Бессмертный полк

Кудинов Алексей Силаевич

Мой папа Кудинов Алексей Силаевич родился 30 марта 1925 года в селе Кабаново Усть-Калманского района Алтайского края. В Красную Армию призван 7 января 1943 года Усть-Калманским военкоматом.

Воевал в пехоте, автоматчик 305 стрелковой дивизии 1004 стрелкового полка.

Свой первый бой принял под  Житомиром на 1-м Украинском фронте в ноябре 1943 года. Освобождал от фашистов Правобережную и Западную Украину: Житомир, Казатин, Бердичев, Винницу, Тернополь, Чортков, Львов. Участвовал  в ликвидации Яссо-Кишинёвской группировки врага. Форсировал Вислу, освобождал юго-восточные районы Польши, затем воевал в Чехословакии. В чешских Карпатах в кровопролитном сражении получил тяжелое осколочное ранение в ногу 11 ноября 1944 года. До июня 1945 года находился на лечении в госпитале в Запорожье. Инвалид Великой Отечественной войны.

Награждён Орденами Отечественной войны I и II степени, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

После войны более 40 лет трудился на Усть-Калманском элеваторе. В 1951 году женился на Щурковой Марии Егоровне, вырастили двух  дочерей, есть трое внуков, трое правнуков. Награжден медалями «За освоение целинных земель» и «Ветеран труда».

Ушел из жизни 22 мая 2015 года.

…Листаю семейный альбом. В нём фотографии разных лет. Вот мои молодые родители с нами,  двумя малолетними дочками,  а вот в день золотой свадьбы уже с внуками и правнуками. А здесь мы всей семьёй в центре Усть-Калманки у мемориала Славы в День Победы. Есть портрет папы с Почётной галереи Усть-Калманского элеватора, где он проработал всю жизнь, подаренный ему на память при уходе на заслуженный отдых.

С особым вниманием каждый раз рассматриваю маленькую, пожелтевшую от времени единственную фронтовую фотографию из госпиталя. На снимке много молодых парней и медсестёр. Среди них мой папа, Алексей Силаевич Кудинов. Ему нет и двадцати лет, а уже тяжёлое ранение. На фотографии он перед выпиской. Отчаяния на лице нет. Оптимизм и весёлый нрав он пронёс по жизни, как бы трудно порой ни было. О войне рассказывал редко и мало, вот что мне удалось записать лет десять назад из папиных воспоминаний о его военных буднях:

- В армию меня призвали в январе сорок третьего, когда не было и восемнадцати лет. Из родительского дома уходил последним. Четыре старших брата – Максим, Иван, Михаил, Фёдор - уже воевали. В Алейск на железнодорожную станцию меня и моего кабановского земляка Василия Щербинина отвозили на лошади. Когда выезжали из Усть-Калманки, колонна подвод растянулась на три километра: так много парней уходило на фронт – призывался  двадцать пятый год.

Первые войсковые месяцы я провел в городе Бийске, где формировалась особая сибирская мотострелковая бригада. Затем это соединение было в резерве Ставки Верховного Главнокомандования и только осенью 1943 года нас направили на выполнение боевой задачи на Первый Украинский фронт.

В Бийске мы всю неделю учились, а в воскресенье ходили за десять километров за Обь за дровами. Напиливали полутораметровые чурки, взваливали на плечо и носили в полк для кухни и чтобы отапливать казармы. В казармах было холодно, многие простудились и начали болеть. Поэтому вскоре нас перевели в тёплые, обшитые деревом землянки. В Бийске кормили плохо, поэтому постоянно хотелось есть. Помню, как приезжал отец и привёз гостинцы – полулитровую бутылку топлёного коровьего масла, столько же мёда и сумку сухарей. В столовой на первое была зелёная баланда: в столитровом котле отваривали крапиву и добавляли десять килограммов муки. На второе были каши. Хлеба на день полагалось шестьсот пятьдесят граммов.

В мае полк отправили в командировку на станцию Юрга Кемеровской области на заготовку сена для фронта. Мы косили траву литовками. Полк базировался на воинском подсобном хозяйстве. Там голод немного отступил, так как копали и пекли картошку.

В начале октября полк вернулся из командировки, чтобы отправиться на фронт. Нам выдали новое обмундирование – американские ботинки, английские шинели, тёплое байковое бельё, погрузили в товарный состав и повезли на запад. До Москвы мы добирались двадцать дней. Горячим кормили трижды: в Новосибирске, на Урале и в Москве. Питались сухим пайком. По пути следования собрали с полей щиты для снегозадержания и сделали нары, чтобы было удобнее спать.

Война для меня началась на Украине. От Москвы до Тулы нас довезли на поезде, а дальше уже шли колоннами. Прошли Киев, он уже был освобождён. И подошли к Житомиру. Два дня укрепляли позиции. И почти три недели держали оборону.

Вечером перед наступлением политрук проинструктировал, что утром будет артподготовка, начинается наступление. На прорыв прибыло несколько десятков «катюш», которые дали залпы. Затем открыла огонь артиллерия. Стоял жуткий грохот орудий. Рядом в минометном полку, оказывается, воевал односельчанин Николай Власов. Об этом я узнал уже много лет спустя, когда довелось общаться по  работе в Усть-Калманке. За Житомир шли ожесточенные бои.

