Записано сыном Устич В.В. со слов отца Устич В.А.:
"Я родился в с.Брицкое, Липовецкого р-на, Винницкой обл. в многодетной крестьянской семье. Мать звали Ярина, отца Андрей. Отец простудился и умер от воспаления лёгких, когда зимой строил в колхозе коровник. Мать, братья и сёстры умерли от голода в 1933.

Воспитывался в детском доме.

Когда в 9 лет в 1929 г. я первый раз увидел в небе истребитель (мы косили траву за селом), то сказал отцу, что буду лётчиком. Хочу летать. Мечта сбылась. После аэроклуба в Виннице и лётного училища  в Армавире я стал военным лётчиком—истребителем. Мне было тогда 22 года.

И вот, я в боевом полку.

М-р Лукелий, командир  6 гв. ИА полка (149 гв. ИАП) принимал молодое пополнение (4 чел.) и лично проверял каждого в воздухе.  Все боевые лётчики, все техники, одним словом весь полк, наблюдали за экзаменом по пилотированию с земли. Задача была простая – удержаться при пилотировании за самолётом к-ра полка.  Взлетали на проверку по очереди. Мои сверстники экзамен не сдали. С земли я наблюдал за самолётом командира и анализировал его пилотаж.  Мысленно я выполнял движения педалями, сектором газа и ручкой управления, чтобы не потерять его. Когда я  взлетал на Яке последним, характер командира в воздухе мне уже был в общем понятен, а глаза горели от желания быстрее подняться наверх. Набрал высоту, подошёл к нему, стал в боевое построение справа, услышал в наушниках: «Готов к работе?». «Готов». И началось. Сразу переворот, переход в пикирование, выход на вертикаль, полупетля, опять переворот, боевой разворот. Он думал, что я отстал и потерял его. Каково же было его удивление, что я как привязанный  сидел у него на хвосте. Что он только не вытворял в воздухе на виду всего полка, но сбросить меня с хвоста ему не удавалось.  Моторы машин работали на пределе, и этот рёв двигателей над аэродромом привлёк многих. Командир стал нервничать, а я вздумал ещё в этом азарте поиграть у него на нервах. Я не просто держался справа, а брал его в прицел, т.е. он видел живот моей машины. В этой ситуации это был уже вызов зелёного и неопытного лётчика. В бою, если противник сел на  хвост, он тебя уже не выпустит из прицела. Это может быть последний взгляд в жизни…

В наушниках услышал недовольный голос: «Заканчиваем. Я сажусь первым». Разошлись. Я стал в круг. Когда командир сел, начал заходить на посадку. С любовью  посадил, как учили,  боевой Як на три точки, нежно и красиво. Душа пела, азарт и эмоции переполняли.  До сих пор, и через 50 лет не могу забыть мой первый день в полку. Зарулил  точно на место. Все смотрят. Открыл фонарь, механик помог вылезти. Иду к командиру докладывать.  Он стоит в мокрой гимнастёрке и сердито смотрит в мою сторону. За ним полукругом  стоят лётчики и улыбаются за его спиной, кто в кулак, а кто и открыто, но командир полка может это только слышать.  Подхожу и докладываю: «Лётчик такой-то … какие будут замечания?». К-р полка, м-р Лукелий посмотрел на меня мрачно и продолжительно с головы  до ног и обратно и  медленно произнёс:  «А Вы, мл. л-т, завтра полетите в бой у меня ведомым. Остальным (троим) месяц тренироваться над аэродромом».  Фамилии их не помню уже. Они потом   погибли в воздушных боях. Из того пополнения я остался один. Командир ушёл. Лётчики подошли ко мне и говорят: «Надо было уступить командиру. Надрал старику хвост на виду у всех, а у него несколько сбитых немцев. Расстроил его».  «Я выполнил боевую задачу – удержаться за машиной командира, т.е. прикрыть его».  «Ну, с крещением тебя. Добро пожаловать в гвардейский полк, в нашу семью». Так прошло первое знакомство.

