А ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА…

  15 апреля 1941 года. 21:00. Со станции Ярославль медленно отходит поезд. В одном из вагонов – молодые ребята, новобранцы из Мяксинского района, направляющиеся в войска для прохождения срочной службы. Вот уж позади вокзал, растворились в сумерках городские огни, и состав, ускоряя ход, уносит вчерашних мальчишек в неизведанную даль…

  «Добрый день или вечер, - пишет под стук колес весточку в Шалимово верховский паренек. – Шлю вам, мама, бабушка, по низкому поклону и желаю всего хорошего в жизни. Пламенный привет дяде Васе, бобе Афанасье, бобе Агаше, Шурке, Лидке, Володьке, Надьке, Любке, Косте, Зинке, Герману, бобе Анне…». Все перечисленные – семейство Соколовых, еще недавно сидевшее за одним столом и провожавшее старшего из ребят – Сережку – в армию.

  Сергей – единственный сын Марфы Дмитриевны Соколовой. Вырос без отца. Жил с мамой и бабушкой. А по соседству с ними, в одном селе, обитала вся их многочисленная родня.

  «Из Гаютина уехали в 9 вечера, - делится с семьей едва расставшись будущий солдат. – Ночевали в Пошехонье, а на другой день прибыли в Рыбинск. 16-го апреля вечером надо было выезжать в Москву, а мы поспели 15-го, потому приедем раньше. Нас 13 человек. Едем не в товарных вагонах, а в пассажирских. Хорошо, свободно. А из Москвы не знаю куда направят. Комиссия будет». 

  В столице Сергей получил распределение в Волынскую область. Там в древнем городе Владимире, на границе Украины с Польшей, в марте 1941-го началось формирование нового соединения – 41-й танковой дивизии на основе 36-й и 38-й легкотанковых бригад 22-го мехкорпуса Киевского особого военного округа. Здесь же, охраняя подступы к городу, дислоцировались части 87-й стрелковой дивизии и 90-й пограничный Владимиро-Волынский отряд войск НКВД. 

  «Форму выдали новую, сапоги, шинель, - делился в очередном письме зачисленный в танковый полк 41-й дивизии рядовой Соколов. – Сфотографируюсь и пришлю карточку. Нам сейчас платят по 10 рублей в месяц. В свободное время читаю книги, хожу в кино. Местность здесь красивая. Много фруктовых садов. Живу хорошо. Получил письма от Ваньки, Шурки, Мишки Абрамова».

  На календаре 14 июня, а ответа из Верховья всё нет. «Я вам писал о посылке, - переживает Сережка, - пришлите гуталину банки три, щетку, бумагу, тетрадей, белого полотна или коленкору полметра и два носовых платочка... Мама, напишите, как живете. Как насчет хлеба? Я об этом беспокоюсь и хочу знать. И главное: как ваше здоровье?».

  А тем временем среди населения приграничного городка нарастала тревога. Из дневника маршала Советского Союза Виктора Георгиевича Куликова: «В июне 41-го, окончив военное училище, получил назначение во Владимир-Волынский. Прибыл в 41-ю танковую дивизию. Остановился на частной квартире у польки. Числа 15-го хозяйка сказала: «Пан лейтенант, с той стороны говорят, что 22-го начнется война…»». Газеты опровергали слухи: «ТАСС заявляет, что Германия неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении…».

  Однако, 21 июня 41-го года в 21:00 бойцы 90-го погранотряда Сокальской комендатуры задержали немецкого военнослужащего, пересекшего нашу Государственную границу – Западный Буг – вплавь. Перебежчик был направлен во Владимир-Волынский, в штаб отряда. На допросе солдат назвался Альфредом Лисковым, военнослужащим 221-го полка 15-й пехотной дивизии вермахта. Он сообщил, что на рассвете 22 июня немецкая армия перейдет в наступление на всем протяжении советско-германской границы. Информация была передана в вышестоящие инстанции, а также дежурному офицеру штаба соседней 41-й дивизии. 

  В 1:00 коменданты 90-го погранотряда докладывали начальству: «Ничего подозрительного на сопредельной стороне не замечено, всё спокойно». А через три часа военный городок утонул в море огня. 

