Однажды отец рассказывал, как ночью перевозил строевой лес, свет фар был тусклым, на спуске с Гагарской горы, трудный и самый крутой участок, которой уже заканчивался и можно было откинуться назад, распрямить затекшие мышцы спины и на миг прикрыть уставшие от напряжения глаза,в открытое опущенное стекло водительской двери со свистом влетел большой камень! Он оставил лишь царапину на щеке и носу, сильно ударился в пассажирскую дверь, в которой вместо стекла была установлена фанера, пробил её с треском не вылетел, а упал на пол кабины грузовика. Осенняя ночь молчала о намерениях тех татей, чьими руками этот камень был брошен и он не остановил машину. Да и кого было ночью ловить!? Может быть им или ему очень сильно захотелось посмотреть как будет кувыркаться тяжелый грузовик, груженый строевым лесом по крутому еще не закончившемся склону, горы. Кто теперь об этом узнает?! Но по возвращению в гараж, он доложил начальнику о случившемся и они молча долго смотрели на кусок гранитного камня размером в два кулака взрослого мужчины, как- будто пытались разглядеть на его поверхности какие- то подробности. Утром как рассвело, приехал уполномоченный инспектор из РОВД, опросил, рассмотрел, описал, поругал тех, чьи руки хотели совершить это зло, уехал восвояси, забрав булыжник как вещдок. Люди не все хотевшие честно защищать Родину, шли в леса, где отсиживались, промышляя воровством в деревнях и разбоем на дорогах, отбирая нехитрые продукты питания, относимые жителями лесных деревень на городской рынок, звались они дизертиры. Об их существовании знали все, видеть приходилось редко кому, но они были реальностью. Как им приходилось жить зимами непонятно. Может быть отсиживались по деревням, все- таки лес средней полосы России, не тайга Красноярского края с её без крайностью и дрему честью,безлюдьем и зимой можно было обнаружить следы их жизнедеятельности. Их ловили, устраивали засады , чистки, но призывники каждый год бежали по каким- то причинам в леса и скрывались там от правосудия.
Но прямо сказать, что народу желающего побродить на лыжах зимой по лесным дебрям в то время тоже было очень мало, да и у милиции дел хватало без них. Так что дизертиры проскитавшись в лесу до окончания ВОВ и по указу Правительства были помилованы и им было разрешено покинуть леса после Великой Победы.Отец рассказывал еще один случай встречи с ними. нажды он рассказывал, как ночью перевозил строевой лес, свет фар был тусклым, на спуске с Гагарской горы, трудный и самый крутой участок, которой уже заканчивался и можно было откинуться назад, распрямить затекшие мышцы спины и на миг прикрыть уставшие от напряжения глаза,в открытое опущенное стекло водительской двери со свистом влетел большой камень! Он оставил лишь царапину на щеке и носу, сильно ударился в пассажирскую дверь, в которой вместо стекла была установлена фанера, пробил её с треском не вылетел, а упал на пол кабины грузовика. Осенняя ночь молчала о намерениях тех татей, чьими руками этот камень был брошен и он не остановил машину. Да и кого было ночью ловить!? Может быть им или ему очень сильно захотелось посмотреть как будет кувыркаться тяжелый грузовик, груженый строевым лесом по крутому еще не закончившемся склону, горы. Кто теперь об этом узнает?! Но по возвращению в гараж, он доложил начальнику о случившемся и они молча долго смотрели на кусок гранитного камня размером в два кулака взрослого мужчины, как- будто пытались разглядеть на его поверхности какие- то подробности. Утром как рассвело, приехал уполномоченный инспектор из РОВД, опросил, рассмотрел, описал, поругал тех, чьи руки хотели совершить это зло, уехал восвояси, забрав булыжник как вещдок. Люди не все хотевшие честно защищать Родину, шли в леса, где отсиживались, промышляя воровством в деревнях и разбоем на дорогах, отбирая нехитрые продукты питания, относимые жителями лесных деревень на городской рынок, звались они дизертиры. Об их существовании знали все, видеть приходилось редко кому, но они были реальностью. Как им приходилось жить зимами непонятно. Может быть отсиживались по деревням, все- таки лес средней полосы России, не тайга Красноярского края с её без крайностью и дрему честью,безлюдьем и зимой можно было обнаружить следы их жизнедеятельности. Их ловили, устраивали засады , чистки, но призывники каждый год бежали по каким- то причинам в леса и скрывались там от правосудия.
Но прямо сказать, что народу желающего побродить на лыжах зимой по лесным дебрям в то время тоже было очень мало, да и у милиции дел хватало без них. Так что дизертиры проскитавшись в лесу до окончания ВОВ и по указу Правительства были помилованы и им было разрешено покинуть леса после Великой Победы.Отец рассказывал еще один случай встречи с ними.

