Боевой путь

В апреле 1943 года Ивана Афанасьевича призвали в армию, было тогда ему 17,5 лет. Сначала надо было пройти медицинскую комиссию: «Военкомат тогда находился в деревянном здании в центре города. Пришёл я туда, встал перед врачом и жду. Врач поднял на меня глаза и ахнул! Ростом я был – 148 сантиметров «Куда такого?!» – воскликнул он, а военком махнул рукой и сказал: «На пушечное мясо пойдет».Призвали из Осинников тогда 5 человек, далее их направили в Сталинск (сегодня город Новокузнецк), а потом в Омск на учебу в танковое училище. 

5 июня 1943 года Иван Ганжа принял присягу при 4-м отдельном учебном танковом полку. В октябре 1943 года он получил в танковом училище специальность «радист-пулеметчик» и звание сержант. «После учебы на Омском заводе мы получили танки Т-34. Их погрузили на платформы и отправили на фронт. Прибыли мы сначала в Москву, потом были направлены до города Мценск. Здесь разгрузились и влились в 25-й танковый корпус 111-й танковой бригады 1-ого Украинского фронта (командующий Н.Ф.Ватутин). Через три часа командиров танков увезли  на рекогносцировку, т. е. ознакомить с положением на фронте. После этого командир объяснил нам обстановку и направление движения корпуса, бригад и батальонов на Курск-Орел. В эти дни Красная Армия готовилась к битве на Курской дуге. Огромную роль в победе в этой битве сыграли танки, особенно Т-34. Сражение длилось с 5 июля по 23 августа. Сам Курск мы не освобождали, бои шли в окрестностях. Мы прошли через Курск на Белгород и двигались дальше» - рассказывает Иван Ганжа.

Иван Афанасьевич со своими товарищами в составе 1-ого Украинского фронта двигались дальше. Когда освобождали Сумскую область, был получен приказ товарища Сталина об освобождении Киева к 7 ноября 1943 года. Стали готовиться к форсированию Днепра. На правом берегу Днепра немцы возвели систему укреплений («Восточный вал»), делавшую Днепр, по их мнению, непреступным. Однако, на многих участках советские войска, взломав оборону противника и используя  подручные средства, форсировали реку. А 6 ноября 1943 года был освобождён Киев». Иван Афанасьевич рассказывал, что было страшно, многие бойцы погибли. Когда после боя он снял шлем, ребята ахнули: «Седой!». Чтобы седины не было видно, волосы он сбривал. В мирное время волосы потемнели, седина исчезла.

Киев остался слева, а нам дали направление на Новоград-Волынский. На этом направлении наши части освободили города Коростень, Житомир, Новоград-Волынский, Ровно, Луцк, Дубно, затем двинулись на Львов». 11 декабря 1943 года под Ровно Ивана Афанасьевича ранило. В полевом госпитале хирург вынул осколки из груди, а один, между ребер, остался. «Так с ним до сих пор живу», - говорит ветеран. Сохранилась фотография тех лет. То ранение под Ровно считалось лёгким, так как важные для жизни органы не были задеты. В госпитале Иван Афанасьевич пробыл недолго и вскоре вернулся в свой танковый корпус, который в то время находился на «формировке», так как было много потерь, не только людских, но и технических. Ветеран объяснял, что у танков заканчивался ресурс, двигатель слабел, и танк не мог даже на небольшую горку въехать. Технику грузили на платформы и отправляли на завод в ремонт. 

"15 апреля – 8 мая 1944 года дали вместо танков самоходные машины, а мы стали называться 150-й отдельной танковой бригадой. Наступали на Львов. Мы находились слева от него. А когда Львов был взят, вышли на государственную границу, на реку Буг. Стали подходить к реке, а места болотистые, кругом торфяники, машины зарываются, пройти не могут. Рядом стоял старик, наблюдал за нами. Он предложил командиру разобрать свою хату, чтобы переправить технику. Так и сделали. Разобрали хату, выстелили бревнами путь до понтонного моста, форсировали реку и вышли на территорию Польши. Здесь, после форсирования реки Висла был создан Сандомирский плацдарм".