  Немецкая артиллерия била по паркам 41-й танковой и казармам 87-й стрелковой дивизий. Рвались снаряды в районе горюче-смазочных материалов. Личный состав частей был поднят по тревоге. «Такого страха и паники, как в тот день, я не испытывал больше никогда, - вспоминал очевидец событий. – Все повыскакивали, кто в чем, мечутся, кричат, не видно ничего, кругом гарь…». Из-за нарушенной линии связи в приграничной полосе сообщение с войсками осуществлялось с помощью курьеров – штабных офицеров. По ним вели прицельный огонь вражеские диверсанты, пробравшиеся во Владимир накануне. А вот удары по техническому парку цели не достигли – танков там не оказалось. В предвоенные дни в дивизии шла напряженная боевая подготовка, осваивались новые машины, недавно поступившие в часть. Вся техника, а это 415 танков, была сосредоточена в лесу. С 10 по 13 июня офицеры 41-й участвовали в командно-штабных учениях. Проводил их генерал-майор Ватутин. Вечером 17-го, за пять дней до начала войны, на станцию Владимир-Волынский прибыл эшелон с танками новой модификации – стальными гигантами КВ-2. Машин было 18. Разгружали и перегоняли их в дивизию в условиях секретности: ночью, укрыв брезентами.

  Несмотря на потери, нанесенные вражеской артиллерией утром 22 июня, командир 41-й полковник Павлов сумел быстро привести дивизию в боевую готовность, и в тот же день она ушла из района сосредоточения в ковельские леса.

  - Звонят из Минска: «Вражеские самолеты над городом!», звонят из Каунаса: «Город горит, почему ничего не передаете по радио?», - вспоминал диктор Юрий Левитан. – «Киев бомбят!». Женский плач, волнение… Тем не менее, никаких официальных сообщений о нападении Германии на нашу страну до 12:00 не поступало. Только спустя 8 часов Молотов выступил с обращением к народу.

  22 июня. Полдень. Мякса. «Ярко светит солнце. Тепло, тихо, - делился впечатлениями того дня Матвей Александрович Виноградов, в то время редактор районной газеты «Вперед». – Иду из бани. Настроение благодушное. На взгорке, у почты, стоит толпа, окружившая уличный динамик. Подхожу, отпускаю шуточки. На меня зашикали. Вслушиваюсь. И вдруг в сознании молнией промелькнула мысль: война!». 

  К середине дня новости дошли и до Верховского сельсовета.

  - Примчался на лошади вестовой и сообщил о мобилизации, - рассказывала Галина Николаевна Цветкова из Кузнецова. – Просил мужчин собраться в сельсовете. Вечером туда стал стекаться народ из окрестных деревень. Шла перекличка среди тех, кому завтра отправляться на фронт. Гармонь играла. Мы, ребятня, бегали между взрослыми, не понимая, какое горе свалилось на всех. На следующий день провожали мужиков на войну. Рев стоял. Запомнился дядя Саша Козырев из Верховья, недавно вернувшийся с финской. Он был одет в белую рубашку. Уезжая, обернулся к нам, взмахнул рукой на прощание и крикнул: «Не расстраивайтесь, мы победим!».

  Не вернулся с войны Александр Матвеевич, пал смертью храбрых в 44-м. Не дождалась сына и Марфа Дмитриевна: Сергей Григорьевич Соколов пропал без вести зимой 41-го. Так и не успел сфотографироваться в форме: собирался в ателье в воскресный день 22 июня. С той даты писем от него в Верховье больше не приходило. Где сложил голову боец – вопрос без ответа. Известно, что в начале войны 41-я дивизия принимала участие в ходе встречного танкового сражения в районе городов Дубно, Луцк и Ровно, а вскоре – в жесточайших оборонительных боях на киевском направлении. К 19 июля в 41-й остался один танк, к 14 августа – 583 человека. 8 тысяч потерь среди личного состава за полтора месяца. В конце лета дивизия начала отход за Днепр, успев поучаствовать в боях близ Чернобылях. 9 сентября из ее остатков была сформирована 143-я танковая бригада, оборонявшая Москву. Через месяц, в Вяземском котле, она попала в окружение и после прорыва, в декабре 41-го, была расформирована. В этот же период обрывается и след нашего земляка.

  «Мы злостью и болью бились за товарищей, - вспоминал участник Великой Отечественной, танкист Иван Хохлов. – Знали, что победим, но бывали дни, когда и вера уходила, и слезы отчаяния катились градом по щекам. Потом уже, когда в Берлин на танке въехал, такое счастье было, такая гордость за нас! Но это было потом. А ужасы первого дня войны стараюсь забыть, да не получается».

  Л.Цветкова, 2023 год