Меня зовут Назарько Данилл Дорофеевич. Родился в 1925 году в Горьковской области в селе Пашигорьево в Сосновом районе. В январе 1943 года меня взяли в армию. Я прослужил 8 лет и 7 месяцев. Занимал должности рядового и сержантского состава. В сентябре 1950 года я вернулся из армии.

Мои родители были простыми колхозниками. Отец умер в феврале 1945 года, а мать уже после войны. Родилась она в 1883 году и прожила до 93 лет.

Я был в семье самым младшим. Мы с братом вдвоём воевали. Сестра во время войны была санитаркой. Однажды ее тоже ранили. Она 1912 года рождения была. 12 или 13 лет разницы у нас. Один из братьев погиб на войне.

Крестик я тогда не носил. И сейчас не ношу. Да и родители никогда не заставляли. Я не молился. У меня дядька был, вот он молился и своих детей заставлял. Он был мужем маминой сестры, купцом первой гильдии. На Урале мой отец дом построил, и мы все вместе там жили одно время.

Помню, крестик мать зашила в мой костюм. Когда нас пригнали во Владимир, всех послали мыться. А там сушилки для белья были. Всем приказали раздеться, белье высушить, всё из карманов вытащить. Мы всё туда повесили, а в сушилке кто-то, видимо, оставил спички, и всё наше белье сгорело от и до. И крестик сгорел. А мы целый день сидели в бане, пока вся вода не кончилась. Потом целый день держали нас голых, пока одежду не привезли. Мне достались галифе хорошие. Офицер, который там командовал, увидел, что они новые, сказал, что мне придётся их отдать потом. Пришлось отдать. Офицеры более или менее свободные были, в отличие от солдат. Нам все равно было, в чем ходить. Я отдал ему, а он мне другие принес, солдатские. Вот так было дело.

И ещё пропала у меня ложка позолоченная от родителей. Я ее за голенищем носил, но где-то потерял или кто-то у меня ее забрал. Ложка-то хорошая была. Потом мы эти ложки сами стали делать. Кушать-то надо было. Топили алюминий на костре, делали болванки и из них выскребали нечто наподобие ложки. Положить-то ее во время службы негде. В экипаже ее можно было хранить где-то, а в пехоте ведь негде. А если потеряешь, то уже и не знаешь, где. Если полевые занятия идут, в поле где-нибудь отрабатываем какой-нибудь план наступления или отступления, то там приходится бежать, лежать, рыть. И там уже если потерял, то потерял.

Перед войной я закончил 7 классов. Учился в деревне. А работали мы в колхозе. Иногда пацанов посылали куда-то рвы копать. В 1942 году везде в Горьковской области уже делали противотанковые рвы. Таким образом военкомат готовил нас примерно за полгода до службы. К нам приезжали и по какой-то программе занимались военной подготовкой. Например, учили стрелять из мелкокалиберной. Давали по несколько патронов, по три, по-моему.

Сперва призвали в армию в моем городе. В эшелон посадили и привезли. Мой город Владимир находится между Горьким и Москвой. Во владимирских лесах были вырыты землянки. Туда нас поместили, и мы стали проходить курс молодого бойца. Потом нас переместили в Подмосковье.

Нас кормили 2 раза. Всем, что было: бульончиком с двумя плавающими в нем галушками, полтора сухарика (не два, а полтора!). Но и то было хорошо. Пока у нас из деревни припасы были, мы ещё первый месяц неплохо продержались. А потом всё съели, поэтому перешли на порции, о которых я рассказал сейчас. Плохо было, но со временем стали привыкать. Человек ведь всегда ко всему привыкает.

С винтовкой у нас мало занятий проводили. Больше тактических было: как наступать, как воевать, как брать, как прятаться, как окопы рыть. Вот это отрабатывали.

После подготовки в конце декабря 1944 года нас отправили на 2-ой Украинский фронт в 10-ый танковый корпус как маршевую роту. Он был под Киевом в Броварах. Потом из нас десантников стали готовить. Также отобрали взвод людей и стали их обучать на младших механиков-водителей Т-34, потому что одного механика в танке было мало. Тяжело очень. Должно быть два обязательно, потому вторых и начали готовить.

После этой подготовки наш корпус из-под Киева из Броварей направили на 2-ой Прибалтийский фронт в Рижском направлении. Мы вступили в бой в конце июня, и я участвовал в сражениях до 2 ноября. Там я был младшим механиком-водителем. И однажды послали нас в разведку. Один танк должен был разведывать, а все остальные оставаться в дозоре. С нами были и наши десантники, которые на танке сидели. Нас подпустила поближе «Пантера» и расстреляла наш танк. Но я остался жив. Все начали вылезать из машины. Старшего механика я нигде не видел. По-моему, он сгорел всё же. Потом меня отправили в госпиталь, где я пролежал 6 месяцев.

1 мая 1945 года меня выписали и направили на пересыльный пункт. Я был в городе Иваново в Ивановской области. Это было последнее место назначения госпиталя. Когда боец выздоравливал, его направляли в часть на комиссию. И вот там меня спросили, пойду ли я в училище. Я ответил, что пойду.