В январе 1945 года шло пополнение техникой. На новых танках стояла 85-миллиметровая пушка. После пополнения нас передали в другую часть – 293-й отдельный прорывной танковый полк 4-ого Кантемировского корпуса 1-ого Украинского фронта (командующий генерал-лейтенант Полубояров). 

В Польше фашисты создали много концлагерей. «Когда стояли под городом Сандомир, ездили в концлагерь «Майданек», видели, как выводили оттуда людей, видели, как они выглядели – кожа да кости. В этом лагере работала комиссия из представителей разных стран, которая подсчитывала жертвы. Считала по парам обуви. На складах лежала обувь, и члены комиссии подбирали подходящие друг к другу, чтобы подсчитать число жертв. Видели мы газовую камеру, рассчитанную на 100 – 150 человек, печь высотой в 2 этажа, где жгли людей. Пепел выбрасывали на соседние поля, там росли овощи. Шёл уже 1944 год, много мы прошли, много видели, но то, что увидели здесь, … жутко было! Еще видели склады с людскими волосами, волосы должны были переправить в Германию для изготовления париков»…

После форсирования Вислы я был ранен во второй раз, осколком в руку и получил ожоги, но от госпиталя отказался, ожоги до сих пор видны на левой руке. У нас пробило башню, погиб «башнер» (башенный стрелок), танк загорелся. Вытаскивала нас наша пехота. Механик и я, радист-пулеметчик, мы ниже, а командир и башнер – выше. Механику осколком левую ногу пробило, а у командира опалило глаза. Нас вытащили, как могли, перевязали. Слышу, механик кричит: «Ванька, выбей у него пистолет!» и на командира показывает. Я пистолет выбил, а он нож достал (командирам танка в боевом оснащении положен пистолет, нож, часы, и все это находилось у командира танка лейтенанта Чебышева). Я нож отобрал. Потом механик подполз, и мы его скрутили, чтобы он с собой ничего не сделал. Думал он, что жизнь кончилась. Замотали мы ему оба глаза… Всем тогда досталось.

После Сандомира войска, где служил Иван Афанасьевич Ганжа, освобождали города Сосновицы, Катовице, Краков, Лодзь. Недалеко от города Краков находился концлагерь Освенцим: «Видел, как открыли бараки, выходили люди, измученные, худые. Люди говорили на разных языках, тянули к нам руки с котелками, чашками. Мы доставали, у кого что было, и отдавали им, оставили и полевую кухню. Задержались мы здесь недолго, надо было идти дальше, в бой. Потом говорили, что приехали в лагерь работники комендатуры и всех заключённых переписывали».

После освобождения города Лодзь наши войска вышли на границу Германии. Освобождали города Бреслау, Олава, Ополе, Кант, форсировали руку Одер. Потом получили приказ: «В бой не вступать, идти на соединение с союзниками. Мы были южнее Берлина». Потом, как он рассказывал, когда подходили к Эльбе, Прага запросила помощь. «Наш корпус отправился вдоль фронта к городу Дрезден. Возле города Дрезден шла артиллерийская стрельба, и мы вступили в бой. Но пока шла артподготовка, заправились горючим, снарядами и пошли на Прагу. До Праги были крутые повороты. Идти пришлось на бортовых фрикционах, но, ни одна машина не сошла с дороги, все дошли нормально. Только потом поменяли диски на фрикционах». Иван Афанасьевич рассказывал, что в городе Дрезден в госпиталях было много раненых. Фашисты уничтожили всех.

«9 мая 1945 года в четыре часа утра мы вошли в Прагу, а в 8 часов узнали по рации, что фашистская Германия капитулировала. Что тут началось! Машины встали. Все из люков вылезли, радовались, кричали, смеялись, обнимались, плакали, салютовали. А через некоторое время местное население стало выходить на улицы и приглашать нас в дома на обед. У нас просили что-нибудь на память «о русском солдате». С гимнастерок все пуговицы оторвали. Нам потом от командира попало».

Иван Афанасьевич служил в Советской Армии до 24 апреля 1951 года.