Яков Ефремович — уроженец Демянска Новгородской области, входившего до 1944 года в состав Ленинградской области.

Вплоть до предвоенных лет он проживал в Ленинградской области: на военную службу 25 сентября 1937 года он был призван областным военкоматом Ленинградской области. Однако впоследствии, ещё до войны, Яков Ефремович с матерью Анной Ефимовной переехал в деревню Заборки Осташковского района Калининской области: наша деревня указана в документах воинского учёта 1943 года как место их проживания. К этому времени он, видимо, не был женат: в этих документах как адресат извещений о его судьбе указана его мать, а не жена, которую обычно указывали вместо матери или отца у женатых мужчин.

Яков Ефремович имел гражданскую специальность шофёра, такой же оказалась и его военно-учётная специальность (ВУС № 26: шофёры автомашин, кроме боевых машин и бронедрезин).

У нас нет сведений о военной службе Якова Ефремовича до Шалыгинского партизанского отряда Сумского партизанского соединения, в котором он получил ранение 12 марта 1942 года. Как он, житель средней полосы России, мог оказаться в партизанском отряде, организованном на территории Шалыгинского района (давшего название отряду) Сумской области Украины?

За отсутствием у нас документов точного ответа на этот вопрос нет, но с большой долей вероятности можно предположить, что Яков Ефремович, призванный на фронт Великой Отечественной войны по мобилизации, летом или осенью 1941 года в составе своей воинской части, участвовавшей в боевых действиях на территории Украины, попал в окружение противника и, выходя из окружения, остался на оккупированной территории. В тех же обстоятельствах он также мог попасть в плен, совершить побег из него и выйти к партизанам. Как известно, партизанские отряды пополнялись не только за счёт мирных жителей, но и военнослужащих Красной армии (в том числе бежавших из плена советских военнопленных), которые оставались на территориях, занятых противником, при разгроме, окружении или отступлении своих воинских частей.

Скажем несколько слов о партизанах.

Прежде всего, это люди, которые обрекали себя на огромный риск и зачастую незавидную судьбу по своей доброй воле и личным убеждениям, что принципиально отличает их от военнослужащих, которые несли тяжёлое бремя службы далеко не всегда по своему желанию.

Партизаны не являлись военнослужащими и, как правило, не признавались противником так называемыми комбатантами, на которых распространяются законы и обычаи войны. Способ расправы над партизанами, захваченными живыми, — публичное повешение, которое как недостойное не практиковалось в отношении военнослужащих. К примеру, единственную категорию военнослужащих, которых, так же как и партизан, не брали в плен, — снайперов — расстреливали.

Если снабжение регулярных частей в Великую Отечественную войну оставляло желать много лучшего, то обеспечение партизан было, как правило, ещё хуже: их вооружение было преимущественно трофейным, а одежда и продовольствие для них зачастую предоставлялись местным населением, от настроений и действий которого зависели и их жизни.

Партизаны находились и действовали на оккупированной территории, в тылу врага, не имея надёжной защиты: их могли предать и выдать; оккупационные власти для расправы над ними устраивали засады и карательные рейды; любая помощь партизанам и даже недоносительство на них жестоко карались.

При этом тяжёлая участь и боевые подвиги сотен тысяч партизан остаются для нас, как правило, безвестными, а известны лишь те из них, которые были удостоены — зачастую посмертно — звания Героя Советского Союза. Имена Елизаветы Чайкиной и Константина Заслонова у нас на слуху, но знаем ли мы партизана Александра Акимова, который был повешен немцами в декабре 1941 года в Старом Селе, недалеко от нашей деревни?

«Отец партизанского движения на Украине» С. А. Ковпак, возглавивший малочисленный Путивльский партизанский отряд в сентябре 1941 года, к началу 1942 года объединил в составе Сумского партизанского соединения под своим командованием четыре партизанских отряда Сумской области, включая Шалыгинский, в котором воевал Яков Ефремович. 15 октября 1941 года Ковпак установил связь с Шалыгинским партизанским отрядом, который к этому времени насчитывал 13 человек и, по выражению Ковпака, «пассивничал», и 1 февраля 1942 года Шалыгинский отряд, состоявший уже более чем из 100 человек, перешёл в оперативное подчинение его штаба.

В своём дневнике Ковпак описывает этот период деятельности своего соединения следующим образом: «Соединение группы отрядов Сумской области с момента объединения по 23 февраля [1942 г.] провело более 10 операций по очистке сёл от полиции и прочей нечисти в Путивльском, Глуховском, Шалыгинском и Кролевецком районах. Соединение к этому времени насчитывало в своём составе более 600 человек. На вооружении имелось 6 стан[ковых] пулемётов, до 50 автоматов, 2 батальонных миномёта, а остальное — винтовки. Без оружия в это время было до 20 человек. С боеприпасами [было] очень слабовато. Для подъёма духа среди населения 23 февраля [1942 г.] в селе Дубовичи Глуховского района был проведен парад и митинг. В это время уже было что показать населению. Все бойцы были одеты в отечественное форменное обмундирование. За январь-февраль месяцы в 4 районах: Путивльском, Глуховском, Шалыгинском и Кролевецком была разгромлена полиция, все сёла были очищены от немецких заправил и их помощников».

