Когда началась война, моему прадеду было 19 лет. В сентябре 1941 года, как и многих других азовчан, его призвали на строительство оборонительных сооружений вокруг Азова. Зима была холодная, стояли сильные морозы, и им приходилось долбить мёрзлую землю кто чем мог. На кровавые мозоли на руках, на обморожение и усталость, казалось, никто не обращал внимания, при скудной пище держались как могли - знали, что работают на победу.

7 января 1942 года его мобилизовали в армию. В городе Лабинске он закончил ускоренные курсы авиационного стрелка-радиста, но летать на самолёте в этом качестве не удалось. Немцы уже штурмвали Севастополь, бои шли на Дону, наростала угроза захвата Кавказа. 873-й стрелковый полк, в котором служил мой прадед, срочно был переброшен в Новороссийск, в район Цементного завода. Там они прошли короткую подготовку по высадке десанта с плавсредств.К тому времени, он стал пулемётчиком во взводде лейтенанта Агеева, а вторым его номером стал пожилой кубанский казак Душейко.

Вскоре, их рота под командованием лейтенанта Соловьева была погружена на самоходную баржу, которая медленно вышла в холодное штормовое море. Добравшись до порта Камыш-Бурун и дождавшись вечерних сумерек,  они начали высадку. Баржа подошла почти вплотную, однако прыгать им пришллось прямо в холодную воду. Немцы  десанта не обнаружили, поэтому обошлось без стрельбы. И сразу рота совершила марш-бросок к татарскому селу Марфовка, а утром обнаружилось, что от посёлка ничего не осталось, всё было разбито и сожжено.

Там не было сплошной линии фронта, были отдельные участки, занятые немцами, вот их-то и нужно было уничтожить.А днём с моря подошли  вражеские корабли, начался артобстрел из тяжёлых корабельных орудий. Казалось, вся земля встала дыбом. Прикрываясь артогнём, немцы стали высаживать десант. Два раза они пытались высадиться, но оба раза, понеся большие потери, убирались на корабли. У наших пулемётчиков, был свой сектор обстрела, обозначенный командиром взвода Агеевым, и мой прадед с напарником хорошо "потрудились", отбивая атаки фрицев. Погода стояла очень хололдная, мороз и ветер пронизывали насквозь, на исходе были боеприпасы и с питанием дело обстояло неважно. Создавалось впечатление, что про них совсем забыли высшие начальники. Зато немцы про них не забывали ни на час. Бомбёжки и обстрелы из орудий велись с утра до вечера.

У Марфовки они продержались несколько недель. И вот 26 апреля утром, отбивая очередную атаку фашистов, мой прадед получил тяжёлое ранение в плечо. Были нагружены пять или шесть подвод с раненными и направлены в Керчь.

Они не отъехали и километра - их начали бомбить самолёты с чёрными крестами на крыльях. Самолёты, сбросив бомбы, обстреливали обоз с раненными из пулемётов. В живых осталось около десятка человек. С горем пополам добрались до Керчи, откуда через пролив - на военном корабле, а дальше - госпидаль в городе Баку.

После излечения медкомиссия признала моего прадеда негодным к строевой службе.

Домой добирался из Баку с большим трудом и риском. Где пересёк линию фронта и сам не знал. Шёл больше степью, обходя сёла, боясь нарваться на немцев. В пути было всякое. Донимали жара и голод, мучала бболь в плече, но домой добрался. После изгнания немцев из Азова, он был мобилизован в 50-й полк, стоявший в Азове, а в декабре 1943 его направили в 46-1 запасной полк в Сталинград. Там и служил, готовя пополнение для фронта. В Сталингграде же встретил День Победы.