Во время войны на ужин в полку давали каждому 100 г водки. Я отдавал, не пил. Кто-то вечером играл в шахматы, кто-то писал письма. А мне писать было некому. Я был детдомовский. Меня интересовала моя работа - война. Каждый вечер, закрыв глаза, я анализировал свой каждый вылет (2-3 вылета в день сваливали к вечеру с ног).  После разбора полётов я самостоятельно разбирал свои действия. Что я сделал правильно, неправильно? Что можно сделать лучше, по-другому, нестандартно или нетипично для противника? Как вели себя в воздухе над целью немцы? Шаблонно или с выдумкой? Какие тактические приёмы можно было ещё применить в этом задании? Разучивал наизусть и запоминал карту боевых действий полка. Все населённые пункты, изгибы рек, ориентиры и т.д. Если в воздухе смотреть на карту, то собьют быстро. Лётчики у немцев были сильные и расчётливые. «Зевки» в бою и ошибки не прощали. Ходил к зенитчикам на аэродроме и подробно расспрашивал их об особенностях стрельбы по самолётам на разных высотах. Это помогало мне уходить от огня немецких зениток. Законы физики едины, и я заранее знал, что делает в той или иной ситуации немецкий наводчик и заставлял его ошибаться. Чтобы вернуться с боевого вылета домой, нужно быть сильнее, умнее, хитрее, иметь силу воли, характер, нужен азарт и ежедневное настоящее желание драться в каждом боевом вылете и не думать о том, что тебя убьют. Будешь думать, что убьют - значит убьют. Нужно отлично знать возможности своей машины, оружия и использовать их на все 100%   и чуть - чуть больше. Везение? Везёт сильным. 

Однажды получил машину из соседнего полка с красным носом до кабины. Этот красный нос обращал на себя внимание немецких лётчиков. Каждый думал, что в нём сидит русский ас и пытался сбить меня. У немецких пилотов личные интересы всегда были выше общего дела. На разборе командир шутил: «Это хорошо, что у  УСТИЧА машина с красным носом. Пока мы выполняем боевое задание, «Мессы» гоняются за ним по всему небу». Мне было не до шуток. Как-то говорю механику: «Закрась этот красный нос в зелёный цвет. Он единственный в полку и как магнит притягивает в воздухе всех немцев».

 В приметы не верил и никогда не обращал на них внимание. Хотя, однажды  получил новые хромовые сапоги. Шло сражение на Курской дуге.  Механик увидел их и всё утро  повторял: «Тов. мл. л-т, плохая примета. Новые сапоги нельзя одевать на боевое задание. Переобуйтесь».  Может быть, он был прав. Нога в новой обуви плохо чувствует педали. Отвлекает. Но в том бою я, отбивая атаки  немецкого истребителя от своего ведущего, не успевал прикрыть его от другого Ме-109 справа под очень неудобным углом. В воздухе было тесно от самолётов. Кто в кого стреляет, не поймёшь. Всё происходило очень быстро. Чтобы спасти командира,  я развернул свою машину  животом самолёта под пушечную очередь Ме-109 и закрыл, таким образом, его самолёт.  Раздался сплошной грохот ударов снизу. Мотор стал сразу, но машина не загорелась. Снаряды прошли между ног, вырвали панель приборов, фонарь, срезали левую педаль и каблук нового сапога, в котором стало мокро от крови. Осколок зашел в пятку.  Руки, ноги и лицо посекло мелкими осколками. Всё в крови, но сознание не потерял и сохранил способность двигать ногами и руками.  Контроль от этого удара над самолётом я потерял и стал беспорядочно падать. В разбитой кабине перед глазами закружился пух. Первая мысль – это прыгать, но мозг требует ответа – откуда пух. Автоматически понял. Лётчик сидит на парашюте, а парашют в бронированной ванне, с толщиной брони  8 мм. Снаряды пробили бронеплиту, вошли в парашют и осколками посекли его. Мелкие частицы шелка стали от этого «пухом».  Бронеплита и парашют спасли меня, но прыгать уже нельзя. С трудом, без левой педали, выровнял самолёт, элероны были не повреждены, сориентировался по солнцу и начал под большим углом, чтобы не добили, снижаться к своим. Сидел в машине открыто, как в лодке. От фонаря   ничего не осталось. Боялся, что крылья развалятся. В правом крыле после очереди «Месса» образовалась сквозная дыра, в которую мог пролезть человек. Крылья Яка изготавливали из прессованной фанеры. Несмотря на повреждения, машина не подвела. Перед землёй выровнял и сел на живот на поле боя. За самолётом осталась полоса разорванных фюзеляжем тел убитых немецких солдат.  Стояла жара, и запах от разложения вздувшихся трупов стоял такой, что пришлось закрыть нос шлемофоном. Примерно в трёх километрах шёл бой, горели танки. Взял изорванный парашют (инструкция требует снимать часы и забирать парашют) и осторожно (крыло зацепило табличку с надписью «Мины»), обдумывая, куда поставить ногу среди убитых, пошёл к грунтовой дороге,  где меня подобрала машина с ранеными, идущая в тыл. Осколок вытащили. Через два дня я был уже в полку и вскоре  летал на задания. Один сапог в шутку подарил суеверному механику. В том боевом вылете, что новые сапоги, что старые сапоги. Это о приметах.