Это было ранней осенью 1944 года в районе Меловых гор, недалеко от села Забалуйка. Побродив с ранней зори по пойменным озерам реки Инза, он краем леса прошел по косогору и поднялся на самую верхнюю точку Меловых гор. Солнце уже вышло, своими лучами и теплом разогнав седые космы пойменного и речного тумана и дали осенью обретавшие четкие контуры стали ближе для взора охотника. Отец лег на верху и стал любоваться открывшимся с этой точки окружающими видами, наблюдая за перемещением утиных выводков, которые были не разбиты и держались вместе. Из- под горы бил мощный родник, вода вытекающая из него руслом, заполняла озеро. Правый берег этого русла близко прилегал к сосновой посадке, густой и прохладной. На припеке тело расслабилось, натруженные ходьбой в болотных сапогах ноги ныли, сапоги хотелось снять, размотать портянки и подставить натруженные ступни солнечному теплу. Но дремотное состояние вдруг было нарушено шуршанием мелких камешков мела и породы устилавшими склон ведущий к ручью. Со стороны сосновой посадки вышли трое, на вид, гражданских человека, оглядевшись по сторонам, стали спускаться к сделанному из обрубка липы деревянному желобу, по которому с шумом текла вода из ручья. У одного из них за плечами был солдатский вещмешок. Подойдя ближе они стали снимать потрепанные телогрейки, пиджаки. Тот который был с вещмешком, стоял и осматривался по сторонам. Осмотревшись , он снял заплечный мешок, наклонился к ручью, зачерпнул пригоршней родниковую воду, стал жадно пить, высоко запрокидывая голову. Не видя, что за ними наблюдают сверху, они умылись, напились воды, расселись вокруг растланного на траве полотенца, где была разложена какая- то еда. Они не спеша перекусывали, запивая по очереди молоком из бутылки, вдруг один из них решил прилечь и встал, чтобы развернуться от солнца, поднял глаза на верх и увидел на верху голову наблюдавшего за ними отца. Он что- то сказал в полголоса и сидевшие моментально вскочили на ноги и настороженно стали разглядывать лежащего на вершине горы, человека. Один из них, коренастый, обросший седой щетиной, что- то сказал и кивнув на отца, махнул ему рукой, знаком приглашая , спускаться вниз и разделить с ними прерванную трапезу. Не получив на приглашение ответа от отца, коренастый, махнул рукой и сказал несколько слов, самому молодому из них, на что тот сел, обмотал ноги портянками, обул сапоги, встал, что- то взял в руки, видимо ножик, сунул его за голенище сапога стал карабкаться по склону вверх. Склон был длинным и пологим, отец его допустил до расстояния прицельного выстрела из ружья, дрожащей от неожиданно нахлынувшего чувства липкого страха и холодка одновременно пробежавшего по спине, взял за концы стволов лежавшую рядом "тулку", потянул её вверх на себя,чтобы ползущий на корточках вверх человек, ее увидел. Он увидел и встал в неловкой позе человека стоящего на склоне горы, оглянулся вниз на подельников. Мой папа при встал на колени, привычным движением рук, взял на изготовку ружье, его фигуру стало хорошо видно , даже стоящим внизу у родника, всем своим видом не показывая испуга от этой встречи. Стоящий на склоне, шутливо поднял руки вверх, что-то прокричав, стал спускаться вниз к своим товарищам, которые стали спешно сворачивать остатки трапезы, укладывать в мешок затягивая его и обуваться в сапоги, меж собой переговаривая, поглядывая вверх на пацана, по прежнему стоящему на коленях, на вершине горы. Трое поспешно скрылись в густом ельнике, а отец забросил ружье за спину, быстро побежал по ельнику, на ходу быстро лавируя между деревьями. Когда исчез противный холодок страха и вдали сквозь поредевшие кусты на пригорках показались крайние дома села Пазухино, он сбавил темп своего передвижения. Возле широко раскинувшихся деревенских огородов, почти у самых загородок, бил родник, с названьем "Минькин родник", он остановился перевел дыхание, напился воды, повернулся к темнеющим сосновым посадкам, поправил ружье, зашагал по пойменному светлому, уже подернувшемуся осенней сединой, лугу, к еще далекому дому. Чем бы закончилась эта встреча для пацана с этими темными личностями, он старался уже не думать, но неприятный осадок на душе оставался еще долго. Он старался забыть эту неприятную встречу, но память вновь возвращала его в то осеннее утро.