Освободив Житомир, наша часть в составе Первого Украинского фронта пошла на  Винницу. По пути освобождали небольшие города Бердичев, Казатин. Немцы спешно отступали. Здесь я впервые  увидел немецкие трофеи. В одном из сёл было много автомобилей, каждый из них представлял склад каких-либо предметов: обуви, военных мундиров, хлеба, консервов, водки. Были спецавтомобили для ремонта военной техники и орудий. Кто посмелей из местных жителей, те уже сделали себе хорошие запасы.

В одном из сёл мы попали под бомбёжку. Была команда расквартироваться по окраине, так как в селе разместились наши тылы. По ним и ударил немец. Мы начали отходить. Кричат: «Кудинов, тебя ранило!» Вся шинель сзади была в крови. Оказывается, это была кровь от разорванных лошадей.

Позже было лёгкое ранение. Шёл бой. Чувствую, что под гимнастеркой тепло, а она мокрая. Обратился к санинструктору. Тот обнаружил осколок, который прошёл под кожей с левой стороны почти до середины грудной клетки. Нащупал его: «Закрывай глаза». И обычной опасной бритвой разрезал кожу, вынул осколок: «Держи на память». Рану смазал йодом. Она быстро зажила, а вот чёрный след от осколка был заметен несколько лет.

На одной из рек нам долго не удавалось навести переправу. Только наведём, а её разбивает водой от рвущихся рядом снарядов. Долго бились, но навели. Переправились. Село освободили. Немцев много погибло. Видел, как местные жители снимали с них вещи, складывали в мешки и уносили. Люди за годы войны обносились, обнищали и сильно бедствовали.

Мы уже воевали в Карпатах за границей Советского Союза. На  фронте  хорошо кормили, но тут тылы отстали, и второй день мы были без довольствия. Я увидел у лесины двоих наших погибших солдат. Со мной рядом был паренёк из пополнения. Предложил ему: «Давай посмотрим, может, есть еда». Мы развязали вещмешки – в одном было два сухаря. Слышу – свистит снаряд. Он пролетел над нами. Мы бросились в ровик, что был неподалёку, и залегли. Через несколько секунд второй снаряд попал в этих бойцов и разнёс в клочья. Мы в страхе быстро убежали с этого места. Когда успокоились, съели по сухарю, которые чуть не стоили нам жизни.

На войне, как и в мирное время, люди встречались разные. Видел, как поступали с мародёрами.  Было это на западной Украине. Молодые артиллеристы-корректировщики промышляли самогон у местных жителей. И то ли намеренно, то ли случайно застрелили женщину, у которой на руках был малолетний ребёнок. Муж пожаловался в особый отдел. Провели расследование, преступников выявили. И провели  показательный суд. На него от каждой части направили представителей. От нашей – взвод автоматчиков, в котором я служил. Убийцу казнили через повешение на площади, а троим соучастникам  дали по десять лет тюрьмы. Нам показали, что в освободительной Красной армии не должно быть мародёров. Как поступают с ними - представители должны были рассказать в своих частях.

Помню, как мы втроём конвоировали восемнадцать военнопленных. Было это в апреле сорок четвёртого года. Наши войска продолжали наступать и много брали в плен. Пленных надо было доставить в штаб дивизии. Один из них, старый немец, призванный по тотальной мобилизации, воевать не хотел и сразу сдался. Он хорошо говорил по-русски, переводил все наши приказы. Вышли днём. Шли долго, делали привалы. Сами садились с одной стороны дороги, выбирали место повыше, а пленные сидели в кювете с  другой стороны, сцепив руки «в замок». Им перевели, что кто встанет, будет застрелен. Уже смеркалось, когда впереди показался лес. Его надо было быстрее пройти. Ночь была лунная, видимость хорошая. Лес прошли, все обошлось без попыток нападения или бегства. Вскоре впереди показался огонёк. Это с фонариком шёл человек. Представился, что из особого отдела. С немцами переговорил по-немецки, и колонну повели дальше. Стало спокойнее: все-таки нас четверо.

За неполный год на фронте я прошёл три переформировки. Бойцы гибли, приходило новое пополнение. После третий формировки в роте уже почти не осталось сибиряков.

Мне довелось освобождать Львов, Тернополь, Чертков, участвовал в ликвидации Яссо-Кишинёвской группировки немцев. Затем прошел по Польше и форсировал Вислу. После освобождения юго-восточных районов Польши наши войска вошли в Чехословакию. На чешской земле в Карпатах в ноябре 1944 года закончилась моя война. Трое суток мы вели бои, чтобы отрезать у немцев дорогу, ведущую в Румынию. Сражение было кровопролитное, много гибло советских солдат. Я получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь. Полк наш сняли на формировку. Бои за высоту вели уже другие солдаты. В госпитале я пробыл до июня 1945 года. Орден Отечественной войны II  степени  за тот бой нашёл меня девятнадцать лет спустя.

Из пятерых братьев с войны нас вернулось трое. От двоих не было с фронта вестей, не пришли на них и похоронки. Только много позже мы узнали, что  Максим погиб под Ржевом, а Иван - под Сталинградом.

…К папиному рассказу добавлю только, что его братья, вернувшиеся с фронта, умерли - Фёдор в 1989 году, Михаил в 2005 году, папа пережил войну на 70 лет. Вечная память!

Татьяна Кудинова.