нужно было четыре или восемь человек. В то же время на передовой каждый солдат был нужен. Поэтому я "отставил” носилки. Обхватил двух солдат за плечи и так на их плечах, на одной ноге (дорога в 3-4 км) добрался до медсанбата.
18.12.1971
В МЕДСАНБАТЕ
Медсанбат, куда я был доставлен после ранения, располагался в лесу, в палатках на расстоянии в 3-4 км от передовой линии фронта. И здесь, в далеко не приспособленных для санитарии условиях, наши медики-врачи вершили чудеса. Дальнейшая судьба поступившего к ним раненного солдата всецело зависела от них. В этом я убедился на собственном опыте. К сожалению, не могу назвать ни одной фамилии этих врачей-героев: они не говорили, я не спрашивал, если и слышал, как их называли, то не запомнил - больше их называли по воинскому званию. Как тяжело раненного с температурой 40° меня вне очереди положили на операционный стол. Хирург в очках, плотного атлетического телосложения, крепко отругал меня за то, что я не сразу после ранения прибыл к ним в медсанбат и объявил, что мне придется ампутировать ногу. Начиналась гангрена. От меня потребовали письменного согласия на ампутацию левой ноги. Почти что в бреду я вспомнил детство. Вспомнил, как на родине в селе Палех жил без ноги инвалид I-й империалистической войны. Фамилию его не знаю, но все звали его Воробушек. Ходил он на одной ноге, на двух костылях. Мы, мальчишки - что греха таить, в том числе и я - часто дразнили его: "Воробушек! Воробушек!". Он сердился и иногда запускал в нас костылем, бывало, что, достигая цели.
Воспоминания эти мгновенно пронеслись в моей памяти, и я решил, что жить таким Воробушком не буду, лучше умереть. От ампутации ноги категорически отказался и дал на это письменное подтверждение. Я стал просить, умолять врача-хирурга сделать всё возможное, чтобы сохранить мне жизнь и ногу. В этой же операционной палатке провели консилиум из трех врачей. Очевидно, они усмотрели шанс на сохранение ноги и жизни. И этот строгий на вид, уже в годах, солидный врач в очках сделал мне операцию по очистке раны. Прямо там в палатке, вблизи передовой. И не только сохранил мне жизнь от начинающейся гангрены, но сохранил и ногу. Как я благодарен ему за это чудо! Нет слов, чтобы выразить всё это в письменном виде на бумаге... Через полгода я стал ходить даже не хромая. Правда, нога к плохой погоде, особенно к старости, всё чаще дает о себе знать. Нет-нет, да и так кольнет в суставы, что при ходьбе приходится останавливаться и ждать, когда пройдут боли.
20.12.1971