Мое поколение послевоенных детей – единственная тоненькая ниточка между прошлым и будущим. И если не я, то кто же расскажет о наших близких, которые уже ушли, а живы они до тех пор, пока мы о них помним…

Помним… На генетическом уровне ощущаю всё, что чувствовала моя двадцатилетняя мама, провожая своего отца, моего деда – Брусова Дмитрия Максимовича на фронт в 1942 году с маленькой железнодорожной станции поселка Курлово Владимирской области. А был он уже немолод: 46 лет, шестеро детей, да маленькая голубоглазая красавица – жена, да старый больной дед – Георгиевский кавалер, герой русско-японской войны, да пасека, да сад огромный в 56 яблонь, лошадь, коровы, барашки, поросята, куры, утки. Хорошо, говорят, до войны уже жили!

Колхоз, куда вступили одними из первых, окреп. Дед был одним из первых в районе председателем ТОЗ (Товарищество по обработке земли). С хорошими руками да сельским трудолюбием и свое хозяйство на ноги поставили.

И думаю я, что встало все это у него перед глазами, когда делал последние шаги к вагону – упал вдруг на колени, так на коленях и прополз последние метры родной земли.

А какие письма писал с фронта! Не помнил зла, что из партии исключили за то, что крестил дочек – двойняшек и от отца своего, церковного старосты, не отказался. Писал: “Мария Васильевна, плати налоги исправно, на них армию содержим…»

(А ведь только одна старшая дочка учительницей в ближайшем поселке работала, в колхозе денег тогда не платили).

Читал всю жизнь, с юности много  (спасибо знакомому рязанскому священнику!), до войны выписывал по 5 газет и журналов, на фронте газеты солдатам пересказывал, агитировал честно воевать, «до последней капли крови» – так деревенские мужики вспоминали.

Командиры предлагали ему вновь вступить в партию, быть политработником, а он отказался, сказал, что и без партии, по совести, честно воевать будет.

И погиб … 1 ноября 1942 года в глухих местах под Тверью.  Наводили переправу,  а он все впереди, да бегом, да бревна огромные на себе таскал – вот и надорвался, так и помер от заворота кишок в болоте, рядом с дорогой…

Похоронку получила моя мама в том же поселке Курлово, откуда уходил на фронт дед. Принесла домой, в деревню Занутрино, бабушка прочитала и упала замертво.

Три дня молча пролежала на отшибе, в бане, на четвертый пришли женщины: “Марья, вставай, завтра с утра за хлебом едем, детей кормить надо…»

                                                                                                            23.03.2015   Москва

                                                                                                            Шальнова (Кашкина)

                                                                                                            Вера Васильевна