Да, на войне бывает и убивают. На то она и война. Но это моя профессия, и я её очень любил и подходил к ней с большим желанием, творчески не шаблонно.

Врага бояться нельзя. Его нужно бить, чтобы он тебя боялся!"

...Устич В.А...

От себя, внука:

Мой дед очень сильный и мужественный, будучи воспитанным в суровых условиях, наверное, был для меня очень строгим дедом. Однако, несмотря на это он воспитал во мне железный характер, передал свои знания, умения, опыт. Конечно, эти умения не боевые, они для меня как история его фронтового пути; а такие как: токарные и слесарные помогают мне в жизни и по сей день.  Дед был мастером на все руки, мог починить всё что угодно в доме. Изобретательный мозг, усидчивый, кропотливый, трудолюбивый - несмотря на контузию, которую он получил в воздушном бою, продолжал мастерить до последнего часа своей жизни. Работая уже в мирное время всесоюзном научно-исследовательском институте табака и махорки им. А. И. Микояна г. Краснодар в 1982 году, он был автором изобретения - листоотделительный аппарат табакоуборочной машины.  Дед всегда трудился и радовал всю семью, своими хитрыми изобретениями. Одно из них – это ещё 1981 году – спиннинг с автоматическим подсеканием.  Также он изготовил противоугонное устройство на педали машины с упором в заднюю стенку и секреткой. По поводу изобретений дед всегда говорил, смеясь: «Ты только придумал, а Китайцы уже продают!» И конечно же мы хорошо отдыхали всей семьей, ездили в лес за грибами, кизилом и на любимую рыбалку деда с подъёмом чуть свет в 3:30 утра.

Сначала трудимся, а потом отдыхаем! Так было принято в нашей большой семье. 

Вся жизнь деда - это долг Родине и семье! Долг - это радость!

В каждом из нас есть частица нашего деда. Мы отдаём свой долг нашим семьям, родным и близким.
По сей день сын моего деда и мой дядя Володя начинает свои занятия с учениками немецкому языку со слов:

Ich schlief und träumte, das Lében wäre Freude. Ich erwáchte und sáh, das Lében ist Pflicht. Ich tue und siehe, die Pflicht ist Freude.   Was stéht bei uns im Vórdergrund? Erst die Árbeit, dann das Vergnügen.  „In Ewigkeit, Ámen“.

 Also, los an die Árbeit!
Перевод:

*Я спал, и мне снилось, что жизнь это радость. Я проснулся и увидел, что жизнь это долг.  Я делаю своё дело, и смотри-ка,  долг – это радость.   

Что у нас на первом месте? (Что у нас главное?) Вначале работа, потом развлечение. Так должно быть во веки веков, аминь.

Итак, за работу!

*Выше сказанная восточная мудрость ещё прозвучит в одной из статей посвященных Дню советской-русской армии и флота написанной сыном моего деда Устич Владимиром Владимировичем в 2001 году.

Вся семья благодарна  деду за чистое небо без войны, за его подвиг, за опыт переданный детям и внукам.

Низкий поклон и светлая память!

Примечание:
УСТИЧ В.А. умер в г. Краснодаре и похоронен на Славянском кладбище.