О бое, который партизаны соединения дали в конце февраля 1942 года направленной для расправы над ними карательной экспедиции, Ковпак рассказывает: «Противник бросил против нас из Нежина и Бахмача два полка мадьяр и собрал около 500 человек полиции. Принимаю решение дать бой мадьярам, чтобы отбить охоту охотиться на партизан. Для этого избираю село Весёлое Шалыгинского района, самое выгодное для обороны по рельефу местности. 26 февраля стягиваю все свои силы и вооружение и даю мадьярам себя окружить. 28 февраля в 9.00 противник повёл наступление, взяв в кольцо наше объединение. Подпустив противника на близкое расстояние, в совсем не выгодном для себя положении, [партизаны] шквальным огнём со всех видов оружия заставили [мадьяр] лечь на 30-градусном морозе [на землю], продержав их в таком положении около одиннадцати часов. [В этих обстоятельствах] дан сигнал находившейся в лесу в засаде группе в 50 человек, вооружённых одним миномётом, 2 станковыми и одним ручным пулемётами, 4 автоматами, нанести удар с тыла. Когда группа с тыла открыла по противнику ураганный огонь со всех видов оружия, противник бросился бежать, бросил на поле боя убитыми и обмороженными до 600 человек. Так закончилась венгерская ликвидация партизан. Рассеяв противника с восточной стороны, очистив себе путь, соединение ночью вышло из села Весёлое и передислоцировалось в село Бывалино Путивльского района. В этом бою соединение потеряло 12 человек. Среди убитых комиссар Глуховского п[артизанского] отряда Белявский, ранено 5 человек... В бою захвачены трофеи: 4 пулемёта и много другого военного имущества и боеприпасов. После этого боя невооружённых партизан уже не было, а наоборот, уже появились в отрядах запасные винтовки. Отдохнув в Бывалино, соединение опять двинулось к Хинельским лесам. Потом [мы] установили, что противник, после поражения ночью под Весёлым, попросил, чтобы ему оказали помощь. Рано утром с воздуха друзья им услужили. Когда мадьяры зашли в село, в это время налетела ихняя авиация и пробомбила по своим. Весёловский бой показал нам, с кем мы имеем дело. Воодушевлённые победой над в несколько раз сильным противником, бойцы ещё больше укрепили веру в победу, а население ещё смелее начало идти в отряды».

В 1942 году Сумское партизанское соединение продолжило действовать в тылу противника в Брянских лесах, ставших «партизанским краем» — крупнейшим районом партизанского движения, расширяя свою деятельность на сопредельных территориях России, Украины и Белоруссии. Осенью этого года, совершая рейд по Белоруссии, соединение вышло на Правобережную Украину. Партизаны вели бои против карательных отрядов, громили расквартированные в деревнях и сёлах гарнизоны противника, совершали диверсии на путях сообщения, вели агитацию среди местного населения, добывали ценные разведывательные данные.

12 марта 1942 года Яков Ефремович был ранен. Продолжив службу, в качестве партизана Сумского соединения он воевал до 18 февраля следующего года, когда, получив второе ранение, был направлен в госпиталь, находившийся в Малаховке Московской области. Учитывая, что медицинская, в том числе хирургическая, помощь оказывалась раненым в самом отряде, в состав которого входил врач (в это время врачом Шалыгинского отряда был совершивший побег из Конотопского лагеря военный врач И. М. Савченко, которого в мае 1943 года Ковпак назначил начальником санитарной части всего соединения), эвакуация Якова Ефремовича на «Большую землю» подразумевает, что ранение было тяжёлым и (или) требовавшим пребывания раненого в госпитале.

После выписки из госпиталя Яков Ефремович был направлен в действующую армию.

К июлю 1943 года Яков Ефремович в звании сержанта — в составе 404-го отдельного линейного батальона связи 20-й армии Западного фронта. Сохранилось командировочное предписание от 14 июля 1943 года, на основании которого Яков Ефремович и его товарищ по батальону были направлены в Можайск в 202-й запасный стрелковый полк для прохождения военной службы в качестве шофёров. На обороте предписания читаем краткие сведения о Якове Ефремовиче: 1914 года рождения, принадлежность к начальствующему составу (т. е. сержант), дважды ранен, ВУС № 26 (т. е. шофёры автомашин), адрес: деревня Заборки.

24 июля 1943 года он выбыл из 202-го запасного стрелкового полка в состав 50-й армии. К сожалению, на этих данных хронология боевого пути Якова Ефремовича обрывается, и в настоящий момент мы не знаем, в составе какой воинской части, когда и при каких обстоятельствах он получил ранение, за которым, надо полагать, последовала его демобилизация. С фронта Великой Отечественной войны в деревню Заборки Яков Ефремович вернулся без руки.

19 ноября 1952 года, собирая на озере тростник для утепления дома в преддверии зимы, он провалился под лёд и, не имея руки, не смог выбраться. Якову Ефремовичу было 38 лет. Его вдова осталась с тремя малолетними дочерьми, самой младшей из которых, Клавдии, в год гибели отца исполнилось два года.